Голосование за персонажа месяца

[BNHA-fest]

В комментариях к этому посту предлагаем проголосовать за персонажа июля!

Напоминаем, что в голосовании за персонажа месяца может принимать участие любой желающий, имеющий дневник. В дневнике должно быть не менее 3 страниц записей. К голосованию не допускаются логины без дневников и сообщества. Логин  Professional Hero, а так же любой другой публичный аккаунт в голосовании не участвует.

Голосование за персонажа будет закрыто 9 июля 2018 в 23:59 по московскому времени.

запись создана: 07.07.2018 в 00:00

@темы: Организационное, Weekend fest, Голосование

---

Tenko Team: деанон

[Tenko Team]

Сирин - птичка певчая Мечта Burn out Курогири все остальное Спасибо за внимание. До свидания.

@темы: Деанон, Fucking Fest '18, Команда Шигараки

---

Bakugo Team: деанон

[Bakugo Team]

Вот и подошел к концу Fucking Fest '18!
Для вас старались:

⊗ Неуловимая  смутно с ее горячими мужественными бакуминами.

Работы

Канон	AU/Кроссовер	Свободная тема
-	Рогатый	-

⊗ Человек-банан  Invisible_banana, которая:
—   ‌‌‍‍Показала заботу Бакуго о любимых инвалидах.
—   ‌‌‍‍Закопала топор любви войны между Бакуго и зло!Деку.
—   ‌‌‍‍Отправила Бакуго сниматься в рекламе детского питания.
—   ‌‌‍‍Подарила Бакуго крылья мотоцикл.

Работы

Канон	AU/Кроссовер	Свободная тема
Blind	Галерея	Реклама
-	-	Крылья

⊗ Превозмогающая ненависть  heckley., которая:
—   ‌‌‍‍Убила Бакуго почти — 1 раз.
—   ‌‌‍‍Запретила Бакуго ДДоС-ить соперников в киберспорте и много орать.
—   ‌‌‍‍Позволила Бакуго встретить своего принца напарника с классной винтовкой.
—   ‌‌‍‍Сделала Бакуго идейным злодеем террористом.

Работы

Канон	AU/Кроссовер	Свободная тема
say no more	y0ung bl00d	часы Судного дня
-	Japan Anonymous Marketplace	-

⊗ Всегда везде успевающая  #SUMI, которая:
—   ‌‌‍‍Продемонстрировала Бакуго в лицах.
—   ‌‌‍‍Почти свела двух принцесс с одним гопником Бакуго в процессе спаррингов.
—   ‌‌‍‍Доказала, что Бакуго может пережить в себе Чужого и влюбиться в андроида.
—   ‌‌‍‍Сделала Бакуго женщиной — 1 раз.
—   ‌‌‍‍Совершила невозможное — заставила Бакуго молчать.

Работы

Канон	AU/Кроссовер	Свободная тема
Взрывокиллер	Inside out	Тишина
На троих	Искры	-

⊗ Вдохновленная  andraneva, которая:
—   ‌‌‍‍Полюбила спину Бакуго глазами Момо — 2 раза.
—   ‌‌‍‍Запечатлела поцелуй Бакуго и Деку на ночной улице.
—   ‌‌‍‍Подглядывала из-за угла за поцелуем Бакуго и Тодороки.
—   ‌‌‍‍Показала Бакуго экспериментатором — 2 раза.

Работы

Канон	AU/Кроссовер	Свободная тема
Ракурс	Эксперимент	По-новому
Вдох	-	-
В чужих руках	-	-
Truth	-	-

⊗ Просто строчер  Explodocat

Работы

Канон	AU/Кроссовер	Свободная тема	Бета	Прочее
Smoke	Снова	Трудности понимания	Эксперимент	Аватар сообщества, заглушки, кнопки-каты
or dare	Victima	-	По-новому	-
Звезда	Самое важное	-	Blind	-
Мороженое	-	-	Галерея	-
Неизменное	-	-	Реклама	-
-	-	-	Крылья	-

И лучшая в мире команда поддержки:  Depaysement и  Наби. (

Бета

Бета: Inside out)

Спасибо за фест! Было весело!

@темы: Деанон, Fucking Fest '18, Команда Бакуго

---

Hatsume Inc Research Team: азаза, диванон

[Hatsume Inc Research Team]

Всем пис в етом чати! Мы хотим сказать вам всем спасибо за фест, короче
Никто из вас не узнал в нашей заглушке отсылку к Watch_Dogs и мы немного расстроены.
Сегодня, в этот печальный майский день, мы хотели бы поговорить с вами о том, как важно быть терпимее, добрее и внимательнее к окружающим.
Мы хотели бы пожелать нам всем быть завтра лучше, чем сегодня.
Мы хотим, чтобы среди ненависти и подлости, среди двуличия и незамутненности, мы все оставались людьми. Хорошими, справедливыми, честными людьми.
И мы хотим поблагодарить всех, кто был с нами. И вот наша небольшая признательность.

В первую очередь — конечно же, нашим дорогим читателям и зрителям, которые отсыпали нам сердец — и мы хотим отсыпать сердец в ответ!










Отдельно — нашему особенному дружочку, пидору гнойному и прекрасному!



И напоследок — тебе! Да-да, тебе, анон, даже если ты молчал, даже если ты не комментил, даже если ты не читал, даже если ты наш хэйтер!





...

ЧЕ КУПИЛИСЬ ЧТО ЛИ??77??
Наебочка вышла, мы все еще вас ненавидим, любовь прошла, завяли помидоры, мы сжигаем евреев, йоу.

А, че, деанон?
Да вы же сами все прекрасно знаете.

но для отчетности пусть будет.

ДЕАНОН

— канон
ውሸት እና ተጨማሪ ውሸት (сет аватаров) —  MossiNasi
одержимые (драббл) —  heckley.
Новый костюм для героя (комикс) — текст  heckley., рисунок  MossiNasi

— AU/кроссовер
гей, "натурал" и профессиональный интерес (драббл) —  heckley.
комикс-кроссовер с гарри поттером (комикс+бонусы) — текст  heckley., рисунок  MossiNasi

— внеконкурс свободной темы
прнс (драббл) —  heckley.

— прочее
аватарки, заглушки, баннеры, шутки про хуи — коллективное творчество. двое из ларца, все такое.


В общем-то, это все, что мы хотели сказать. Будьте умничками, кушайте хорошо, слушайтесь маму, не ебите Бакуго тентаклями. Ну или ебите, нам все равно.
С вами были Hatsume Inc Research Team (Исследовательская команда Хатсуме Корпорейшн).
Мы вас (не) любим.

@темы: Деанон, Fucking Fest '18, Команда Хацуме

---

Kirishima_team: деанон

[Kirishima_team]

Спасибо большое организаторам, участникам и всем, кто был с нами

Канон

Эй, Киришима! - сет аватаров, автор SleepwalkerLow
Мотивация - автор текста: Rintaro T.
Посередине - автор текста: Rintaro T.
Три разных «Ты мне нравишься» - автор текста: Rintaro T., бета: АД (Кошка Чимадан)
Риск - автор текста: andraneva, бета: Rintaro T.
Тепло ладони - автор текста: andraneva, бета: Rintaro T.
Наедине - арт, автор: SleepwalkerLow

АУ

По мелочам - автор текста: Кот Том, бета: АД (yoaura)
Первое знакомство - арт, автор: SleepwalkerLow

Свободная тема

То, что нравится - автор текста: Кот Том, бета: АД (yoaura)
Неидеальные - автор текста: Rintaro T., бета: АД (Кошка Чимадан)
Приобретения - автор текста: Rintaro T., бета: АД (Кошка Чимадан)
Одному — плохо - автор текста: Rintaro T., бета: АД (Кошка Чимадан)

@темы: Деанон, Fucking Fest '18, Команда Киришимы

---

Aizawa Shota team: Деанон

[Shota-chan]

КАНОН

Наедине — АВТОР —  Верескъ
Алый — АВТОР —  Франсина, БЕТА —  HitaryMitsurasy
Стажировка — АВТОР —  Верескъ, БЕТА — АД

AU/КРОССОВЕР

Cat — АВТОР —  Верескъ
Silence — АВТОР  HitaryMitsurasy, БЕТА — АД
Люди и бананы довольно похожи, не так ли? — АВТОР —  Верескъ, БЕТА — Франсина,  HitaryMitsurasy
Русалочка — АВТОР —  Франсина, БЕТА —  HitaryMitsurasy

СВОБОДНАЯ ТЕМА
Такой разный Шота — АВТОР —  Верескъ
24/7 — АВТОР —  Hitara, БЕТА — АД
Не игра — АВТОР  HitaryMitsurasy, БЕТА — АД
О шумных соседях — АВТОР  Верескъ, БЕТА —  HitaryMitsurasy
Необходимость —  Франсина, БЕТА —  HitaryMitsurasy
Человек АВТОР  Верескъ, БЕТА —  HitaryMitsurasy

@темы: Деанон, Fucking Fest '18, Команда Айзавы

---

Uraraka team, деанон

[Uraraka team]

Команда от души благодарит всех читателей, бывших с ней на этом фесте! Спасибо за вашу поддержку, обзоры, комментарии и голоса, нам приятно знать, что мы старались не зря.
До новых встреч на просторах нашего бнха-фандома.

Пост набора:

Название	Автор	Бета
Аватар, баннеры	Elsifer	-
Текст	Higasi	Higasi

Выкладка канона:

Название	Автор	Бета
Floaty	#SUMI	-
Girls	Elsifer	-
Время	Elsifer	Elsifer
Raindrops	#SUMI	Higasi
Bonamana	Наби.	Higasi, Elsifer
versus	#SUMI	Наби.
Секунды	Explodocat	Higasi
Hugger-mugger	#SUMI	Наби.
Неидеальное свидание	Higasi	Elsifer

Выкладка AU/кроссовера:

Название	Автор	Бета
Puff	#SUMI	Higasi
Монохром	Higasi	Elsifer
Излом	Explodocat	Higasi

Выкладка свободной темы:

Название	Автор	Бета
Не робей!	Elsifer	-
Hairstyle	Tumblekit	-
Очако и ее кошачий гарем	Elsifer	-
Я (не) в порядке	Higasi	Elsifer
Ведьмина сказка	Elsifer	Higasi
На обломках твоего мира	Elsifer	Higasi

Прочее:

Название	Автор	Бета
Аватары, заглушки и кнопки-каты для выкладок	Explodocat	-

@темы: Деанон, Fucking Fest '18, Команда Урараки

---

Iida team, деанон

[Iida team]

КАНОН

• «Сраный рыцарь» — арт, автор:  тренер суровый и с тесаком, Иида Тенья, Тодороки Шото, G
• «Под сосной» — арт, автор:  тренер суровый и с тесаком, Иида Тенья/Тодороки Шото, PG-13
• «По зову сердца» — фик, автор:  смутно, бета:  Eswet, Иида Тенья/Тодороки Шото, NC-17, 5694 слова
• «Великий и Прекрасный» — сет аватаров, автор:  #SUMI, Иида Тенья
• «Просвещение» — фик, автор:  Invisible_banana, бета: АД, Иида Тенья, G, 1316 слов
• «Heirloom» — фик, автор:  #SUMI, беты:  Элот,  Гагарка - Северная птица, Иида Тенья, Иида Тенсей, G, 752 слова
• «Небо» — фик, автор:  смутно, бета: самобетинг, Иида Тенсей/Иида Тенья, PG-13, 796 слов
• «Серьезный разговор» — фик, автор:  смутно, бета:  Элот, Иида Тенья/Бакуго Кацки, NC-17, 3646 слов
• «idée à trois» — фик, автор:  Гагарка - Северная птица, бета: АД, Иида Тенья/Урарака Очако/Мидория Изуку, G, 1293 слова
• «Если пришло цунами, веди себя как подобает» — фик, автор:  смутно, бета:  Eswet, Иида Тенсей/Иида Тенья, NC-17, 4309 слов
• «Удовольствие от жизни» — фик, автор:  Сирин - птичка певчая, бета: АД, Иида Тенсей/Тодороки Фуюми, G, 1813 слов
• «Пуговица» — автор:  Элот, бета:  _Brownie_, Иида Тенсей/Иида Тенья, PG-13, 1349 слов
• «Поцелуй в темноте» — автор:  Элот, бета:  _Brownie_, Иида Тенсей/Иида Тенья, PG-13, 5126 слов

АУ/КРОССОВЕР

• «Пятихвостый» — арт, автор:  тренер суровый и с тесаком, Иида Тенья, кицунэ!Тодороки Шото, G
• «Stand still, breathe in» — фик, автор:  смутно, бета:  Eswet, Иида Тенсей/Иида Тенья, NC-17, 3468 слов
• «Вместе» — фик, автор:  смутно, бета:  Eswet, Иида Тенсей/Иида Тенья, PG-13, 2697 слов
• «Кажется, мы не туда свернули» — арт, автор:  тренер суровый и с тесаком, дракон!Иида Тенья, маг!Тодороки Шото, G
• «Back» — фик, автор:  #SUMI, беты:  Элот,  Гагарка - Северная птица, Иида Тенсей/Иида Тенья, G, 551 слово
• «Мёртв уже много лет подряд» — фик, автор:  Гагарка - Северная птица, бета: АД, Иида Тенья, Урарака Очако, Мидория Изуку, PG-13, 3101 слово
• «Цветы перед дождем» — фик, автор:  Элот, бета:  _Brownie_, Иида Тенсей/Иида Тенья, NC-17, 10 043 слова

СВОБОДНАЯ ТЕМА

• «Shades of red and blue» — стрип, автор:  тренер суровый и с тесаком, Тодороки Шото/Иида Тенья, R
• «Следующий уровень» — фик, автор:  Гагарка - Северная птица, бета:  смутно, Иида Тенья/Яойорозу Момо, NC-17, 738 слов
• «Иида на все случаи жизни» — сет аватаров, автор:  Гагарка - Северная птица, Иида Тенья, G
• «Вечерняя пробежка» — фик, автор:  Элот, бета: самобетинг, Иида Тенья/Тодороки Шото/Ному, NC-17, 2196 слов

АЧИВКИ

<div align="center"><a href="http://bnhafest.diary.ru/?tag%5B%5D=5585607&tag%5B%5D=5591312&find_by_tag=%CD%E0%E9%F2%E8+%E7%E0%EF%E8%F1%E8&signature=4b1d5bd16fc5093dbff26f32e4f46b7f"><img src="http://static.diary.ru/userdir/3/4/5/9/3459752/85696176.png"></a></div>

<div align="center"><a href="http://bnhafest.diary.ru/?tag%5B%5D=5585607&tag%5B%5D=5591312&find_by_tag=%CD%E0%E9%F2%E8+%E7%E0%EF%E8%F1%E8&signature=4b1d5bd16fc5093dbff26f32e4f46b7f"><img src="http://static.diary.ru/userdir/3/4/5/9/3459752/85696182.png"></a></div>

<div align="center"><a href="http://bnhafest.diary.ru/?tag%5B%5D=5585607&tag%5B%5D=5591312&find_by_tag=%CD%E0%E9%F2%E8+%E7%E0%EF%E8%F1%E8&signature=4b1d5bd16fc5093dbff26f32e4f46b7f"><img src="http://static.diary.ru/userdir/3/4/5/9/3459752/85696177.png"></a></div>

<div align="center"><a href="http://bnhafest.diary.ru/?tag%5B%5D=5585607&tag%5B%5D=5591312&find_by_tag=%CD%E0%E9%F2%E8+%E7%E0%EF%E8%F1%E8&signature=4b1d5bd16fc5093dbff26f32e4f46b7f"><img src="http://static.diary.ru/userdir/3/4/5/9/3459752/85696179.png"></a></div>

<div align="center"><a href="http://bnhafest.diary.ru/?tag%5B%5D=5585607&tag%5B%5D=5591312&find_by_tag=%CD%E0%E9%F2%E8+%E7%E0%EF%E8%F1%E8&signature=4b1d5bd16fc5093dbff26f32e4f46b7f"><img src="http://static.diary.ru/userdir/3/4/5/9/3459752/85696183.png"></a></div>

<div align="center"><a href="http://bnhafest.diary.ru/?tag%5B%5D=5585607&tag%5B%5D=5591312&find_by_tag=%CD%E0%E9%F2%E8+%E7%E0%EF%E8%F1%E8&signature=4b1d5bd16fc5093dbff26f32e4f46b7f"><img src="http://static.diary.ru/userdir/3/4/5/9/3459752/85696181.png"></a></div>

<div align="center"><a href="http://bnhafest.diary.ru/?tag%5B%5D=5585607&tag%5B%5D=5591312&find_by_tag=%CD%E0%E9%F2%E8+%E7%E0%EF%E8%F1%E8&signature=4b1d5bd16fc5093dbff26f32e4f46b7f"><img src="http://static.diary.ru/userdir/3/4/5/9/3459752/85696361.png"></a></div>

Верстка, оформление, ачивки —  смутно

@темы: Деанон, Fucking Fest '18, Команда Ииды

---

Результаты

[BNHA-fest]

Дорогой фандом!

Поздравляю всех-всех с окончанием феста, который оставил после себя внушительное количество контента и множество разнообразных эмоций. Спасибо всем, кто играл, читал, комментировал!

код

<a href="https://bnhafest.diary.ru/?tag=5585607"><img src="http://static.diary.ru/userdir/3/4/3/7/3437766/85703262.png"></a>

распределение по местам

код

<a href="https://bnhafest.diary.ru/?tag=5585607"><img src="http://static.diary.ru/userdir/3/4/3/7/3437766/85703263.png"></a>

код

<a href="https://bnhafest.diary.ru/?tag=5585607"><img src="http://static.diary.ru/userdir/3/4/3/7/3437766/85703264.png"></a>

код

<a href="https://bnhafest.diary.ru/?tag=5585607"><img src="http://static.diary.ru/userdir/3/4/3/7/3437766/85703265.png"></a>

ТАБЛИЦА РЕЗУЛЬТАТОВ ПО ВСЕМ КОМАНДАМ

@темы: Организационное, Fucking Fest '18

---

Dabi Band: Деанон.

[Dabi Band]

ДЕНЬ КАНОНА
28	N.M.
Хорошо-хорошо-хорошо	смутно, бета  Элот
This is how it goes	Наби.
ДЕНЬ АУ/КРОССОВЕРА
Дешевый постер	Tumblekit
ДЕНЬ СВОБОДНОЙ ТЕМЫ
Numb	Tumblekit
Маньяк	andraneva
dormant	Сирин - птичка певчая
ПРОЧЕЕ
Заглушки Кнопки-каты Сбор выкладок	Tumblekit

@темы: Деанон, Fucking Fest '18, Команда Даби

---

Shouto Team: Деанон.

[Shouto Team]

ДЕНЬ КАНОНА
Shoto	#SUMI
Ханами	Александра Вэн
Вечер	andraneva
Bomb	#SUMI
ДЕНЬ АУ/КРОССОВЕРА
Let's form Voltron!	Александра Вэн
Bad boys	Александра Вэн
Click	#SUMI
ДЕНЬ СВОБОДНОЙ ТЕМЫ
Мэджик	Tumblekit
Геройские будни	Александра Вэн
Один звонок	Александра Вэн
Назойливый	Сирин - птичка певчая
Mayhem	Наби.
ПРОЧЕЕ
Заглушки Кнопки-каты Сбор выкладок	Tumblekit

@темы: Деанон, Fucking Fest '18, Команда Тодороки

---

Голосование за свободную тему

[BNHA-fest]

ГОЛОСОВАНИЕ ОКОНЧЕНО

Голосование за выкладку "Свободная тема" открыто. Оно продлится до 12.05 до 23:59 по Мск.

Выдержка из правил:

4.1. К голосованию допускаются логины, зарегистрированные не позже 1 февраля 2018 года, и имеющие на эту дату как минимум три страницы записей в дневнике. В случае, если дневник закрыт, голосующему достаточно ненадолго открыть его организатору для проверки. В противном случае голос засчитан не будет. Сообществам и общественным логинам голосовать нельзя в любом случае.
4.2. Голосование за каждую выкладку будет проходить в отдельных постах.
4.4. Голосование проходит по системе 3-2-1.
4.5. Одна команда не может упоминаться в голосовании более одного раза (за выкладку).
4.6. Голосовать за работы своей команды можно.

Шаблон для голосования:

Команда А, название работы - 3 балла
Команда Б, название работы - 2 балла
Команда В, название работы - 1 балл

В голосовании участвуют команды:

AllMight
Late
Лисса
Один из последних шансов
Выбирай! / Это мой выбор

Iida team
Shades of red and blue
Следующий уровень
Иида на все случаи жизни
Вечерняя пробежка

Bakugo Team
Реклама
Тишина
Крылья
По-новому
часы Судного дня
Трудности понимания

Tenko Team
Камелия

Shota-chan
Такой разный Шота
24/7
Не игра
О шумных соседях
Необходимость
Человек

Uraraka team
Не робей!
Hairstyle
Очако и ее кошачий гарем
Я (не) в порядке
Ведьмина сказка
На обломках твоего мира

Dabi Band
Numb
Маньяк
dormant

Shouto Team
Мэджик
Геройские будни
Один звонок
Назойливый
Mayhem

Kirishima_team
То, что нравится
Неидеальные
Приобретения
Одному — плохо

запись создана: 03.05.2018 в 00:02

@темы: Свободная тема, Fucking Fest '18, Голосование

---

Голосование за AU/кроссовер

[BNHA-fest]

ГОЛОСОВАНИЕ ОКОНЧЕНО

Голосование за выкладку "AU/кроссовер" открыто. Оно продлится до 12.05 до 23:59 по Мск.

Выдержка из правил:

4.1. К голосованию допускаются логины, зарегистрированные не позже 1 февраля 2018 года, и имеющие на эту дату как минимум три страницы записей в дневнике. В случае, если дневник закрыт, голосующему достаточно ненадолго открыть его организатору для проверки. В противном случае голос засчитан не будет. Сообществам и общественным логинам голосовать нельзя в любом случае.
4.2. Голосование за каждую выкладку будет проходить в отдельных постах.
4.4. Голосование проходит по системе 3-2-1.
4.5. Одна команда не может упоминаться в голосовании более одного раза (за выкладку).
4.6. Голосовать за работы своей команды можно.

Шаблон для голосования:

Команда А, название работы - 3 балла
Команда Б, название работы - 2 балла
Команда В, название работы - 1 балл

В голосовании участвуют команды:

AllMight
С тобой
Endeavor

Iida team
Пятихвостый
Stand still, breathe in
Вместе
Кажется, мы не туда свернули
Back
Мёртв уже много лет подряд
Цветы перед дождем

Bakugo Team
y0ung bl00d
Inside out
Эксперимент
Снова
Искры
Рогатый
Victima
Japan Anonymous Marketplace
Галерея
Самое важное

Tenko Team
Мечта
Burn out
I'll burn the heart out of you
Альтернативная реальность

Shota-chan
Cat
Silence
Люди и бананы довольно похожи, не так ли?
Русалочка

Uraraka team
Puff
Монохром
Излом

Dabi Band
Дешевый постер

Shouto Team
Let's form Voltron!
Click

Kirishima_team
Первое знакомство
По мелочам

Hatsume Inc Research Team
гей, "натурал" и профессиональный интерес
комикс-кроссовер с гарри поттером

запись создана: 28.04.2018 в 00:18

@темы: AU/кроссовер, Fucking Fest '18, Голосование

---

Голосование за канон

[BNHA-fest]

ГОЛОСОВАНИЕ ОКОНЧЕНО

Голосование за выкладку "Канон" открыто. Оно продлится до 12.05 до 23:59 по Мск.

Выдержка из правил:

4.1. К голосованию допускаются логины, зарегистрированные не позже 1 февраля 2018 года, и имеющие на эту дату как минимум три страницы записей в дневнике. В случае, если дневник закрыт, голосующему достаточно ненадолго открыть его организатору для проверки. В противном случае голос засчитан не будет. Сообществам и общественным логинам голосовать нельзя в любом случае.
4.2. Голосование за каждую выкладку будет проходить в отдельных постах.
4.4. Голосование проходит по системе 3-2-1.
4.5. Одна команда не может упоминаться в голосовании более одного раза (за выкладку).
4.6. Голосовать за работы своей команды можно.

Шаблон для голосования:

Команда А, название работы - 3 балла
Команда Б, название работы - 2 балла
Команда В, название работы - 1 балл

В голосовании участвуют команды:

AllMight
Symbol of Peace
Idle
Огонь цветущий

Iida team
Поцелуй в темноте
Пуговица
Удовольствие от жизни
Если пришло цунами, веди себя как подобает
idée à trois
Серьезный разговор
Великий и Прекрасный
Просвещение
Heirloom
Небо
Сраный рыцарь
Под сосной
По зову сердца

Bakugo Team
Неизменное
say no more
Мороженое
Звезда
На троих
Blind
Smoke
Truth
or dare
Взрывокиллер
В чужих руках
Вдох
Ракурс

Tenko Team
Папочка
Тенко
Демон
До слез...

Shota-chan
Наедине
Алый
Стажировка

Uraraka team
Секунды
Hugger-mugger
Неидеальное свидание
Floaty
Girls
Время
Raindrops
Bonamana
versus

Dabi Band
28
Хорошо-хорошо-хорошо
This is how it goes

Shouto Team
Shoto
Ханами
Вечер
Bomb

Kirishima_team
Тепло ладони
Риск
Три разных «Ты мне нравишься»
Эй, Киришима!
Наедине
Мотивация
Посередине

Hatsume Inc Research Team
ውሸት እና ተጨማሪ ውሸት
одержимые
Новый костюм для героя

запись создана: 23.04.2018 в 17:01

@темы: Канон, Fucking Fest '18, Голосование

---

Uraraka team: свободная тема. 1 мини

[Uraraka team]

Название: На обломках твоего мира
Тема: Свободная тема: AU
Автор:  Uraraka team
Бета:  Uraraka team
Пейринг, персонажи: Односторонний Урарака Очако/Мидория Изуку, Урарака Очако/Тодороки Шото
Категория: гет
Рейтинг: R
Жанр: ангст
Размер: 1571 слово
Краткое содержание: Очако не знала, что произойдет завтра. И наступит ли оно вообще.
Комментарий: АУ, в котором Всемогущий проиграл. Текст из песни: Mika – In any other world.

Take a bow
Play the part of a lonely, lonely heart [1]

В тот вечер люди по всей Японии припали к экранам своих телевизоров и телефонов, уставились в мониторы компьютеров, на улицах сгрудились повсюду, где передавали изображение из прямого эфира новостей. Всемогущий сражался со злодеем. Возможно, с самым сильным из тех, с кем ему доводилось вступать в бой. А так и было, вот только люди об этом еще не догадывались. Они ликовали, когда Всемогущему вначале удалось дать противнику отпор, сопереживали, когда он начал выдыхаться, и всякий раз вздрагивали, словно разделяя удары, приходившиеся по нему. Каждый ребенок болел в тот момент за своего кумира. Все до единого искренне верили в своего героя. Героя номер один.
Который проиграл.
Осознание этого пришло не сразу. Казалось, весь мир замер на долю секунды. Время замедлилось. Остановилось. И с чьим-то шумным выдохом, судорожным вздохом, движением ресниц широко распахнувшихся глаз оно вновь помчалось вперед, подгоняемое вестью: Всемогущего в этом мире больше нет.

***

Люди… очень хрупкие. Очако знала это точно. Она до сих пор помнила дрожь, пробравшую ее в тот злополучный вечер. Помнила, как набирала номер Деку, промахивалась мимо нужных ей кнопок, пробовала еще раз и еще, кричала на телефон, на саму себя. Как звонили родители: говорили, что в Мусутафу больше не безопасно, что ей лучше вернуться домой. Как плакала мама.
А Деку не отвечал. Она и сама понимала – не станет. Не сейчас. Не до того ему. Но все равно продолжала снова и снова пытаться. Знала, как много значит для него Всемогущий, боялась даже представить, что он сейчас испытывает. Очако переживала. За него, за других, за себя. За весь их чертов маленький мир, что был в одночасье разрушен. И опасалась, что теперь и они сломаются вместе с ним.
Очако не знала, что произойдет завтра. И наступит ли оно вообще.

***

А солнце вставало, как ни в чем не бывало, каждое утро нового дня.
Но мир уже тогда начал меняться. Весть о кончине Всемогущего за ночь разлетелась по всей планете. И злодеи, осмелев, щурясь от яркого света, начали выползать из сырых канализаций и старых подвалов, заброшенных складов и ветхих жилищ – из всех темных углов, где прятались долгое время.

***

Теперь же настала очередь прятаться им самим.
Иногда Очако и сама не верила, что с того дня прошло уже несколько лет. Два, быть может, три.. или четыре года? Она потеряла счет дням, месяцам. Время слилось в один бесконечно долгий серый вечер.
Она хорошо помнила хаос, охвативший все вокруг в первое время. Вышедших из-под контроля, ставших неуправляемыми злодеев. Мародеров и сбежавших из-за решетки преступников. Панику на лицах. Крики людей.
Позже все устаканилось, но и изменилось. Новые порядки и законы. Новый мир, принадлежавший человеку, звавшемуся Все За Одного. Мир, в котором не было больше места героям.

***

Они искали себе пристанище повсюду. Люди, некогда именовавшиеся героями, теперь слыли преступниками. За ними охотились, их выслеживали и уничтожали. Они больше нигде не чувствовали себя в безопасности. Паранойя поражала их мозг, словно червь. Вгрызалась в него, заставляя нервничать, психовать, срываться и никому не доверять. Даже родным, даже себе. Для них больше не существовало слова «дом».
Очако не вернулась к родителям – знала, что там ее уже будут поджидать, училась на ошибках других. Тех, кто поторопился. Тех, кому не повезло.

***

А повезло ли ей?
Очако не была в этом уверена. Иногда ей казалось, что сдаться и покончить со всем – лучшее решение всех проблем. Она одергивала себя. Слишком устала. Из любой ситуации есть выход. И когда Очако приняла решение бороться до самого конца, она уже нашла свой.
Уйти, но не сбежать.
Как всемогущий.
Как…

***

За все эти годы Очако повидала немало смертей. Но каждая новая била по сердцу, словно впервые. Те, кого она знала. Кто знал ее. Люди ей близкие и совершенно чужие. С этими легче. Но ненамного. Когда Очако закрывала глаза, она видела их всех.
Но больше не плакала. Ей казалось, что разучилась. Казалось, что с утекшими слезами из нее вымылось что-то ценное. Очако растворила в соленой воде какую-то часть себя. Без которой жить теперь – терпимо, но пусто.
Порой она отказывалась верить в происходящее. Слишком глупо, слишком нереально. Очако закрывала глаза и представляла, будто все они здесь, рядом. Все они до сих пор существуют. Но знала. Даже во снах, на границе сознания. И от этой правды внутри все сводило судорогой.
Иида не добежал – оказался недостаточно быстрым. Киришима – недостаточно прочным. Айзаву-сенсея взяли числом. Она повторяла это про себя как мантру. Чтобы вернуться в реальность. Чтобы не уйти в себя насовсем.
Очако уверяла себя, что выдержит. Уверяла, что сможет быть сильной.
Как всемогущий.
Как Деку.

***

Очако всегда хотела быть похожей на Деку. Быть такой же храброй перед лицом неприятеля, смело идти вперед с улыбкой на лице, защищать тех, кто тебе дорог…
Именно храбрость Деку и сгубила.

***

Она уже и не помнила, когда последний раз улыбалась. Звук смеха казался в этом мире чем-то чужеродным.
«Герои никогда не плачут, – говорил Деку. – Они улыбаются, вселяя надежду в других».
Прости, Деку.

***

После того, как Деку не стало, Очако старалась держаться особняком от других. Слишком больно было смотреть им в глаза. Слишком неприятно было ловить на себе сочувствующие взгляды.
А ведь они даже парой не были. Не успели.
Пожить вдоволь они не успели.
Но Очако любила его. Всегда. До самого конца. Его, ее, всего.

***

Вздрагивая от каждого шороха, пугаясь всякой тени, она перебиралась с места на место, нигде не задерживаясь надолго. На улицу выходила только перед самым началом комендантского часа – когда все люди спешили по домам. Накинуть на голову капюшон и скрыться в толпе в эти минуты было легко. Все остальное время Очако обходила людей стороной.
Если вначале одиночество было для нее столь спасительным, то позднее оно превратилось в пытку. Она все больше погружалась в себя. Проматывала в своей голове, словно пленку старого фильма, счастливые воспоминания. Проговаривала про себя фразы, диалоги – не несущие никакого смысла, ничего не значащие отголоски прошлого. Думала: «А что бы сделал Деку?». Эту свою фразу она вспоминала чаще всего.
Когда Очако осознала, что начала вслух разговаривать с самой собой, она испугалась.
Возможно, именно поэтому, когда Очако увидела его, он показался ей подарком с небес. Вернее: когда она поняла, что это был он. Потому что, когда Очако увидела Тодороки Шото спустя долго время, даже при столь примечательной внешности, она его не сразу узнала. Он сильно исхудал. На открытых руках и лице виднелись свежие рубцы. Волосы были сбриты почти налысо – наверняка хотел поменьше привлекать к себе внимание. Но даже с прежней копной двуцветных волос в этом поблекшем человеке с трудом можно было узнать прежнего Тодороки. Но больше всего Очако поразили его глаза – пустые и ничего не выражающие.

***

Они постепенно приходили в себя. Привыкали к обществу друг друга, уже по горло насытившись собой. Словно заново учились говорить. Но чаще всего молчали.
Говорят, в молчании рождается истина. Но скрывать друг от друга им было нечего.
Две вывернутые наизнанку души. Два выпотрошенных сердца. Которые каким-то чудом еще бились. Которые почему-то до сих пор были живы.

***

Порой Очако хваталась за его рукав или утыкалась в плечо. Тело ее сотрясалось от рыданий, но глаза оставались сухими. Она тихонько скулила, как раненный зверь. Тодороки в такие моменты не проронял ни звука, но понимал как никто другой. И его присутствия было ей достаточно.

***

Очако пробовала считать шрамы на его теле. Но к ним постоянно добавлялись все новые. Когда он делал с ней то же самое, было щекотно. Но не смешно.
Если бы они попытались посчитать шрамы на своих сердцах, давно бы сбились со счета.

***

Когда Тодороки в первый раз прикоснулся к ней, она испугалась, вскрикнула и, случайно применив причуду, отправила его в полет.
Очако привыкла дотрагиваться до него, хвататься, словно за спасательный круг, но когда это сделал он, попросту не ожидала.
Но в следующий раз обняла его в ответ.

***

Спина Тодороки была широкая, испещренная шрамами и рубцами. Она скользила по ней кончиками пальцев, проводила по позвоночнику, обводила лопатки, изучая, запоминая.
Его движения всегда осторожные, он никогда не торопился, словно боялся снова вспугнуть. Губы скользили по коже: по шее, ключицам, груди. Очако судорожно выдыхала, выгибалась, притягивала его к себе, ощущала всем телом идущие от него и жар, и прохладу. И закрывала глаза, чтобы в нем раствориться.
Подальше от этого мира.

***

Очако никогда не представляла, какой была бы ее семья. Раньше она была слишком юна, теперь – не имело смысла. Она знала, что не выйдет замуж, у нее не будет детей. Ни сегодня, ни завтра, никогда.
Но у нее был Тодороки. И сейчас он был для нее всем.

***

Иногда Очако прокрадывалась к месту, некогда бывшему старшей школой Юэй. Огромная пустая, незастроенная территория. Их школа была уничтожена одной из первых. Злодеи постарались, чтобы там и камня на камне не осталось. Куча обломков, щебня, пыли и мусора – вот и все, что осталось от ее прежнего мира.

***

Когда Очако возвращалась в сопротивление, она была уверена в своем решении. Она больше не сбежит. Она пойдет до конца. Ведь Очако всегда хотела спасать людей. Даже если никто не спасет ее саму.

***

«Выходим с наступлением темноты».
Комната, где она ожидала, осветилась в лучах закатного солнца. Еще немного и все произойдет. Еще недолго.
Очако обернулась на его свет и закрыла глаза.
Представила Тодороки, каждую рано пролегшую морщинку на его лице, каждый шрамик. Почувствовала его руку на своем плече – когда она обернется, он по-прежнему будет здесь.
Представила Всемогущего таким, каким впервые увидела его в детстве по телевизору – несокрушимым символом мира и надежды.
Ииду, машущего ей издалека.
Всех до единого в классе.
Родителей.
Деку.
Весь этот чертов мир.
Очако открыла глаза и улыбнулась.

Say goodbye
To the world you thought you lived in [2]

_______________
[1] Откланяйся.
Исполни роль одинокого, одинокого сердца.
[2] Скажи "прощай"
Миру, в котором, ты думала, ты жила.

@темы: Свободная тема, Fucking Fest '18, Команда Урараки, Текст

---

[Shouto Team]

Название: Mayhem
Тема: Свободная тема: AU
Автор: Shouto Team
Бета: Shouto Team
Пейринг, персонажи: Тодороки Шото/фем!Бакуго Кацки, самую малость фем!Бакуго Кацки/Тодороки Энджи
Категория: гет
Рейтинг: R
Жанр: ангст, юст, пвп
Размер: миди, 4150 слов
Краткое содержание: Иногда Кацки может быть удивительно слепой. Наверное, в этом у них есть что-то общее.
Предупреждения: оос, сюжет Шредингера, не вычитано, авторский угар ни на что не претендует.
Комментарий: Написано по мотивам фанонов из дежурки.

Они встречаются у кафе возле станции. Кацки приходит немного позже, чем обычно, но не критично. Шото не успевает замерзнуть, и ему даже не приходится отмечать время для положенного получаса ожидания, после которого он обычно спокойно уезжал домой в одиночестве.
Шото сдержанно кивает ей, и только получив сухое "привет" в ответ, оглядывает ее внимательнее. Точнее, то, что у нее в руках.
Кацки недвусмысленно показывает ему средний палец.

Некоторое время они идут молча, но Шото не может удержаться - косится снова на блестящий от яркой упаковки шоколад в ее руках. Кацки умела готовить и делала это прекрасно, но она никогда не упаковала бы его во что-то подобное. И все же...

- Ты ведь не собираешься дарить это?

Насилу выдавленный вопрос повисает в воздухе и Шото уже готовится выслушать поток ругательств, когда она спокойно отвечает.

- Мне его подарили, - подчеркивает первое слово и чуть ухмыляется выражению его лица. - Какие-то девчонки. Они считают, что я крутая, "не хуже парня!", - Кацки передразнивает высоким писклявым голосом, совсем не похожим на свой собственный, из него так и сочится ядовитая насмешка. Впрочем, Шото чувствует, что она раздражена куда больше, чем хочет показаться.

Шото не уверен, должен ли он что-то на это ответить, но все же осторожно спрашивает дальше - просто чтобы разбавить как-нибудь напряженную тишину, готовую в любой момент снова повиснуть между ними.

- А ты что думаешь?

Кацки фыркает. Деланное веселье сползает с ее лица окончательно.

- Я думаю, что они идиотки. И что я лучше. Парня, - последнее она цедит, глядя прямо на него.

- Тогда зачем взяла? - он делает вид, что ничего не заметил.

Кацки не отвечает сразу. Она грубо разворачивает яркую обертку, выуживая шоколадку - довольно симпатичную на вид, явно сделанную с любовным старанием - рассматривает ее почти брезгливо, но в рот все же сует. Он уже решает, что ответа ему не дождаться, когда она говорит:

- Деку смотрел. Подумала, что весело будет его подразнить. Ему-то никто ничего не подарит.

Шото улавливает странное злорадство в ее голосе. Обычно его можно услышать, когда Кацки удается обставить его в чем-нибудь. Но Шото совсем не думает, что она правильно все поняла и этот Деку действительно чувствовал себя проигравшим ей. Иногда Кацки может быть удивительно слепой. Наверное, в этом у них есть что-то общее.


Шоколад Кацки не доедает - сминает пакет и бросает его в мусорное ведро у входа на станцию. Остаток пути домой они едут молча.



*****



Кацки хмыкает, когда он передает свой хонмей их экономке, Киоко-сан. Та отдаст его своим внукам, и Шото надеется, что это лучше, чем если бы он не принял или выбросил непрошенные сладости.


Дома пусто. Фуюми наверняка навещает их мать и вернется только вечером. Отец с Мицки были приглашены на светский вечер, и сейчас заняты поддержкой идеальной репутации семейства Тодороки-Бакуго.
Киоко-сан начала было хлопотать над ними, но Кацки почти грубо отослала ее отдыхать, и теперь они сидят в слишком большой для их семьи столовой только вдвоем. Некоторое время Шото вяло ковыряется в своей тарелке, раздумывая, стоит ли сделать Киоко-сан приятно, или все же пойти и разогреть себе собы, когда Кацки резко откладывает свои приборы. Звон раскатывается по всей комнате.

Шото отставляет свою тарелку в сторону и прикрывает глаза. У Кацки сильная упругая походка, и он может отсчитать каждый шаг, который она делает по направлению к нему. Раз, два, три... К шестому она встает вплотную к нему, замирает так всего на мгновение, а после садится ему на колени. Кацки не очень-то легкая. Мышц в ней не меньше, чем в нем самом, и весят они примерно одинаково. Шото немного ерзает, пытаясь устроиться поудобнее, за что тут же получает тычок под ребра.
Кацки запускает руку в волосы на его затылке, и тянет, заставляя открыть шею. Кацки опускается, и Шото чувствует жар ее дыхание прямо под кадыком, но не успевает даже напрячься, как она поднимается выше и грубо кусает его за нижнюю губу. Шото зло шипит в это подобие поцелуя, но не пытается спихнуть ее с себя, только стискивает жестко чужую талию.

Он приоткрывает глаза, но успевает лишь мазнуть взглядом по ее еще больше разметавшимся волосам. Затем Кацки накрывает ему лицо ладонью, и уже совсем легонько укусив за губу еще раз, вырывается из его хватки и отстраняется. Чужой вес исчезает с колен, а затем пропадает и рука.
Кацки все еще сидит перед ним, но только теперь прямо на столе. На лице у нее легкий румянец, покрасневшие губы растянуты в шальной ухмылке. Она выглядит поразительно красивой в своем самодовольстве. Взгляд Шото стремительно соскальзывает на задранную еще его рукой черную матроску, оголившийся бледный подтянутый живот, нахально раздвинутые, несмотря на юбку, ноги. Смотреть на все это легче, чем на ее лицо.
Вот только Кацки, кажется, истолковывает это по-своему.

- Наслаждайся, пока еще можешь. Скоро тебе придется привыкать к пиджаку.

Разумеется, она говорит о Юэй. Снова. Это неприятно бьет поддых. Шото поджимает губы. Ему не хочется думать о якобы своем будущем, но все вокруг будто намеренно напоминает ему: постоянно ужесточающиеся тренировки, натянутая как струна Кацки, слишком быстро растаявший снег и даже несчастный хонмей, которого ему в год выпуска подарили вдвое больше, чем обычно. Скоро они выпустятся и поступят в Юэй, как всегда и хотел его отец. И как мечтала Кацки.

Та улавливает смену его настроения. Фыркает пренебрежительно, сводит ноги и распрямляет матроску - не оставляет ни следа от собственной развязной веселости.
Шото отодвигает стул, и тянется к своей тарелке за ее спиной, когда она спрыгивает со стола и хватает его предплечье.

- Ты должен мне спарринг, раз уж с трахом не срослось.

Шото безразлично жмет плечами. Он уже сыт.




В тренировочном зале нет отца и их спарринг меньше всего напоминает тренировку. Кацки уверенно маневрирует в помещении, бьет из неожиданных углов - иногда подло и зло - и ничуть не отстает.

Она сильно уступала ему когда все это безумие только начиналось. Тогда за спиной Шото были годы тренировок. У Кацки была только бешеная, слепая злоба. Отец пестовал ее с не меньшей строгостью, чем самого Шото. Вот только между ними была разница, почти фатальная: Шото был сыт по горло - Кацки всего было недостаточно. Она тренировалась все дольше и дольше. Ходила за ним по пятам как безумная. Она напоминала готовую в любой момент запустить зубы в добычу волчицу. Шото это раздражало, но по правде он почти боялся ее.
А вот отец оценил.

Очередной финт возвращает его в настоящее. Отвлекаться от боя с нынешней Кацки - чистой воды самоубийство. Он с трудом уворачивается, на автомате запускает в ее сторону волну льда и тут же чертыхается - глупая ошибка. Драться зале неудобно для них обоих, но для более верткой и маневренной Кацки это не было проблемой.
Стена ледяной шрапнелью рванула справа от него, он едва успевает отвернуться, и осколки лишь больно колотят защищенную одеждой спину. Кацки, не теряя времени, запрыгивает на удобно подставленный тыл и выставляет соединённые ладони прямо перед его лицом. Шото вскидывается, и с силой бьется спиной о сохранившийся кусок ледяной стены. Кацки глухо рычит, ее хватка слабеет, и ему удается вывернуться из захвата. Он уже разворачивается к ней, когда она больно бьет его локтем под лопатку и, сцепив ладони вместе, ослепляет его внезапной сверхъяркой вспышкой.

Шото глухо вскрикивает и падает на колени. Шею туго сдавливает - Кацки взяла его в захват. Ее пахнущая паленым ладонь прижимается к лицу, и Шото судорожно выдыхает:

- Сдаюсь.

Кацки отстраняется не сразу, держит его в захвате еще несколько минут. Шото крепко жмурится и давит злобу - под веками вспыхивают фейерверки, глаза жгут слезы, а в висках набатом стучит головная боль. Кацки всегда играет жестоко. Наверное, именно это в ней и понравилось когда-то отцу.
Кацки вцепляется в его запястье, и Шото нехотя разрешает ей помочь себе. Победитель всегда помогает проигравшему, хотя они оба ненавидят это. Унизительно.




В глазах рябит даже после умывания и ему приходится отлеживаться. Шото пытается провести это время продуктивно, но заснуть никак не получается. Он сдается, и мысленно воспроизводит случившееся. Сегодняшний прием - новый, кстати - был слишком жестким даже для Кацки. Значило ли это что-нибудь особенное? Да черт ее знает.
Шото поочередно прикладывает правую ко все еще ноющим вискам и пытается не думать ни о чем.



*****


Отец с Мицки возвращаются почти ночью. Кацки ждала их все это время, и Шото не мог уснуть, слушая ее нервные шаги. Кацки спала в двух комнатах от его собственной, но всегда была слишком громкой.


Его окно на мгновение освещают фары их семейной машины - специально подобранного дорогущего, и, что главное, представительного автомобиля - и Шото встает с постели, сам не зная зачем. Пол неприятно холодит босые ноги, пока он идет в прихожую.
Кацки уже там, стоит, напряженно вглядываясь в щелкающую замками дверь. Шото встает у самого конца коридора, готовый в любой момент уйти обратно. Дверь открывается, и почти сразу же раздается громкой вздох.

- Черт, Кацки! Ты напугала меня!

Кто-то щелкает тумблером и яркий свет освещает прихожую. Мицки, которая все еще Бакуго, совсем не выглядит испуганной. На ее лице написано недовольство. В струящемся платье и с искусно нанесенным макияжем Мицки выглядит еще моложе. Они с Кацки больше похожи на сестер, и Шото даже немного интересно, только ли он так думает.

- Чего бояться, карга. Ты в доме героя номер два.

Кацки цедит это, напряженно глядя прямо на отца, и Шото немного жалеет, что взглядом нельзя убить. У Кацки это сейчас вполне бы вышло.
Прежде, чем Мицки успевает что-то ответить на это, Кацки заговаривает снова.

- У меня новый прием. Хочу показать, - она неопределенно дергает плечами и засовывает руки в карманы мешковатых домашних штанов. Нервничает.

- Вот еще! Энджи устал, а тебе давно пора спать, Кацки.

При звуке имени отца Кацки дергается и делает шаг вперед, но Мицки только скрещивает руки на груди. В этот момент их сходство становится почти пугающим. Шото интересно, понимают ли это они сами.

- Я не у тебя спрашивала, - наконец огрызается Кацки и поворачивается к отцу. - Старик?

Старик. Всегда только "старик". Кацки никогда не звала его по имени или фамилии. И никогда не использовала ругательства. Словно напоминание об одном из немногих их с матерью различий.
Шото знал, что Мицки не любит отца. Даже уважает - странно. По-своему. Они почти не разговаривали и жили словно отдельно друг от друга, вспоминая о собственном браке только тогда, когда этого требовал статус. Мицки звала отца по имени, смотрела ему прямо в глаза, кричала на него, но никогда не останавливала, если дело касалось Кацки. Сжимала кулаки и зубы, но не вмешивалась, не защищала, будто соблюдала какой-то омерзительный в своей нелепости договор. Кацки выглядела так, словно ей все равно. Шото не мог понять этого и немного ненавидел - их обеих.

Но отца все же куда больше.
Тот, уже расправившийся с верхней одеждой, усталым совсем не выглядит. Как и сколько-нибудь обеспокоенным их перепалкой. Журналисты, даже спустя несколько лет не утратившие интереса к делам их ненормальной "семьи" полушутяще возводили его за это на пьедестал. Мол, какое мужественное спокойствие - достойно пережить сумасшествие жены, чтобы затем снова жениться на ком-то вроде Бакуго Мицки. Шото же знал, что Тодороки Энджи просто живет в своем мире чудовищ, а на их смотрит сквозь огненную завесу собственной жадности.
Отец, словно почувствовав чужой взгляд, смотрит в его сторону. Шото не скрывается за поворотом, но и не выходит, чтобы поздороваться. Их взгляды пересекаются всего на мгновение, затем отец поворачивается к Кацки, и прерывает уже назревавшую ссору:

- Хватит. Я не так уж и сильно устал. Кацки, иди в зал.

Даже не глядя на лицо Кацки, Шото может сказать, что сейчас она победно улыбается. Мицки ничего не говорит - только стремительно проходит дальше в дом, к своей комнате. Они с Шото кивают друг другу в знак приветствия, но и только. Шото следует ее примеру и быстро уходит в свою комнату.
Ему не хочется ни говорить с отцом, ни видеть Кацки.




*****


Его будит шорох.
Едва различимый скрип звук раздвигаемых седзи, и Шото уже вскакивает в постели, напряженно вглядываясь в темноту. Вторженцем оказывается Кацки - как всегда - но он даже не думает расслабляться, только опускает правую руку, не хватало еще морозилку в собственной комнате устроить. Чужое хмыкание тонет в густой тишине комнаты, нисколько не разбавляя напряжение. Шото хмурится, что-то не так. Кацки давно уже не заходила к нему, но мяться у порога все равно не стала бы.

Шото откидывает одеяло и идет к двери. Ему нужно включить свет и увидеть ее лицо, чтобы понять, что происходит. Кацки перехватывает его руку всего за секунду, как он успевает нажать на переключатель. Ее руки горячие - гораздо горячее, чем обычно. Шото силой разворачивает ее руку ладонью вверх и проводит по ней пальцами. Кожа вся растресканная, но не кровоточит. Почему-то это его успокаивает. Кацки не вырывает руку и почти минуту они стоят так. Прежде, чем у Шото получается присмотреть к ее лицу, Кацки утягивает его в глубину комнаты и, толкнув на футон, устраивается сверху. Шото машинально оглаживает ее поясницу, слыша, как она усмехается. Это неожиданно действует на него раздражающе.

- Ты собираешься что-нибудь сказать, или у тебя в планах говорить только с моим членом? - он даже не пытается сдержать злость в своем голосе, выплескивая ее с обжигающим холодом.

- Второе.

Ответ Кацки и ее голос - слишком хриплый, хотя они только начали - остановили бы его в другое время, но не сегодня. Всегда немного раздражавший его праздник, ее выходка на их спарринге и долгий, почти насмешливый взгляд отца в коридоре - все это смешивается в голове, закипает в крови, и Шото вцепляется в волосы Кацки.
Если ей так этого хочется, то почему бы и нет?
Шото заставляет ее откинуть голову, совсем как она делала это с ним днем, и припадает губами к коже, почти обжигаясь - Кацки горит. Шото притирается еще ближе, вылизывая ее шею. Кацки всегда была почти головокружительно сладкой на вкус. Наверняка унаследовала это от матери. Шото склонен видеть в этом поразительную иронию.

Кацки вздрагивает и шумно выдыхает, когда он касается судорожно бьющейся жилки пульса. Его и самого потряхивает так, что не понять, чье именно сердце сейчас грохочет у него в ушах. Шото чувствует, если не прекратит прямо сейчас - что-то произойдет. Это пугает его, и он спускается ниже, с силой кусая Кацки прямо в основание шеи. Во рту, душа сладость, расплывается до боли знакомый вкус железа. Кацки шипит и больно пихает его локтем в живот - не оставлять видных следов. Правило, о котором он совсем забыл. Или не захотел вспомнить?

Шото принимается было зализывать ранку, но Кацки уворачивается и заставляет его упасть на спину, распластываясь сверху и припечатывая его запястья к футону. Привычно властный для нее жест неожиданно злит не хуже пощечины, и некоторое время они катаются по полу, борясь за главенство. В какой-то момент Шото снова укладывают на лопатки, а ключицу обжигает болью - его мстительно укусили в ответ. Злость уходит так же неожиданно, как и пришла, Шото с трудом давит смешок и запускает правую руку под чужую майку. Кацки глухо вскрикивает от холода, когда он оглаживает ее пылающую жаром спину, и выгибает спину, прижимаясь к нему грудью. Он может почувствовать, как затвердели ее соски даже сквозь ткань. Он грубо стискивает грудь Кацки, но она только гортанно стонет ему в шею. Шото давно уже знает, что именно так ей и нравится больше всего. От собственного возбуждения уже начинает болезненно тянуть в паху, и он не выдерживает - вскидывается бедра, трется о ее промежность. Кацки довольно хмыкает, широко лижет его в шею и, втянув мочку уха в рот - прикусывает.
Уж лучше бы она снова взорвала ему лицо, и то честнее было бы. Шото несдержанно стонет и рывком стягивает ее шортики.

Между ног у Кацки влажно, да и у самого него стоит почти до боли. Шото запускает в нее пару пальцев, небрежно двигая на пробу. Кацки глухо рычит, но крепко сжимается вокруг него. Ее руки дерганно шарят по его телу, грубо мнут бока и почти до боли сжимают соски. Нежности в ней и ее прикосновениях, как обычно, не было и грамма. Но от Кацки она ему и не нужна - ее глаза, яркие даже в темноте комнаты, смотрят на него.

От возбуждения кружится голова и Шото уже приспускает пижамные брюки, когда она до боли стискивает ладонью его плечо. Хватка у Кацки отрезвляюще стальная, и он почти шипит:

- Где?

- Сейчас, - теперь можно поверить, что хрипит она от возбуждения.

Кацки отстраняется, но не снимается с его пальцев, плавно покачивает бедрами и шарит рукой в отброшенных шортиках. У него почти получается разглядеть ее лицо в густой темноте комнаты, когда она наконец выуживает из кармана презерватив.
За них всегда отвечала она. Хранить их у себя в комнате Шото не решался - из страха глупого, но достаточно жуткого, чтобы не получилось небрежно его отбросить.

От разгорающейся паранойи его отвлекает треск упаковки и рука Кацки. Горячая, шершавая, вся в мозолях, она стискивает его член, заставляя глухо вскрикнуть. Кацки проводит ладонью по стволу всего раз или два - попробовать больше ни он, ни она никогда не рисковали. Но Шото и без того уже возбужден до предела и Кацки, судя по всему, тоже. Расправившись, наконец, с резинкой, она застывает на одну бесконечно долгую секунду, выдыхает и плавно опускается на член до самого основания.
Под плотно зажмуренными веками взрываются фейерверки взрывов - один за другим, и Шото не выдерживает, протяжно стонет. Кацки отталкивает его руки, не позволяя даже обхватить свою талию, затыкает ему рот ладонью. Шото кусает уже израненную кожу, и та все же начинает кровоточить. Кацки мелко дрожит и пытается вырвать руку, но он удерживает, вылизывает тщательно ладонь - соленая кровь мешается со сладким потом. От такого сочетания почти кружится голова и встает ком в горле. Кацки оставляет попытки вырваться, запихивает пальцы ему в рот, грубо толкается ими в глотку - будто трахая. Шото задыхается, но не отпускает ее руки, только кусается, если она заходит слишком далеко.

Кацки не держит темп: то и дело резко поднимается, почти выпуская его из себя. Ее глаза плотно закрыты, голова откинута - словно она не здесь. Не с ним. Эгоистична даже в этом. Шото до ужаса хочется опрокинуть ее на спину, не обращая внимания ни на возмущения, ни на злость. Двигаться так, чтобы она задохнулась и распахнула наконец чертовы глаза. Но Кацки будто улавливает его мысли, упирается мокрым лбом ему в плечо, заставляет обхватить свою талию - и этой крошечной поблажки оказывается достаточно, чтобы забыть обо всем. Шото стискивает ее, прижимая к себе с такой силой, что кажется еще чуть-чуть - и они сгорят, растворятся наконец друг в друге, прекратив давно уже ставшую ненужной борьбу.

Надолго их не хватает. Первой вскрикивает Кацки, и сжимается так тесно, что он кончает почти сразу за ней. Кацки бессильно обмякает прямо на нем, и Шото не задумывается, прижимает ее к себе крепче. Почему-то сейчас Кацки совсем не кажется тяжелой, и он почти засыпает, убаюканный теплом ее тела.
Почти.
Шото заставляет себя столкнуть ее на вконец измятый футон и прежде, чем она успевает разозлиться, зажигает огонь. Пламя вспыхивает в его руке, яркий свет вытравливает темноту, оставляя только самые черные тени в углах. Губы Кацки разбиты в кровь.

Какую-то сотую долю секунды он может различить в ее глазах растерянность, но секунду проходит, а растерянность тонет в злости. Кацки широко скалится, почти срывая корку на губах, и Шото замечает, что пострадали не только они - на подбородке расцветает алым синяк. Внутри Шото тоже цветет что-то - темное, оно колет шипами внутренности, и взрывается тихим и злым:

- Это ведь он?

Кацки упрямо дергает подбородком вперед, словно нарочно мозоля ему глаза. А может так оно и есть.

- Я, - быстро облизывает опухшие губы, - сделала, что захотела. - судорожный, отдаленно похожий на всхлип, злой вздох. - Почти.



*****


Шото просыпается почти на рассвете, но не застает Кацки ни дома, ни на станции. Словно выйдя ночью из его комнаты, она сразу ушла в школу - единственное место, где они никогда не пересекаются и в принципе не могут этого сделать.
Он почти спит на занятиях: никак не может выгнать из головы выражение ее лица - перекошенного, с ядовитым отчаянием в глазах. Шото не помнит, когда в последний раз видел ее такой, да и видел ли вообще.

Он отправляется домой сразу, как заканчивается последний урок и не отвечает ни на чьи прощания. Шото проходит мимо кафе, где они обычно ждут друг друга - Кацки точно и близко сюда не подойдет. На станции еще сравнительно немноголюдно, но он не собирается садиться на поезд. Шото встает в тени у стены.

Поезда отправляются снова и снова, втягивая в себя шумные водовороты толпы. Шото вертит в руках мобильник, борясь с желанием послать единственное сообщение. Знакомой светлой шевелюры нигде не видно.

Когда Кацки наконец появляется, на улице уже темнеет, а на Шото начинают неодобрительно косится. В непринятых ворох взволнованных смс от Фуюми и сухой вопрос от отца. Последний Шото стирает с таким ожесточением, что почти проламывает экран своего телефона. Шото и самому не до конца ясно, отчего он так на него зол. В конце концов, ублюдок в кои-то веки поступил правильно. Но бороться с глухой злобой внутри нет ни сил, ни желания.
Кацки появляется - странно незаметная, она почти теряется среди немногочисленных ожидающих, и он едва успевает ухватить ее за локоть перед тем, как она садится в поезд до дома. Рука тут же вспыхивает болью, Кацки выкрутила его, едва не повалив Шото на землю. Шея у нее замотана в слишком огромный для их быстро потеплевшего февраля шарф, а на лицо по самый нос натянута медицинская маска. Если бы не жесткий взгляд, она могла бы сойти за какую-нибудь любительницу чудаковатой моды.

- Какого хрена ты здесь забыл?

От вчерашней хрипотцы не осталось и следа, но теперь ее голос буквально звенит напряжением.

- Жду тебя, - Шото недвусмысленно дергает рукой в захвате, умудрившись даже не поморщиться. - И на нас сейчас начнут пялиться.

В ответ Кацки раздраженно скрипит зубами. Ужасная привычка, которой она владеет в совершенстве, даже маска ничуть не приглушает противный звук.
Его руку ей все-таки приходится отпустить. Они отходят в угол, ровно туда же, где Шото стоял все это время. Кацки ничем не напоминает себя вчерашнюю, в ее взгляде больше нет растерянности, только угрюмая усталость. Несколько минут они просто молчат - Шото не уверен, что знает, что сказать.

- Так и будем здесь торчать?

Кацки собирается поправить шарф, но Шото перехватывает ее пальцы. Сам берется за другой конец и несильно тянет. Ткань поддается на удивление легко, плавно соскальзывает с чужой шеи, обнажая белую кожу и яркие, почти багровые, следы укусов на ней. Его укусов. Кацки хмурится, но отталкивает его руку только когда он тянется к маске.

- Пошел к черту.

Шото не отвечает, подходит ближе - хотя, казалось бы, куда еще больше - нависает над ней, используя те несколько сантиметров, что ему удалось таки урвать в конце года. Кацки спокойно следит за ним, но он видит, как на дне ее глаз горит ярость. Ему все равно.
Шото стягивает с ее лица маску и рассматривает даже не думающие еще заживать губы, и огромный синяк на подбородке. Отец никогда не бил их по лицу раньше. Наверняка, Кацки жутко его разозлила своей выходкой. Но Шото плевать на причины, он злится до жжения в кончиках пальцев. Злится за двоих: за себя, и за Кацки, тянущей губы в насмешливом оскале. Кацки, которая будто всем своим видом пытается показать, насколько ей плевать на Шото и его злость.
Шото наклоняется, стирая своими губами чужой оскал.

Кацки отталкивает его почти сразу же. Жестко бьет тяжелым кулаком поддых, и тут же подхватывает, не давая упасть. Шото уже готовится к тому, что сейчас его лицо будут знакомить с ее коленом, когда она неожиданно отпускает его.

- Да ты ебанулся, Шото.

В голосе Кацки жутковатое веселье, а в глазах - тихое бешенство. Шото еще не разогнулся полностью и прекрасно видит вспыхивающие на ее ладонях искры.
Они никогда не целовались. Она никогда не звала его по имени. Шото решает, что сегодняшнему дню уже нечего терять в плане перемен, и говорит:

- Думаю, ты права. Кажется, ты мне нравишься, Кацки.

В его лицо не прилетает взрыв или жесткий мысок ее сапог. Кацки не кричит и не скрипит зубами - опирается спиной о стену и громко смеется. Она смеется спокойно, без истеричных ноток, с такой естественностью, что Шото невольно удивляется: он действительно никогда слышал этого раньше? Шото встает напротив - ему удивительно легко, будто он весь истаял и растворился в ее смехе.
Наверное, она действительно ему нравится. Жестокая, эгоистичная Кацки. Шото дожидается, пока она не отсмеется, и заглядывает ей в глаза. Взгляд у Кацки абсолютно такой же, как и всегда - дикий и упрямый.

- Да мне плевать, - она встает на носочки, и ее дыхание обжигает его губы. - Не смей пудрить мозги ни мне, ни себе. Я знаю чего хочу. Пора бы уже узнать и тебе.

Шото прикрывает глаза.

- И чего ты хочешь? - голос почти не дрожит. Хорошо.


- Вершины.


Можно ли назвать лгуньей ту, что открывает лишь часть правды? Или ту, что врет самой себе? Наверное, в таком случае, Кацки была бы хорошей лгуньей.
Шото открывает глаза. Во взгляде у Кацки полубезумная уверенность и дикая, больная злость. Это не взгляд лгуньи - просто теперь Кацки слепа и к себе. Шото почти до боли хочется поцеловать ее снова - достаточно совсем немного качнуться вперед, и тогда, может быть, он заставит ее увидеть. Хочется настолько, что темнеет в глазах.
Шото душит это желание, выжигает его в пустой черный пепел и отстраняется.

- Тогда, я - хочу попробовать.

Шото не говорит, что именно, потому что и сам не знает. Но на лице у Кацки расползается усмешка, и она снова видит его. Пока что этого достаточно.

@темы: Свободная тема, Fucking Fest '18, Команда Тодороки, Текст

---

Iida team, фик «Вечерняя пробежка»

[Iida team]

Название: Вечерняя пробежка
Тема: канон
Автор: Iida team
Бета: Iida team
Пейринг, персонажи: Иида Тенья/Тодороки Шото/Ному
Категория: слэш
Рейтинг: NC-17
Жанр: PWP
Размер: 2196 слов
Краткое содержание: не все вечерние пробежки бывают одинаково полезны.
Предупреждения: секс с тентаклями, таймлайн не известен, возможен ООС, автора несло впереди собственного визга, нон-кон

Со временем они начали тренироваться вместе. У каждого была своя вечерняя рутина, Иида, например, бегал перед сном. Он и вообще много бегал, тренируя двигатели в ногах. В один из вечеров Тодороки поймал его у выхода из общежития и спросил:
— Можно с тобой?

Иида растерялся и не нашел повода для отказа. Естественно, в этот вечер толковой тренировки не получилось: Тодороки бегал куда медленнее, а Ииде было неловко обгонять его. Конечно, они могли устроить настоящую тренировку с причудами, Иида включил бы двигатели, Тодороки воспользовался льдом… Но вечер был такой чудесный, и Иида вдруг как будто в первый раз увидел парк вокруг Академии с его укромными аллеями и тропинками, с их непредсказуемыми изгибами. Они с Тодороки в какой-то момент даже нашли небольшой водопадик, а следом — пруд, заросший кувшинками. Было свежо, пруд лежал дремотный и неподвижный, сильно пахло тиной. В пруду изредка что-то плескало, и тишина, наступавшая следом, казалась неподвижной и сладкой. Тодороки молчал, и Иида молчал тоже, завороженный спокойствием вечера, так резко выбившимся из их напряженных будней. Молчание не напрягало.

Они разошлись, едва обменявшись парой слов на прощание, и впервые Иида спал глубоким спокойным сном, и даже под утро, когда сон его стал тонок и прозрачен, к нему не явились кошмары.

Так у них и повелось: не каждый день, но время от времени Тодороки смотрел через класс на Ииду долгим неподвижным взглядом, Иида кивал, и вечером они встречались у выхода, бегали и продолжали молчать — Тодороки, судя по всему, был по своей природе не слишком многословен, а Иида в это время отдыхал от своих обязанностей старосты, и разговаривать ему не хотелось.

Но если сначала тишина между ними выходила естественной и спокойной, со временем Ииде стало казаться, что Тодороки хочет сказать ему что-то, но не решается. Временами на его лице появлялось странное выражение — растерянное и смущенное, он вроде бы даже набирал воздуха в грудь… и не говорил ни слова или произносил что-нибудь незначительное: «Спасибо» или «Спокойной ночи».

Иида не вытерпел. Не то чтобы его терзало любопытство, но он хотел поддержать Тодороки. Очередное их переглядывание завершилось привычной пробежкой. В парке легко было заблудиться — не всерьез, а так, заплутать среди бесчисленных дорожек, уводящих подальше от широких аллей, на которых вечером нет-нет да и можно было встретить кого-нибудь из преподавателей или учеников.

Иида привел Тодороки к пруду с кувшинками и принялся разминаться: повороты корпуса, наклоны. Тодороки, слегка потянувшись, подошел к пруду и присел на корточки на берегу, то ли глядя на воду, то ли на свое отражение.

— Тодороки-кун, — Иида откашлялся. — Мне показалось, ты хочешь о чем-то поговорить.

У Тодороки в первое мгновение сделалось непонимающее лицо, потом он тихо улыбнулся и выпрямился.

— Неужели так заметно?

— Ну, просто я следил за тобой, — прозвучало как-то не так, и Иида поспешил добавить, — как староста и твой друг, разумеется.

Улыбка Тодороки словно бы полиняла.

— Вот как? — сказал он неловко и провел по волосам, словно бы начесывая их на лицо.

Иида подождал. Вокруг вдруг стало очень тихо. Пропал стрекот цикад, где-то в пруду до этого изредка протяжно квакали лягушки, но теперь замолчали и они.

— Тодороки-кун? — Иида решил его поторопить. — Ты хотел что-то сказать.

— А. Знаешь, староста, я передумал. Да и не то чтобы… — Тодороки криво улыбался.

Иида нахмурился и шагнул было ближе…

— Кто здесь? — Тодороки смотрел ему за плечо, и лицо его словно бы захлопнулось, сделалось сосредоточенным и напряженным.

Иида повернулся. В одном месте под деревьями тень казалась гуще, чем под другими.

— Учитель Айзава? — Иида прищурился, но не смог ничего разглядеть.

Тень двинулась к ним шаткой раскачивающейся походкой.

— Иида, беги! — Тодороки вытянул левую руку, вспыхнувшую огнем.

Уже позже Иида порой думал, что если бы и вправду в тот самый момент включил бы двигатели и побежал… все обернулось бы по-другому. Тодороки остался бы с тенью один на один на время, которое понадобилось бы Ииде, чтобы добежать до главного корпуса и поднять тревогу, и кто знает, что за это время тень успела бы сотворить с Тодороки.

Иида не побежал и потратил несколько драгоценных мгновений на то, чтобы разобраться в ситуации. За это время ситуация успела разобраться с ним: из тени выстрелило что-то, похожее на темные лианы. Иида моргнул, еще успев почувствовать, как мимо пронесся сгусток огня, опалив щеку, и канул где-то в беззвучно, но вместе с тем оглушительно взревевшей темноте.

Иида пришел в себя в воздухе: он висел где-то на уровне нижних веток окружающих деревьев в позе, против которой протестовал его вестибулярный аппарат. Его наклонило вперед головой под неудобным углом, еще не вверх тормашками, но уже настолько неприятно, что у него засосало под ложечкой и появилось ощущение, словно он и висит, и вместе с тем падает-падает-падает.

— Староста…

Под ним висел Тодороки. Его поддерживали на весу те самые темные лианы, растянув в воздухе таким образом, словно неведомый враг решил сложить их с Иидой как кусочки в «Тетрисе».

Тодороки сжал левую ладонь. По его руке прошла было волна огня, но тут же погасла. Ближайшая лиана, затрепетав, вдруг увеличилась в размере. Иида смотрел, как она не то пульсирует, не то извивается, плотнее сжимая запястье Тодороки.

— Что оно делает? — Тодороки почему-то шептал.

— Эй, вы! — крикнул Иида. — Кто вы такой? Что вам надо?

В воздухе запахло ледяной свежестью.

— Он поглощает энергию, — голос у Тодороки оставался тихим и спокойным.

Лиана на его правой руке тоже разбухла и увеличилась в размерах.

— Ничего не делай, — быстро сказал Иида, думая: «Что будет, если сейчас включить двигатели...»

— Ты тоже, — Тодороки было завозился, но перестал, когда одна из лиан обхватила его за пояс и сжала.

Иида попытался осторожно изогнуться, чтобы посмотреть на нападавшего: ответа он так и не дождался, хотя, по правде говоря, и не ждал его.

Темнело. Нападающий явно рассчитал время своего появления: небо еще оставалось светлым, но тени под деревьями почернели и сгустились. Тем не менее Ииде показалось, что он заметил какой-то блеск в темноте. Подождав мгновение, он дернулся в путах, рассчитывая если не порвать их, то хотя бы ослабить, и план ему почти удался — на какое-то мгновение. После чего его сжало, скрутило так, что он едва мог дышать, и пару раз приложило о ствол ближайшего дерева. Спине стало больно, потом тепло, влажно и потянуло под лопаткой.

— Иида! — Тодороки смотрел на него испуганными глазами.

— Просто царапина, — Иида зашипел. — Это Ному…

— Те самые дурацкие монстры? Они же совершенно безмозглые. Как один из них пробрался на территорию Академии?

— Поглотил чью-то энергию? Почему он ничего не делает?.. — Иида осекся.

Тодороки смотрел на него снизу вверх, и в осунувшемся его лице проступало что-то, похожее на неверие.

— Иида-кун, он делает…

Иида сначала увидел, что происходит, по Тодороки, и только потом почувствовал это на себе: то, что он принял за лианы, пришло в движение и добралось до кожи. Иида вздрогнул, ощутив прикосновение к лодыжке — влажное, даже мокрое скольжение слизистого щупальца, в котором ничего не было от древесной гладкости лианы. Иида смотрел на Тодороки. Тот как будто попал в объятия осьминога — щупальца лениво двигались, обвивая его, стискивая, точно змеиные кольца. Одно из них скользнуло под штанину, раздался треск. У Ииды где-то в животе поселилась тревожная тошнота.

— Он же не будет, — шепнул он. — Он же не станет.

Левый глаз Тодороки казался совсем черным на побледневшем лице, правый остекленел. Рывок, и он повис обнаженный, одетый исключительно в щупальца, жадно прильнувшие к коже.

— Тодороки, нет!

Иида опоздал. Тодороки задергался в путах, белая вспышка, красная — он пытался выпустить и огонь, и лед. Ииде показалось, что щупальца восторженно зашуршали. Скольжение их, до того практически бесшумное, превратилось вдруг во влажное, сочное хлюпанье. Тварь где-то внизу насмешливо закурлыкала.

Иида дернулся: щупальцы залезли ему под пояс тренировочных штанов, поползли вверх, оставляя на коже неприятный липкий след. В определенный момент Ииде показалось, что это все происходит не с ним, что он чувствует то, что происходит с Тодороки. Он смотрел на Ииду остановившимся, обмелевшим взглядом. Иида не отследил самого движения, лишь увидел, как Тодороки болезненно выгнулся, и рот его приоткрылся в беззвучном крике. В лице его ничего не осталось кроме безграничного, почти что детского удивления. Он дернулся раз, другой, и ритмично задвигался. Долгое мгновение Иида не мог понять, что происходит. Тодороки приподнимался и опускался, приподнимался…

«Они не могли так с нами поступить,» — исступленно думал Иида, сам не понимая, кого имеет в виду и вместе с тем осознавая, что могли и поступили. Идеальный способ деморализовать, решила его глубоко спрятанная холодная часть.

Его тряхнуло: щупальцы скользили по спине и бокам, томно гладили его, словно бы на что-то провоцируя. Иида ждал, затаив дыхание и покрывшись холодным потом. Штаны затрещали, щупальцы резко развели его ноги в стороны…

«Наверное, будет больно», — Иида сжал зубы, с силой выдохнул и попытался расслабиться.

Щупальце вкрадчиво погладило его по заднице и скользнуло между ягодиц. Неприятное, тугое проникновение — Иида очень остро его почувствовал, это медленное равномерное движение. Мгновение растянулось в вечность, Ииде показалось вдруг, что это никогда не закончится, но щупальце пошло назад, болезненный толчок. Иида со всхлипом выдохнул.

— Нам надо придумать, что со всем этим делать, — Тодороки весь полыхал лихорадочным, злым румянцем.

С ним уже не церемонились: он дергался, как кукла на веревочках. Его взгляд из бешеного вдруг превращался в расфокусированный и беспомощный, и вдох начинал походить на стон.

У Ииды в голове гудело. Боль вдруг словно бы сделала шаг назад, и на ее место пришло что-то другое, чему он не знал название. Некое странное напряжение. Мысли начали путаться.

— Быть может, вот это липкое… Что-то вроде афродизиака?

— Это многое бы объяснило, — Тодороки зашипел, а потом надломленно вскрикнул, откинув голову назад.

У него стояли соски и член.

«Я неадекватен, неадекватен», — повторял про себя Иида. В голове у него мутилось. Ему уже почти было все равно, что с ним происходит, и кто делает с ним это — ему вдруг захотелось еще, и чтобы Тодороки снова посмотрел на него этим беспомощным, расфокусированным взглядом.

— Оно поглощает энергию, — его язык начал заплетаться, — а что если его перекормить?

Глаза Тодороки сверкнули.

— Нам надо кончить? — он не спрашивал, а словно бы предлагал. — Желательно вместе. И я устрою тут фейерверк.

Он оскалился, а потом прикусил разбухшую нижнюю губу. Иида чувствовал себя все более странно: тело его стало как будто бы ватным, он чувствовал странное сытое удовлетворение, возбуждение, еще недавно смешанное с болью, пригасло, чем дальше, тем больше тело ощущалось чужим.

— Я не знаю, как это сделать.

Тодороки вдруг дернулся в своих путах. Щупальцы было сжали его, но он изогнулся плавным, гибким движением, таким, словно пытался погладить их всем телом.

— Иди ко мне, — сказал он, и прозвучало это странно.

Иида повторил за ним движение. Они сблизились.

— Ничего не чувствую, — прошептал Иида. Щеки его горели. — Что делать-то?

Тодороки пристально посмотрел на него. Иида впервые видел его так близко: блестящий взгляд, лихорадочный румянец, потемневший шрам вокруг левого ярко-зеленого глаза с неестественно расширившимся зрачком.

— Иида, — сказал Тодороки, глядя на него этими своими разноцветными глазами, — ты охуенный.

Иида прежде никогда не слышал, чтобы Тодороки сквернословил. Он замер, а Тодороки тем временем неожиданно низким, завораживающим голосом рассказывал, какой он, Иида, умопомрачительный. Какой он красивый, какой смелый, какой героический, и как он нравится Тодороки. «Как я дрочу на тебя, Иида», — буднично сказал Тодороки, и Иида задохнулся. Это все была неправда. Ну конечно, неправда, но слова Тодороки словно бы что-то задели в нем. Он уже перестал чувствовать проникновение щупальца, тело его как будто потеряло чувствительность, но возбуждение из-за того, что говорил Тодороки вдруг свернулось у него в солнечном сплетении, как нагретая спираль в лампочке.

Тодороки застонал, откинув голову. Иида смотрел, как ходит на горле его кадык.

— Поцелуй меня, — Тодороки смотрел на него, и глаза его горели холодным ведьминым огнем.

Иида потянулся и поцеловал его. Первый в его жизни поцелуй — отчаянно соленый, потому что оба они вспотели, даже горчащий. Упоительно неловкий. Они просто соприкоснулись губами и застыли. Потом Тодороки одновременно застонал и запустил в его рот язык. И тогда чувство, что его трахают, накрыло Ииду тяжелой волной. С одной стороны щупальце, с другой — язык Тодороки. Иида решил думать, что все это — Тодороки, и тогда под его веками как будто взорвалась сверхновая. В бушующем вихре нового начала он шепнул:

— Шото, давай!

Потом ему стало одновременно жарко и холодно.

***

Совершенно стемнело. Иида лежал и пялился во все еще серое небо с единственной подмигивающей звездочкой. Бок холодила ледяная стена. Иида поднял руку, всю угвазданную противной слизью. Ему казалось, что он все отлежал. Рука чувствовалась как чужая.

— Тодороки? — он с усилием повернул голову.

Тодороки лежал на боку — и вдруг показался Ииде маленьким и невероятно усталым.

— Надо позвать, надо…

— Дай мне минутку.

Иида снова посмотрел в небо. Было по-прежнему неестественно тихо.

— Так мы и не поговорили.

Тодороки булькнул и начал вдруг смеяться.

— У нас еще будет время, — когда Иида повернулся, Тодороки улыбался, и такой улыбки Иида у него никогда не видел. Ему вдруг разом полегчало.

— Давай начнем с малого, — Тодороки потянулся и вдруг взял его за руку. — Зови меня Шото.

— Тенья, — Иида осторожно потряс его руку.

Тодороки… Шото снова смеялся. Тенья подполз к нему и укрыл верхом от своей формы — он каким-то чудом уцелел. Шото продолжал держать его за руку, и Тенья вдруг подумал, что они все это переживут.

И Шото скажет ему то, что собирался.

@темы: Свободная тема, Fucking Fest '18, Команда Ииды, Текст

---

Bakugo Team: миди «Трудности понимания»

[Bakugo Team]

Название: Трудности понимания
Тема: свободная тема
Автор:  Bakugo Team
Бета:  Bakugo Team
Пейринг, персонажи: фем!Бакуго Кацуки, наг!Тодороки Шото и прочие
Категория: джен, прегет
Рейтинг: PG-13
Жанр: космическое АУ, фантастика, экшн
Размер: миди, 14835 слов
Краткое содержание: Кацуки спасла неудачного инопланетянина.
Предупреждения: это только первая часть; ООС, нецензурная лексика, Бакуго с протезами
Комментарий: Спасибо команде за весь фест, вы удивительные! И за этот странный текст отдельно

***
На разных планетах и время течет по-разному. Где-то один год длится три земных, а в простых сутках может быть больше пятидесяти часов, а где-то — наоборот, чуть больше шестидесяти минут. Некоторые расы вообще не имеют такого понятия и не способны его ощутить, а рядом с черными дырами времени не существует, его сплющивает вместе со светом, пространством и незадачливыми наблюдателями. Но все это меркнет по сравнению с тьмой самого космоса, по сравнению с ничего, в котором корабль без варп-двигателя приравнивается к мертвому из-за гигантских межзвездных расстояний.

Дрейфовать в тишине и пустоте можно хоть до бесконечности, и время в космосе, для которого не существуют дня и ночи, заката и рассвета, тянется вечно.

Кацуки просто ненавидела ждать, но очень любила космос, и он отвечал ей тем же.

Кацуки ненавидела изворотливых контрабандистов, сальными идиотскими шуточками и заполненными до блеска документами пытающихся сбить ее с толку и считающих совсем тупой. Изворотливых контрабандистов, заставляющих ее ждать, теряя время, она ненавидела вдвойне.

— Еще раз спрашиваю — что в контейнере? — бряцнув железным кулаком по обшивке высокого непрозрачного куба, спросила она.

Стоящий перед ней низкорослый ишорец пошевелил усиками и что-то взволнованно провибрировал. Переводчик в ухе услужливо отозвался:

— Рептилии для частной коллекции.

— Живые? — уточнила Кацуки. — Разрешение, паспорт и медицинские документы на провоз есть?

Ишорец задумчиво стукнул твердыми концами усиков друг об друга, невинно разглядывая ее всеми тремя парами несинхронно моргающих коричневых глаз, кивнул и ответил:

— Мертвые. Материал украшения.

Кацуки цыкнула, сплюнула себе под ноги и постучала металлическими пальцами по контейнеру:

— Так не пойдет. Открывай.

Щуплый ксенос вздрогнул и весь пошел отвратительными зелеными пятнами. Кацуки не верила ни единому слову этой синей жабы, гордо называвшей себя научным сотрудником ишорского корабля с невероятно тупым названием, переводившимся как «Лихой». Пока он таскал ее по отсекам, демонстрируя, как хорошо выполняется техника безопасности, и как замечательно у них все организовано, интуиция настойчиво подсказывала, что с грузом тут точно что-то не то, а ей Кацуки привыкла доверять. И теперь они уже минут двадцать тянули эту бесконечную резиновую жвачку грузов — оставался только самый последний.

— Мы не можем вскрывать этот контейнер, — наконец, снова провибрировал ишорец, — там особые условия содержания. Все испортится, весь товар. Все пропадет. В документах это есть, вы должны были ознакомиться…

— Ты мне зубы не заговаривай, — зарычала Кацуки и быстро переключила передатчик в ухе: — Иида, загрузи и проверь протоколы «Лихого», подай запрос в центр, пусть сравнят, особенно декларации на груз. Серо, наводи сканер на мои координаты, проверь тепловые сигнатуры на наличие живых существ в грузовом отсеке. Даю вам пять минут. Выполнять.

Она снова включила передатчик в режим переводчика.

— А ты, — Кацуки указала на ишорца, — либо открывай блядский контейнер, пока мое терпение не кончилось, либо я вскрою его сама, когда мой пилот обнаружит тут что-нибудь не то. У меня есть на это полное право.

Она блефовала — у нее ничего на них пока не было, кроме ее интуиции и профессионального нюха, но глупой жабе об этом знать было не обязательно. И Кацуки все равно вскрыла бы этот сраный контейнер, даже если потом пришлось бы заставлять Ииду прикрывать ее задницу в официальных докладах и выслушивать сутками его нытье о нарушении правил.

Ишорец что-то прощелкал в передатчик, выслушал ответ, наклонив голову, и прошел мимо Кацуки к контейнеру, протягивая трехпалую ладонь к сканеру.

— Хорошо, — провибрировал он, и контейнер зашипел, разгерметизируясь. По ногам потянуло холодом, Кацуки обдало выпущенным паром, она с интересом заглянула внутрь и почти пропустила тот момент, когда ишорец вытащил пушку.

Кацуки хмыкнула:

— Все-таки не мертвые рептилии, да?

И быстрым движением уклонилась от первого выстрела, забегая за едва отъехавшую дверь. В контейнере было холодно и влажно, и она не успела осмотреться, выглядывая из-за металлического затвора. Дернула два переключателя на запястьях и несколько раз сжала кулаки, направляя заряды из локтей в ладони — вдруг пригодятся.

Согласно протоколу первичного осмотра, патрульным отрядам запрещалось проносить оружие на корабль, но гидравлические руки Кацуки официально оружием не были — Мэй сделала встроенные заряды достаточно незаметными, а Иида, после прямого приказа и долгого молчаливого противостояния, все-таки оформил их как обычные протезы, которых на службе у всех было полно. Они уже не раз спасали Кацуки жизнь, и она не жалела, что в свое время не запихнула Мэй за решетку, оставив механиком на своем корабле.

Кацуки задержала дыхание и прислушалась — ишорец звуков не издавал, или думал так, продолжая нервно постукивать усиками друг об друга прямо за дверцей, за которой она пряталась. Кацуки мысленно закатила глаза — тупая жаба точно не была бойцом, так глупо позволяя себя вычислить. А жаль — от хорошей драки Кацуки бы не отказалась, а тут явно даже взрывать ничего не придется.

Она пригнулась, выскочила на звук и дернула выставленную вперед пушку вверх, выворачивая хлипкие руки ксеноса и заламывая их назад. У ишорцев было по два локтя на каждой руке, и она учла это, загибая их выше и почти завязывая в узел. Обычное тело представителей этой расы не обладало большой прочностью или исключительной силой, они славились своими мозгами, но у этого конкретного экземпляра они, по мнению Кацуки, точно отсутствовали. Но их хватило на то, чтобы понять, что ему нечего противопоставить ее костюму и гидравлике.

Удерживая ишорца одной рукой, Кацуки снова включила передатчик:

— Киришима, вы уже в рубке?

С небольшим промедлением в ухе раздался бодрый голос:

— Так точно!

Кацуки коротко выдохнула — видимо, ишорец растерялся и не успел подать сигнал капитану, когда не удалось быстро ее пристрелить, или вообще действовал самостоятельно, запаниковав, поэтому сейчас его команда спокойно беседовала с ее отрядом. Тем было лучше.

— Всю рубку — мордой в пол, — скомандовала она, — я скоро буду.

Кацуки вытащила из кармана раздвижные браслеты и сковала ксеноса по рукам и ногам, оставляя лежать на полу — все равно далеко бы не уполз. Встала и снова заглянула в контейнер — в обшитые мягким материалом стены были встроены датчики температуры, влажности, давления и еще целой кучи разных показателей, но воздух точно был пригоден для дыхания — иначе костюм Кацуки уже среагировал бы на ядовитую среду. Посреди контейнера, в небольшой нише, лежало, перехваченное ремнями, что-то большое и яркое. Она подошла ближе и присмотрелась — гигантский хвост, похожий на змеиный, был свернут кольцами в компактный клубок, в центре которого, обнимая его руками, лежал какой-то гуманоид. Сначала Кацуки показалось, что это человек — настолько похоже было существо, но потом она увидела, что от пупка и ниже все его тело плавно покрывается крупной поблескивающей чешуей, переходя в хвост.

Вид был Кацуки не знаком, хотя она знала наизусть весь каталог разумных рас, входящих в состав Объединенной Планетарной Ассоциации. А в том, что существо было разумным, она почти не сомневалась, и это было отвратительно — Кацуки терпеть не могла рабские рынки и ублюдков, торгующих разумным живым товаром по чужой прихоти. Ни одна тварь не посмеет заниматься этим паршивым дерьмом в ее секторе, она здесь для этого и нужна.

— Серо, — тихо позвала Кацуки, и тот сразу же откликнулся. — Я заранее подтвердила, врубай боевой режим и наводись на ядро. Точечно, чтобы не задеть остальное.

— Есть, — звонко откликнулся тот.

По правилам, Кацуки не могла уничтожить их корабль, но зато могла лишить крыльев и возможности передвигаться, оставив крошечный шанс на самостоятельное выживание. Она подошла к существу и наклонилась ближе, разглядывая двухцветные волосы и бледную переливающуюся кожу — змей был очень красивым, если не считать шрама на половину лица, и у Кацуки почти не было сомнений в том, зачем и для чего его перевозили. Его нельзя было оставлять здесь — в любом случае нужно было конфисковать, но тащить с собой весь этот холодильник не представлялось возможным. Кроме холода, костюм Кацуки не фиксировал ничего особенного — состав воздуха был вполне пригоден для дыхания и мало чем отличался от корабельной смеси. Она отцепила с плеча запасной передатчик и положила его в центр клубка, аккуратно прилепив к чешуйкам хвоста.

— Иида, передатчик номер два, телепортируй на корабль. Живой груз, вид неизвестен, но скорее всего разумный. Либо в анабиозе, либо просто спит, на месте выяснишь. Вес примерно… Килограмм двести-триста, может больше, длина от шести до десяти метров. Сразу оформляй задержание за незаконную контрабанду, — она задумчиво пожевала губу, — и сопротивление при аресте.

Иида коротко ответил: «Понял», и Кацуки отключилась, громко топая подошвами сапог по полу в сторону рубки, захватив с собой вяло что-то вибрирующего ишорца. Сопротивления почти не было, но она собиралась его устроить — ей просто нужен был повод подорвать тут все к чертям.

***
В телепортаторной привычно пахло озоном, и Кацуки негромко выдохнула, спрыгивая с приемной платформы. Она всегда возвращалась последней, несмотря на звание капитана, чтобы лично убедиться в сохранности задниц всей команды, и с ней по этому поводу уже давно никто не спорил.

Капитан «Лихого» оказался удивительно сдержанным, и даже не попытался усугубить ситуацию после того, как Серо подорвал их ядро. Только морду недовольную скорчил, не поддавшись ни на одну ее провокацию. Кацуки встряхнулась и разочарованно защелкнула протезы, поставив на предохранители — снова не пригодились.

Стоило переступить порог телепортаторной, как над ней угрожающе нависло что-то большое и темное. В этой части коридора для экономии энергии горело только аварийное освещение, и Кацуки вздрогнула от неожиданности, инстинктивно сжав кулаки, и выругалась:

— Да чтоб тебя!

— Капитан Бакуго, с возвращением! Разрешите доложить! — громогласно проорал Иида прямо ей в лицо. Он, очевидно, ждал ее прямо тут, под дверью. Кацуки как-то даже решила, что старший помощник всегда так подкрадывался в надежде однажды устроить ей инфаркт, но проклятый очкарик для этого был слишком честным.

— Разрешаю. Что с протоколами «Лихого»? — спросила она, расслабляясь и проходя мимо.

— Как вы и приказывали, я все сообщил в главный центр. Их лицензию отозвали, на имущество наложили арест, назначили суд по прибытию на станцию. Каждый член экипажа официально объявлен преступником, их протоколы связи заблокированы в общей системе, — отчеканил Иида.

Кацуки стянула куртку костюма, шагая впереди, ослабила стяжки на загривке, позволяя плечам отдохнуть, и устало скомандовала:

— Я оставила там наш аварийный маячок дальнего действия. Их капитан был омерзительно вежлив, все по правилам, тебе бы понравилось. Кроме ишорца никто не попытался на нас напасть, даже не дернулись, так что сообщи об отсутствии сопротивления, я не рассчитала. И отправь координаты генералу Айзаве, пусть сам решает, забирать их отсюда или нет.

В этой части сектора очень редко кто-то бывал — основные маяковые трассы проходили слишком далеко, а дальше, за пределами, был только неизведанный космос. Ублюдочные контрабандисты основательно подготовились, пытаясь незаметно проникнуть через границу последнего рубежа, просто им очень не повезло наткнуться на патруль. Иногда Кацуки казалось, что сам космос тянет ее туда, куда нужно — настолько безошибочно работала ее интуиция в вопросах, касающихся всяких уродливых крыс.

— Что с гостем? — спросила она, предпочитая не называть его товаром.

— Об этом виде нет информации. По какой-то причине раса не внесена в каталог, и я даже не могу предположить, откуда он. Но я просканировал состояние — и, как вы и говорили, похоже, что он в глубоком анабиозе. Все процессы в организме очень сильно замедлены.

— А если подохнет? Как его из него выводить и вообще перевозить? — недовольно нахмурилась Кацуки. Труп спасенного инопланетянина на корабле ей точно был ни к чему — в штабе три шкуры спустят и наверняка оштрафуют.

— Не думаю, что обычные корабельные условия для него вредны. Судя по всему, ему становится только лучше, и сканирование показало близкую к… — он запнулся, — землянам физиологию верхней половины.

Кацуки бросила на Ииду быстрый взгляд через плечо — тот был выше на две головы, имел плотную голубоватую кожу и сурово выступающие из-под нижней губы клыки. Наверное, из всех них он выглядел самым опасным, но Кацуки предпочитала держать своего старпома на корабле, подальше от всяких контрабандистов, потому что он, со своей бесконечной правильностью, на высадках только мешался. Иида всегда очень осторожно относился к расовой принадлежности Кацуки, несмотря на то, что сам принадлежал одной из главенствующих рас Ассоциации.

В команде «Граунд Зиро», кроме Кацуки, не было ни одного человека, как и почти во всем этом секторе галактики — из известных только она, да генерал Айзава. К землянам в Ассоциации было плохое отношение, и Кацуки забралась так высоко, только потому что была по-настоящему лучшей во всем — в стратегии и тактике, в управлении кораблями, командовании и, определенно, в умении выбивать дерьмо из любого, кто пытался нарушить закон. В этом Кацуки не было равных, и уже через пять лет службы высшее руководство со скрипом выдало ей звание капитана, позволяя обзавестись собственным патрульным кораблем.

Всю команду на «Граунд Зиро» она выбирала лично — всех, даже тех, кого привел случай, кроме, разве что, Киришимы. Потому что чертов Эйджиро еще в Академии, после одного случая, вцепился в нее как котайский гигантский клещ, и преследовал повсюду, объясняя это каким-то священным расовым «долгом мужества». В принципе, он был неплох — и как друг, и в качестве боевой единицы, поэтому Кацуки была даже не против, давно привыкнув к тому, что ее спину надежно прикрывают его непробиваемые кулаки.

Она толкнулась голым плечом в биосканер и вошла в рубку. И сразу же чуть не поцеловала носом пол, споткнувшись тяжелым магнитным ботинком об лежащий поперек прохода змеиный хвост.

— Какого хрена?! — воскликнула Кацуки, перешагивая и разворачиваясь к Ииде.

— Мы не нашли, куда его можно пристроить.

— А карцер? — возмущенно отозвалась она, под тихое паскудное хихиканье Серо пытаясь пробраться к своему креслу.

— Один земной календарный месяц и три дня назад вы сказали, что он не нужен. Дословно: «Мы пленных не берем, нахуй карцер». И разрешили Хацуме переделать его под вторую мастерскую и склад, — отрапортовал Иида.

— Блять, — выругалась Кацуки и потерла лоб прохладной металлической ладонью. И сразу же вспомнила — они тогда конфисковали целый ящик тамидского эля, который подлежал уничтожению, и Кацуки, вместе с Мэй и Каминари, «уничтожили» несколько бутылок из него в мастерской. Кажется, именно тогда она и решила, что карцер им больше не нужен, в отличие от новой мастерской для дорогого механика.

— А медотсек? — хмуро бросила она, усаживаясь и подключаясь к системе. Искусственный интеллект корабля тихо мурлыкнул приветствие.

— Капсулы для него слишком малы, а больше свободного места там нет. В коридорах пониженное содержание кислорода, и он перегородит весь проход, было бы нелогично его там оставлять. К тому же, это может крайне негативно сказаться на вашей репутации, капитан. Разумные расы, согласно протоколу, нельзя содержать в таких условиях. Поэтому, больше всего подходящего места в рубке и…

— И в моей каюте. Позови Киришиму, пусть оттащит его туда и сложит в уголок покомпактнее, я как-нибудь переживу. И пусть подстелит что-нибудь. Ненавижу, блять, когда в рубке что-то валяется!

Кацуки отвернулась и устало выдохнула — «Лихой» попался ей под конец активного двухмесячного патрулирования, и она уже двое суток нормально не спала, перебиваясь хреновым кофе, который мог выдать их молекулярный преобразователь. Она планировала кратко доложить генералу о последнем задержании, закрыть вахту, оставить все остальное на Ииду и Серо, пока они будут лететь до станции, и хорошенько отдохнуть, перед тем как садиться за писанину в главный штаб. По крайней мере, пару часов на сон она точно заслужила, гоняясь за этими дерьмоедами.

— Капитан, — снова произнес старпом, судя по знакомым упертым интонациям собираясь спорить, — моя каюта не меньше вашей!

— Разве ты не боишься змей? — усмехнулась Кацуки. Иида удивленно уставился сначала на нее, потом на разноцветный хвост, занимающий половину рубки, очень по-человечески ойкнул и вдруг весь мелко затрясся — кажется, пока она не сказала, он не осознавал, что их новый гость — абсолютно точно наполовину змея, просто очень крупная. На этом спор иссяк вместе с побледневшим до нежно-голубого оттенка Иидой, и Кацуки спокойно запустила связь.

— Говорит «Граунд Зиро», номер два-ноль-четыре-два-ноль-один-четыре. Генерал Айзава, открыть прямой канал, — скомандовала она, и ИИ услужливо развернул перед ней голографический значок крутящейся планеты. Айзава ответил спустя полторы минуты.

— Бакуго, — коротко кивнул он.

— Вы получили информацию от моего старпома? — начала она без приветствия. Иида недовольно вздохнул со своего места позади. Кацуки иногда казалось, что по ночам он точно плакал над какими-нибудь лично составленными правилами официального общения с руководством.

— Получил, — ответил Айзава. — Думаешь, это заказная серия?

— Сомневаюсь, но в последнее время в нашем секторе слишком часто появляются эти «случайные» контрабандисты с живым товаром. Шесть случаев только за последний месяц, из которых двое, включая сегодняшнего — разумные.

Айзава задумчиво нахмурился, почесал такую же официальную, как и манера разговора Кацуки, щетину и спросил:

— Ты оставила их дрейфовать?

— Да, — ответила Кацуки, — у нас нет места, чтобы довезти всю команду до станции, а позволить им уйти в варп — значит позволить смыться, по-идиотски рассчитывая на то, что они послушно прыгнут следом.

— Это будет сложно объяснить в штабе… — мрачно произнес Айзава, и Кацуки тихо цыкнула — еще бы. Кому угодно другому не потребовалось бы ничего объяснять, все и так было очевидно, но с Кацуки обязательно спросят — она же человек, и так поперек горла всем этим чопорным разноцветным ублюдкам из командующего состава, ратующим за исключение землян из Ассоциации. А еще за гуманные методы решения конфликтов, особенно удобно всплывающих именно тогда, когда ради лиших па-единиц можно было закрыть глаза на очевидные нарушения. Некоторые жадные ксеносы были хуже любых землян — это Кацуки давно усвоила.

— Указания? — спросила она, выпрямляясь в кресле и поджимая губы. Айзава тоже был человеком, именно поэтому она предпочитала докладываться ему лично, и подозревала, что только благодаря его влиянию удерживалась на своем месте — остальное командование наверняка нашло бы способ лишить Кацуки звания. Но сначала им нужно было найти весомый повод и перешагнуть через несгибаемого Айзаву, а его все в Ассоциации слишком уважали за прошлые заслуги.

— Патрулирование завершено? — уточнил Айзава.

— Так точно, — отчеканила Кацуки.

— Возвращайтесь на базу. Что насчет конфиската?

— В анабиозе. Как выводить — не знаем, но состояние стабильное и не ухудшается, значит и специальных условий не требует. Будем наблюдать. Его перевозили в холодильнике, но у нас ничего подобного нет, а этой змее, судя по всему, комфортно и так.

— Змее? — удивленно приподнял брови Айзава. — Иида доложил, что это представитель неизвестной расы, но указал тип как «гуманоидный».

— Половина тела похожа на человеческую, а все, что ниже пояса — змеиный хвост, — просто объяснила Кацуки. — Я таких точно не знаю, пришлю голографию чуть позже.

— Хорошо, — снова кивнул тот. — Расчетное время до базы?

— Три недели, не меньше. Мы не можем совершать прыжки длиннее суток — ядро перегревается. Наш механик и так сделала невозможное, нам давно нужна замена, — снова напомнила о больном Кацуки. Они стояли в очереди на замену блядского ядра уже почти год, и их все откидывали назад, сколько бы она ни старалась.

Но только не в этот раз. У нее была лучшая статистика во всей флотилии этого сектора, и она собиралась прожать каждую раздувшуюся от важности жабу, которая встанет у нее на пути к новому ядру, особенно после последних тяжелых задержаний.

— Я попробую посодействовать, — вздохнул Айзава, потирая переносицу. — Жду отчеты патрулирования к завтрашнему вечеру, не позже. Удачного пути, «Граунд Зиро». Отдыхайте.

Изображение исчезло, и Кацуки устало откинулась на спинку, прикрывая глаза. Голова начинала противно гудеть, а мысли стали похожи на медлительных слизняков — ей точно требовался сон.

— Серо, — позвала она, и сидящий спереди шестирукий парень обернулся, блеснув стеклами рабочих очков.

— Капитан?

— Построй маршрут до главной базы сектора.

— Все уже готово. Прыжки не длиннее суток, почти по маякам. Как ты и сказала, три недели…

Кацуки уставилась на него, недобро прожигая глазами.

— Соблюдай субординацию, пока мы в патруле, — прорычала она. — И будешь подслушивать мои разговоры с начальством — размажу по приборной панели. Готовься к прыжку.

Серо хмыкнул и отвернулся, настраивая маршрут и проверяя системы корабля. Кацуки тоже просмотрела схему — все отсеки горели зеленым, ядро мигало полным зарядом, щиты были в порядке. Она переключила внутреннюю связь на канал Мэй — вся команда, кроме них троих, уже наверняка дрыхла без задних ног, но механик должна была бодрствовать. Датчики датчиками, а живое мнение этой сумасшедшей было гораздо важнее, если они все хотели добраться до базы целыми, а не расщепленными на атомы и размазанными по подпространству.

— Хей, Бакуго! — раздался звонкий голос, будто Мэй только ее и ждала все это время, и Кацуки невольно поморщилась. Ей ни разу не удалось поймать механика на усталости — такой энтузиазм очень напрягал, а буквально конская выносливость неприятно била по самолюбию. А ведь когда-то Кацуки даже думала, что она самая стойкая и действительно умеет пить…

— Йо. Как у нас с кораблем, глазастая?

— Детка в порядке! Кашляет немного, как всегда, но это не страшно, она просто притворяется, — промурлыкала Мэй. — Я слежу, чтобы она слишком не увлекалась!

— До базы дотянем? — уточнила Кацуки.

— Конечно! Но медленно и с перерывами, у нее проблемы с сердцем, сама знаешь, устает быстро… — грустно закончила механик. Если бы Кацуки не знала ее уже два года, то обязательно поверила бы во всю эту вселенскую скорбь. И в то, что «детка» — как минимум ее любимая бабушка, а не здоровенная махина корабля.

— В этот раз я выбью нам новое ядро, — твердо сообщила она, и Мэй буквально просияла, больше не слушая и говоря куда-то в сторону:

— Детка, ты слышала? Мамочка пообещала новое сер…

Связь оборвалась, и Кацуки, наконец, вздохнула свободнее, включая связь по кораблю и прокашливаясь. Спящие безответственные придурки ее бесили, поэтому она собиралась знатно всех встряхнуть, уходя в варп сейчас и не дожидаясь, пока они проснутся.

— Серо, мы готовы?

— Так точно, капитан, — бодро отозвался пилот.

— Давай обратный отсчет.

Первый прыжок почти совпал с появлением в рубке виноватого сонного Киришимы в драной пижаме, и Кацуки только тогда вспомнила, что ей придется делить комнату с другим ксеносом. Она скривилась, вставая с кресла и вновь перешагивая через длинный хвост, пока Киришима осторожно закидывал его обладателя себе на спину.

Ну, на крайний случай у нее где-то были ремни, чтобы змей случайно не развернулся во всю комнату, а остальное вполне можно было потерпеть.

***
Кацуки нажала на стену и опустила кровать, садясь и сразу расстегивая надоевшие тяжелые ботинки. Киришима тихо возился в углу, скручивая длинный хвост гостя на запасном одеяле и пытаясь зафиксировать его выданными в распоряжение ремнями. Получалось не очень, и он только тихо ругался и горестно вздыхал, когда все в очередной раз разваливалось.

— Забей, — на очередном ругательстве махнула рукой Кацуки. Ей не улыбалось ждать, пока Киришима закончит свое стремное произведение искусства, потому что это могло затянуться до следующего утра — он всегда был удивительно упорным, а она адски хотела спать.

— Ладно, — выдохнул Киришима, заворачивая кончик хвоста в центр и запихивая его змею подмышку. — Он странный. Ты точно уверена, что хочешь оставить его в комнате?

Он обеспокоенно посмотрел на нее, и Кацуки усмехнулась, приподнимая брови:

— По-твоему, я должна бояться спящую змею? За кого ты меня принимаешь?

— Нет! Я не о том, — быстро сказал Киришима и бросил беспомощный взгляд в ее сторону. — И я не сомневаюсь в твоей способности постоять за себя, но все-таки… Хочешь, останусь? Посижу рядом, посторожу его, пока ты спишь. Мало ли что.

— Дерьмоволосый, да ты совсем охренел, — восхищенно присвистнула Кацуки. — Не оставлю я тебя в моей комнате. Вали к себе.

Тот снова обеспокоенно взглянул на мирно спящего ксеноса, нахмурился и сказал:

— Он дышит.

— Что? — не поняла Кацуки.

— Когда мы его только телепортировали, он почти не дышал. А теперь дышит. Заметно.

— И чего?

— Это меня тревожит. Я точно не могу остаться?

— Киришима, — угрожающе начала она, шумно сжав металлические кулаки, — я не маленькая беспомощная девочка, я твой капитан, мать твою, и не нуждаюсь в каменной няньке. Сама разберусь, а ты вали спать. Это приказ.

Киришима снова вздохнул, укоризненно покачал головой и обернулся у самой двери:

— Если что-то случится — просто врубай тревогу, ладно? Не пытайся все делать в одиночку.

— Отъебись уже, — прорычала Кацуки в закрывшуюся с тихим шипением дверь, отшвырнула ботинки в сторону и, наконец, отправилась в душ — смывать напряжение двух прошедших суток.

Когда она вернулась, в комнате было тихо и слишком жарко. Горела неяркая подсветка по периметру потолка, негромко гудела вентиляция, и границы предметов едва заметно подрагивали, постоянно размываясь, словно не настоящие, но в варпе это было нормой, и Кацуки давно перестала обращать внимание.

Она легла, вытянула два провода из изголовья кровати и привычно воткнула в разъемы на руках. Несмотря на тяжелую усталость, заснуть сразу не получилось. Что-то напрягало — незаметно, неуловимо, и Кацуки никак не могла понять, что именно, ворочаясь и тревожно выныривая из сна. В очередной раз повернувшись на бок и понизив температуру в комнате, Кацуки увидела, что хвост ксеноса в углу снова развернулся, и теперь его кончик касался пола, колыхаясь от вибрации. Она замерла на мгновение и, наконец, поняла — дыхание. Кацуки слышала, как змей дышит — очень тихо, на грани слышимости, размеренно, совсем как обычный спящий человек. А она так давно ни с кем не делила комнату, что это было почти никогда.

Это оказалось непривычно и как-то странно неприятно — словно кто-то обманом пробрался на ее личную территорию и занял там место. Кацуки никого не подпускала близко, не позволяя себе каких-либо отношений, особенно в команде, и вообще предпочитала секс без обязательств, когда очень припекало, считая, что любовно-дружественной херней страдают только жалкие неудачники, не нашедшие себе в жизни более полезного применения, чем воспроизведение потомства. Для Кацуки всегда существовали только космос, шум ядра корабля, хорошие драки и тянущие к себе звезды. А теперь в ее комнате спал какой-то мужчина, хоть и выглядел наполовину змеей. Вот так вот просто. И это смутно нервировало.

Заснуть под звуки чужого дыхания оказалось удивительно сложно, но у Кацуки не было времени много рефлексировать. Через несколько часов ждали доклады и то, что она всегда ненавидела больше всего — блядская бюрократическая волокита.

***
Пробуждение оказалось не из приятных — Кацуки выдернуло из сна внезапно, тело отреагировало выбросом адреналина раньше мозга, и по всем конечностям словно разлился кипяток. Она судорожно дернулась и поняла, что не может пошевелиться — все тело почти до груди онемело, скованное чем-то, и Кацуки даже не чувствовала ног. Она попробовала подвигать протезами, но те тоже оказались в захвате.

Кацуки коротко выдохнула и резко взяла себя в руки, оценивая обстановку. В комнате было темно — темнее, чем когда она ложилась, — но это точно все еще была ее каюта. Что-то обвивало ее, прижимаясь к спине и удерживая, и этим «чем-то» могло быть только одно — недавно освобожденное существо, которое вообще-то должно было спать в анабиозе до самой станции. Кажется, от обычной змеи у этого ксеноса было гораздо больше, чем они думали.

Это было опасно — если змей был разумен, то очнулся и наверняка не понял, что происходит, помня только обстоятельства собственного похищения. Если не был, то запросто мог убить, а то и сожрать Кацуки, пока она спала. Но пока он медлил, у нее точно был шанс. Она осторожно пошевелила головой, слегка оборачиваясь, и задержала дыхание, прислушиваясь.

— Ты крепко спишь, — раздался вдруг шелестящий голос над ухом, и Кацуки вздрогнула. Змей просто не мог говорить на человеческом языке — это было невозможно и абсурдно, и либо ее беспощадно глючило, либо тот точно не принадлежал к «неизвестному виду».

— А ты кто такой, блять?! — прорычала Кацуки. Если он понимал человеческий, все было проще. Она всегда была просто мастером вести переговоры, прирожденным дипломатом, хоть Иида и не признавал ее методы, называя это «варварской руганью».

— Не шшшевелись, человек, — прошипел змей угрожающе. — Я — шии-наг.

Будто это должно было о чем-то говорить. Продолжения не последовало, и Кацуки еще раз яростно дернулась:

— Это еще что за нахрен?! Отпусти меня немедленно, пока я тебя не взорвала!

— Я замерз, только поэтому ты еще жива, человек, — невозмутимо ответил тот и снова замолчал.

— Слушай, я не понимаю, какого черта ты пытаешься меня убить, но я и мой экипаж спасли тебя от контрабандистов, так что будь благодарен, паршивая змея! Я — представитель патруля Объединенной Планетарной Ассоциации, и мы летим на звездную базу сектора «Зет-26», а там придумают, как вернуть тебя домой. Отпусти меня уже, тупая рептилия!

— Я… — прошептал змей и завис, — не так быстро, я не все понимаю.

Кажется, часть сказанного все-таки дошла, и он слегка разжал кольца хвоста, обхватывающего ее ноги. Кацуки смогла пошевелить коленями, чувствуя, как кровь снова приливает к затекшим конечностям.

— «Зиро», — громко позвала Кацуки искин корабля и почувствовала, как хвост снова сжимается.

— Не надо… — угрожающе начал змей.

— Заткнись, — перебила она, не впечатлившись. — «Зиро», температуру в комнате на тридцать пять градусов по цельсию.

— Есть тридцать пять градусов по цельсию, — тихо отозвался искин, и в каюте начало стремительно теплеть.

— Какого хрена так темно? Как ты вообще это сделал? — прошипела Кацуки. Не зная корабль, было почти невозможно разобраться в управлении, особенно если ты никогда раньше не летал, а голосовое управление было доступно только членам команды.

— Глаза после спячки очень чувствительны. Больно, — нехотя ответил змей. — Выключатель я нашел на стене, к нему идут провода под обшивкой.

У Кацуки волосы на загривке встали дыбом, это звучало очень стремно — ручной переключатель освещения был крошечной сенсорной панелью, сливающейся с остальной стеной. Кацуки никогда им не пользовалась, предпочитая голосовые команды, а змей вот так запросто его нашел. По проводам. Под обшивкой.

Он пока не казался невменяемой угрозой, но Кацуки все равно на всякий случай сначала вырубила бы его, усадила за непробиваемое стекло, и уже потом разговаривала — хотя бы потому, что ненавидела чувствовать себя такой беспомощной. Особенно тупой грелкой в объятиях груды чешуйчатых мышц.

— Ты отпустишь меня уже? — злобно спросила она.

— Я не доверяю таким как ты.

— Каким таким?!

— Людям, — выплюнул змей презрительно. — Как тебя зовут?

— Вообще-то ты на моем корабле, и представляться должен первым, — гневно прорычала Кацуки и снова задергалась.

— Шо’то Тодороки-сса, — подумав, ответил тот.

Не так длинно и непроизносимо, как могло бы, решила Кацуки, яростно пихаясь.

— Тодороки, значит.

Прямо в затылок раздалось почти раздраженное шипение:

— Просто Шото.

— Плевать. Что ты такое и откуда? — снова спросила Кацуки, раздумывая над тем, как сильно ее оштрафуют, если она сломает мерзкой змее нос своей головой, и будет ли это считаться порчей конфиската или вредом неизвестному виду.

— С планеты, которая на вашем языке звучит как Наг, — коротко ответил тот. — Мой передатчик записал, как я сюда попал, поэтому я видел, что ты спасла меня. Не знаю, зачем. И не знаю твоего имени.

— Бакуго Кацуки, — выплюнула она, — это ничего для тебя не меняет, а вот благодарности у твоей расы хреновые!

— Я благодарен, — удивленно ответил змей, — просто замерз.

— В комнате уже достаточно тепло, чтобы ты отцепился от меня!

Змей замялся, и наступила тишина, прерываемая только яростным сопением сопротивляющейся Кацуки. Хватка у змея была стальная, и у нее никак не получалось хоть сколько-нибудь пошевелиться, чтобы суметь ему врезать.

— Ладно, — вдруг как-то подозрительно покладисто сообщил он, будто это было нечто само собой разумеющееся.

Хвост очень быстро развернулся, выпуская ее из удушливых объятий, и Кацуки резким рывком скатилась с кровати, оборачиваясь. Затекшие ноги слушались плохо, но она смогла вскочить, замахнулась и со всей силы ударила наугад — человеческое зрение к абсолютной темноте так и не подстроилось, а улучшать его она не захотела. Обычным глазам Кацуки доверяла больше, чем технике, но инфракрасным видением они, к сожалению, не обладали, поэтому она просто понадеялась на свое пространственное ощущение.

Отдача от удара была такой сильной, что боль прострелила все плечо и верхнюю часть позвоночника, будто она зарядила по металлу. Кацуки зашипела — без стяжек, снятых перед сном, бить так было очень опрометчиво, это грозило вывихами и растяжениями.

Змей-по-имени-Шото в темноте только негромко и, как показалось, язвительно сообщил:

— Мое тело гораздо прочнее человеческого.

Кацуки замерла. До нее только сейчас в полной мере дошло: неизвестный вид за пределами изученного космоса, не включенный в Ассоциацию и даже не занесенный в каталог, не мог контактировать с людьми, не мог ничего о них знать, и уж точно не должен был представлять различия между ними. Любые первые контакты строго регулировались и вносились в систему, и Кацуки или Иида обязательно откопали бы что-нибудь — старпом был отвратительно дотошен, когда дело касалось информации.

— Откуда ты вообще знаешь о человеческой расе? И говоришь на общем языке?

На минуту воцарилось молчание, и когда Кацуки уже решила, что проще будет выбить из него правду кулаками, тот мрачно ответил:

— На моей планете есть люди.

Это объясняло примерно нихрена, но Кацуки решила оставить выяснение подробностей на потом, а лучше — на очкарика. Наконец, нащупав стяжки, брошенные перед сном на пол, она тихо скрепила плечевой механизм с позвоночником — его заменили на искусственный тогда же, когда и руки. Стяжки служили амортизаторами, нужны были для равномерного распределения нагрузки и уменьшения отдачи, с ними должно было получиться эффективнее.

— Я вижу тебя, — вдруг раздалось шипение прямо над ухом, и Кацуки вздрогнула, оборачиваясь. В темноте змей ощутимо возвышался над ней. Он резко перехватил ее руки и сжал — даже так, с усилением, гидравлика не справлялась, беспомощно жужжа от перегрузки. — Ты ничего мне не…

Договорить он не успел, потому что Кацуки разжала правую ладонь рядом с его лицом, и змей едва успел уклониться от слабого взрыва. Кацуки зло усмехнулась — она зарядилась, пока обыскивала пол.

— «Зиро», свет на сто процентов! — громко скомандовала Кацуки, и сама чуть не ослепла от резко засветившихся стен. Змей закрыл глаза руками, зашипев и отстранившись, и она быстро приблизилась, хватая его за беззащитную шею другой рукой с запущенным в ладонь зарядом. — Шевельнешься — голову оторву.

— Я понял, человек, — жмурясь, просипел тот и замер на месте. — Но это зря, я бы не навредил.

— Хрен тебя знает, ты залез ко мне в койку, пока я спала, и попытался придушить, — мрачно ответила Кацуки. — Отстойный способ знакомства, знаешь ли. Не вызывает особого доверия.

— Я не собирался причинять вред, — совсем не раскаянно ответил змей. — Мне было холодно, и я хотел поговорить.

— Вот теперь и поговорим, — сказала Кацуки, другой рукой натягивая штаны, и врубила передатчик, который так и не вытащила вчера из уха, командуя общий сбор.

***
В рубке ожидаемо обнаружилась вся команда. Кацуки не объявляла причину сбора, поэтому, стоило ей появиться на пороге с Тодороки, которого она продолжала удерживать за шею, как все шесть пар ошарашенных глаз оказались прикованы к ним.

Серо сидел на своем месте, закинув ноги на приборную панель, наглый придурок Киришима в очередной раз скромно устроился на краю капитанского кресла, на подлокотниках которого расположились Мина и Каминари, а Мэй вообще копалась в боковой панели управления, развернувшись ко всем задницей, и теперь пялилась из-под свисающих проводов, отсвечивая оттуда большими желтыми глазами. Один только Иида встречал ее у входа, как положено — наверняка чтобы в очередной раз попытать счастья с инфарктом. Может, он считал, что у землян слабое сердце, или что-то в этом духе.

Обычно Кацуки плевать хотела на субординацию, если они находились вне патруля, но сейчас эти раздолбаи ее взбесили — у них был гость, которому она по дороге втирала об уважении и приличном поведении на чужом корабле, если он не хотел сдохнуть раньше срока и превратиться в чьи-то красивые сапоги, а ее собственная команда ни во что не ставила даже официальный общий сбор.

— Смирно! — рявкнула она, и почти все резко подорвались со своих мест, вытянувшись в струнку. Все-таки флотская подготовка у них была одинаковая, и выбить из головы несколько лет адской муштры было нелегко.

Кацуки хмуро взглянула на змея.

— Нас тут семеро, все имеют боевой опыт. Не рыпайся, если не хочешь огрести, — сказала она, осторожно отпуская его шею после ответного кивка. Змей выпрямился и скрестил руки на груди, опираясь на хвост и оказавшись раза в полтора выше самой Кацуки. Она прошла к своему креслу, и Киришима с компанией быстро расступились. Села, закинула ногу на ногу и глубоко вдохнула — в родном кресле было как-то спокойнее.

Змей мялся у входа, задумчиво рассматривая свой хвост — целиком засунуть в рубку он его не успел, и теперь тот болтался где-то в коридоре, мешая двери закрыться. Он по-прежнему не казался Кацуки опасным — скорее, растерянным и заторможенно-отмороженным, что было и не удивительно, учитывая его недавнее состояние.

— Вольно. Это наш гость, — громко сообщила Кацуки, — представитель ранее неизвестной расы шии-наг с планеты Наг, если я все правильно поняла. Зовут…

— Шо’то Тодороки-сса, — произнес змей и поклонился, странно выгнув хвост. Так элегантно и официально, что даже Кацуки ощутила что-то сродни собственной несуществующей неловкости. Расшаркался тут, ублюдок, а еще несколько минут назад пытался согреться об нее, как о портативный обогреватель.

— У нас с гостем утром возникло недопонимание, но мы его оперативно решили, — сквозь зубы продолжила она с нажимом, — и так как лететь нам еще три недели, теперь необходимо решить вопрос размещения на корабле представителя ранее неизвестного вида. Иида…

Кацуки взглянула на старшего помощника. Тот весь отдавал бледно-голубым, поглядывая на длинный красно-белый хвост, но в целом держался неплохо. Кацуки незаметно вздохнула — все-таки, она не была монстром, и к Ииде в каюту поселить его не могла. Иначе тот обязательно героически сдох бы от ужаса и потом нудел с другого света, не переставая, до конца ее дней.

— Собери у него данные в анкету для каталога, по всем правилам, — скомандовала Кацуки, и старпом вздрогнул, отрывисто кивая. — Как выйдем из варпа, я передам информацию генералу Айзаве.

Иида взял планшет и робко приблизился к змею, приглашая его заползти внутрь.

— Мэй, — вкрадчиво обратилась Кацуки к обтянутой комбинезоном заднице, и из недр панели раздалось мычание, в котором едва угадывалось: «Что?». — А что у нас с карцером? Мы сможем разместить там гостя?

Механик резко вылезла из проводов и уставилась на Кацуки, широко улыбаясь.

— Ты же знаешь, что нет! — бодро сообщила она, и Кацуки закатила глаза — вообще-то она знала, что та точно так ответит.

— Какого хрена? Там что, места нет? Было же полно!

— Ага, — улыбнулась Мэй и почесала ключом длинное заостренное ухо, — а еще там холодно, как в морозильнике, в смысле, ну, совсем, потому что я переписала настройки температуры и немного перераспределила тепловую нагрузку на ядро — оно там рядом находится, удобно. Так что вряд ли кому-то понравится там жить.

— Да чтоб вас драли всей флотилией, — выругалась Кацуки, ни к кому конкретно не обращаясь, и откинулась на кресле, задумываясь. Оставлять инопланетянина в рубке было рискованно в любом случае, да и жить тут неполных три недели было бы сложно — она, конечно, пока не знала, как там у этой змеи с питанием или туалетом, но их поблизости не было, все пользовались личными, а жрать ходили в камбуз, где стоял общий преобразователь. У Кацуки был собственный и старенький, который она утащила с собой еще с прошлого корабля, на котором служила, но он был дорог как память и, опять же, находился в ее каюте.

Все варианты медленно сводились к тому, что змее было бы проще поселиться с ней. Но Кацуки была от этого не в восторге — ладно еще делить комнату со спящей змеей, это можно было потерпеть, но жить с вполне гуманоидным ксеносом целых три недели было отстойно. Даже слишком — и не только из-за того, что они были разного пола. Но Кацуки не была какой-то рохлей, чтобы позволить себе ныть по этому поводу или скидывать свои проблемы на других. Должна была справиться, как и всегда. Главное — смотреть в оба, держать руки заряженными и запретить искину выключать свет с ручной панели. Помимо этого, Кацуки чуяла, у них были проблемы посерьезнее, и чертов змей, напоминающий хорошо слепленную химеру, был ключом к их решению.

— Мина, — негромко позвала она, и связист обернулась к ней, моргая черными глазами.
— Да, капитан?

— Как выйдем из варпа, создашь максимально защищенное соединение с личным каналом генерала Айзавы, можешь пользоваться чем угодно, лишь бы никто не мог подцепиться. И не отправляй данные анкеты, которые соберет Иида, пока я с ним не переговорю, могут перехватить. Что-то мне во всем этом не нравится…

Киришима рядом громко вздохнул, привлекая внимание, и Кацуки взглянула на него снизу вверх, прищуриваясь.

— Чего тебе?

— Он ведь напал на тебя, да? — без перехода начал тот с таким видом, что «ну я же говорил» было бы самым не раздражающим из всего, что он мог сказать.

— Не напал, а грелся, он же гребаная змея, — зарычала Кацуки, невольно выгораживая гостя. — Он ничего мне не сделал, не успел. Да и сейчас ведет себя послушно. Я… не чувствую угрозы. И вообще справилась сама, если ты не заметил.

— Он легко мог тебя убить, — припечатал Киришима и нахмурился, глядя в сторону змея. — Надо было остаться…

— Блять, Киришима, мы уже сотню раз это обсуждали! — зашипела Кацуки, вцепляясь пальцами в подлокотники и наклоняясь вперед. — Я — твой капитан, ты — исполняешь мои приказы. И не смей меня недооценивать!

По рубке разнесся тихий, но очень ощутимый коллективный недовольный вздох — все были в курсе Главной Проблемы своего капитана, а Кацуки уже не первый раз ругалась с Киришимой на этой почве.

— Я не недооцениваю, — смутился тот, — но я обещал защищать тебя, это мой долг чести. А ты совсем за себя не боишься. Думаешь, бессмертная? Или, может, у тебя каменная кожа, как у меня?

— Разговор окончен, — твердо оборвала его Кацуки. Этот спор мог длиться вечно, а Киришима был таким же упертым, как выглядел — как чертов камень. — Так вот, мне все это не нравится. Нужно узнать больше об этой планете Наг, потому что зме… Тодороки сказал, что там есть люди. И выглядит как химера. А это тянет на смешение, которое не вышло бы без генетических экспериментов, и пахнет вовлеченностью высших лиц Ассоциации — чтобы замять первый контакт, нужно иметь нехилые связи в Адмиралтействе. Мне нахрен не нужно, чтобы нас стерли с лица вселенной просто за то, что мы сунули нос не в свое дело. Но я это так не оставлю, мы с этими ублюдками еще не закончили. Особенно если замешаны рабство и торговля разумными видами.

— Поняла, — кивнула Мина. — Сделаю в лучшем виде, капитан. Эй, Каминари, ты пригодишься, будем глушить.

— Без проблем, — хитро усмехнулся стоящий рядом парень.

Кацуки перевела на него взгляд — Каминари был никибийцем, в прошлом — служил на корабле, за которым они гонялись целых полгода. Именно он был причиной всех помех связи маяков и локаторов, приноровившись заковыристо использовать природные способности своей водной расы создавать электромагнитные поля. Те контрабандисты успешно запудрили ему мозги, заставляя работать на себя, и он успешно мешался под ногами, пока Кацуки не просекла, как все это работает, и не подорвала их жадные задницы.

Каминари грозил срок, но он мог быть очень полезен, а она не любила разбрасываться интересными кадрами — интуиция подсказывала, что к наивному угрю стоило присмотреться внимательнее. Кацуки и присмотрелась — и тот уже третий год вполне оправдывал это ее спонтанное решение, принимая активное участие во всех операциях.

Эти трое — Киришима, Мина и Каминари, — составляли ее ударный отряд. Несмотря на то, что официально силовиком был только Киришима с его каменной кожей и тяжелыми кулаками, Кацуки предпочитала высаживаться на чужие корабли вчетвером — оружие при проверке проносить было запрещено, но они и без него неплохо справлялись с любым сопротивлением — с взрывными протезами Кацуки, электричеством Каминари и кислотой Мины.

Змей в углу что-то тихо обсуждал с бледным, но дотошным Иидой, скрестив руки на голой груди и удобно усевшись на свернутый кольцами хвост. Кацуки заметила, что он изредка странно передергивается, будто ежится, и поняла — наверняка замерз. Нужно было сделать ему какое-то подобие хотя бы верхней одежды, если уж он был так уязвим к низким температурам. С этим справился бы и ее старенький преобразователь, чтобы не пришлось перенастраивать общий.

— Иида, как закончишь с анкетой, вышли ее мне, я тоже ознакомлюсь, — громко сказала она, и тот кивнул, не оборачиваясь. Сидящий рядом змей перевел на нее задумчивый взгляд.

— Могу я узнать, где буду жить до прибытия на станцию?

— Со мной, — коротко ответила Кацуки, и в рубке воцарилась тишина, в которой было слышно, как нервно поскрипывает Киришима, сжимая и разжимая кулаки.

— Я против, — как-то очень быстро ответил змей.

— Это не обсуждается, больше негде.

— Я могла бы поменяться с ним местами и пожить пока с вами, капитан, — улыбчиво предложила Мина.

Кацуки вздохнула, задумчиво щелкая металлическими пальцами по подлокотнику.

— Не пойдет, — ответила она спустя несколько секунд, — всю каюту мне сожжешь.

У кислоты Мины была одна неприятная особенность — она выделялась ее кожей всегда. На службе эта проблема решалась легко, и представители расы сурагу, все как один, таскали устойчивые гибкие костюмы, позволяющие контролировать процесс, да и на корабле для нее давно была оборудована специальная каюта, потому что Мина была с Кацуки с самого начала и попала в команду вместе с Киришимой.

Но дело было даже не в этом. Если от змея Кацуки могла избавиться через жалких три недели, как только они прибудут на станцию, и никогда больше о нем не вспомнить, когда Айзава сам возьмется за расследование, то от собственной команды деваться было некуда. А она не планировала ни с кем из них так сильно сближаться, пуская в свою личную жизнь — ей нахрен это было не нужно, достаточно было с нее приставучего Киришимы, прицепившегося еще с Академии. Так было проще для всех.

Змей как-то странно посмотрел на нее, снова вздрагивая, и важно сообщил:

— Хорошо.

Как будто кто-то вообще спрашивал его мнение. Кацуки цыкнула, повернулась к Мэй и сказала:

— Мне нужна будет ширма.

— Сделаю. Стесняешься? — хмыкнула та.

— Не хочу видеть его рожу перед сном, — прорычала Кацуки.

***
Потянулись дни, однообразные как кофе из преобразователя — они на сутки уходили в варп и выпадали обратно, давая ядру остыть. Команда готовилась к увольнению и заслуженному отдыху, но Кацуки не давала им расслабляться — велика была вероятность, что по прибытии они окажутся в самой заднице из-за происходящих событий. Просто так пропускать это мутное дело она не хотела, слишком многое было на кону — шанс подбить чертовски надоевшую верхушку Ассоциации, репутация её команды, и, неожиданно, Тодороки.

Тодороки оказался той еще занозой в заднице, но не потому что мешался, а наоборот — был тих и молчалив, как гребаный партизан. Не рассказывал о себе, не шел на контакт и будто намеренно игнорировал существование Кацуки рядом с собой. Еще и шарахался периодически, как от зараженной смертельным вирусом, подбирая свой красивый цветастый хвост, чтобы не прикоснуться к ней случайно.

— Кажется, этот урод от меня не в восторге, — сообщила Кацуки спустя четыре дня, сидя в мастерской, пока Мэй ковырялась в ее протезах. Механик хмыкнула, рассматривая через большие очки локтевое сочленение правой руки.

— Кажется?

— Иди нахрен, — миролюбиво ответила Кацуки. — Я само очарование.

— Точно, — кивнула Мэй, ласково поглаживая ее по металлу. — Мои детки придают тебе немного очарования.

Кацуки цыкнула и подперла подбородок левой рукой.

— Я не понимаю, чем ему моя рожа не угодила. Может спать в коридоре, если его так воротит.

— А ты уверена, что дело во внешности? — спокойно спросила механик.

— Если дело не в роже, то он еще более тупой, чем кажется, — прорычала Кацуки.

Мэй вдруг замерла и посмотрела на нее, странно улыбаясь. Очки увеличивали ее желтые глаза с вертикальными зрачками, делая их более жуткими.

— А он симпатичный, да? — спросила она. — Нет, ну для меня он, конечно, страшный как черная дыра, но может, если нацепить на его интересный хвост броню, заменить позвоночник и некоторые конечности на механические, связать все в одну систему и сделать нейроинтерфейс, то будет и ничего…

— Какого хрена ты у меня об этом спрашиваешь? — возмутилась Кацуки. — Меня не интересуют негуманоидные виды.

— Но он ведь почти гуманоид, — усмехнулась Мэй. — И живет с тобой. Если хочешь, могу сделать для тебя что-нибудь интересное, чтобы он не рыпался…

Кацуки зло выдохнула сквозь сжатые зубы, еле сдерживаясь.

— Однажды я прикончу тебя за твой длинный язык.

— Не-а, — легкомысленно ответила механик и звякнула отверткой по ее руке, — мы с тобой связаны. Это же почти как общие дети, ты же не убьешь мать своих детей, правда?

— Я не считаю эту блядскую змею симпатичной, — сообщила Кацуки.

— Да как скажешь, — согласилась Мэй. — Но если вдруг крепление понадобится, ты заходи, не стесняйся…

@темы: Свободная тема, Fucking Fest '18, Команда Бакуго, Текст

---

Bakugo Team: 2 мини

[Bakugo Team]

Название: По-новому
Тема: свободная тема
Автор:  Bakugo Team
Бета:  Bakugo Team
Пейринг, персонажи: Тодороки Шото/Бакуго Кацуки
Категория: слэш
Рейтинг: NC-17
Жанр: ER, кинк
Размер: мини, 1362 слова
Краткое содержание: Доверие и ледяная причуда.
Предупреждения: ООС

***
— Бакуго, отодвинься.

Тодороки лежал на другом краю кровати, высунув ногу из-под лёгкой простыни. В комнате было жарко, а кондиционер не работал. Администрация гостиницы принесла глубочайшие извинения за неполадки и согласилась вычеркнуть стоимость завтрака, и он достался им. Идею Тодороки поддержал, но решать второй вопрос по поводу одной двуспальной кровати вместо двух не хотел — он слишком устал. Ему было плевать, лишь бы добраться до холодного душа и смыть напряжение целого дня. Бакуго скандала не поднял по той же причине.

— С тобой невозможно спать. Слишком жарко, — добавил он в пустоту.

Тодороки посмотрел на глубокую ночь за окном и нахмурился. Ледяной душ помог снять усталость и избавиться от жары, пока Бакуго не лёг рядом. Он подозревал, что всё может закончиться именно так, и одним открытым настежь окном в середине июля не отделаешься.

Тодороки взглянул на спящего Бакуго и толкнул его в бок. В ответ раздалось тихое ворчание. Ему повезло меньше, чем Бакуго, который уснул сразу же, стоило ему положить голову на подушку — он дополнительные полчаса отвечал на вопросы агентства о выполненном задании и составлял для них отчёт.

Им не в новинку было работать в паре, так же, как засыпать в одной кровати. Они не скрывали своих отношений, но и не афишировали. Им было всё равно, кто что подумает, в особенности любопытные корреспонденты, любящие раздувать из мухи слона. Тодороки отвечал холодно, редко упоминая Бакуго в своих докладах, потому что не хотел портить и так шаткие отношения. Тодороки соврал бы, если бы сказал, что не скучает по их общим спаррингам, где можно всё сказать кулаками, не прибегая к словам. Они научились понимать друг друга молча, в постели и на опасных заданиях. Время в Академии прошло не зря.

— Бакуго, я тебя заморожу.

Ответом была тишина. Тодороки тихо воспользовался причудой, чтобы понизить градус своего и чужого тела разом и изменить температуру в комнате. Хотелось полностью раскрыться и снова пойти в душ, остудиться, но у Тодороки не зря была ледяная причуда, способная помочь в такой ситуации. Регулировать свою температуру он научился давно, но не так часто использовал на других, в благих целях. Но так было гораздо лучше, чем лишний раз будить и так взвинченного Бакуго.

Тодороки лежал справа, и ему было удобнее просто выставить руку и коснуться пальцами чужого плеча. Активируя причуду, он осторожно отпустил холод, тщательно контролируя. Его настолько
увлек процесс, что он не заметил, как слишком сильно охладил сильное плечо и разбудил Бакуго. Тодороки сразу полетел на пол от сильного толчка.

— Ты что, охренел, половинчатый?! Что ты делаешь?

— Остужаю, ты слишком горячий, — спокойно ответил он, поднимаясь. Тодороки успел охладиться, и сейчас был вполне доволен обстановкой. Его немного озадачила ответная реакция, он ведь всего лишь хотел помочь.

— Ты мне руку чуть не отморозил, ублюдок! Давай я тебе рожу подорву, приятно будет? — Тодороки лег на кровать, но сверху сразу навалился Бакуго и зло сжал его руки с двух сторон.

— Отпусти, — недовольно прошептал Тодороки.

— Отпущу, как почувствую запах зажаренного мяса, — рыком ответил тот. Тодороки услышал, как искрит чужая причуда и секундой после почувствовал неприятное жжение на запястьях. Он зашипел и резко сбросил Бакуго с себя, снова падая на пол, потому что тот утянул его за собой. Бакуго вывернулся и заехал коленом по его животу -Тодороки на секунду потерял бдительность.

Они катались по полу и били друг друга, сбрасывая напряжение. У Тодороки начала саднить нижняя губа, а у Катсуки наливался синяк над левой бровью. Когда он только успел по ней попасть? Тодороки пришлось снова применить замораживающую причуду, чтобы зафиксировать чужие руки. Он сел сверху и привел дыхание в норму, смотря в разъяренные красные глаза. Тодороки был рад их небольшой перепалке, он давно не чувствовал такого выплеска скопившихся ненужных эмоций. После драки и трения разгоряченных тел, пока они протирали грязный пол голыми спинами, на смену гневу пришло возбуждение.

— Слезь с меня, половинчатый, — процедил Бакуго, но Тодороки не послушал и глубоко вдохнул через рот, замирая. Молча положил левую ладонь на вздымающуюся грудь и применил причуду.

Бакуго снизу настойчиво толкнул его коленом, пытаясь сбросить с себя, завертелся и содрогнулся, когда Тодороки провел ледяной рукой по всей груди, задевая затвердевшие соски.

— Засунь свой лёд себе в задницу, ублюдок, не прикасайся ко мне! — продолжал огрызаться Бакуго, но дергаться перестал.

— Катсуки, остынь... Я покажу, что может быть по-другому, — Тодороки внимательно посмотрел в знакомые глаза и наклонился, обдавая холодным дыханием открытую шею. Бакуго дернул головой, но Тодороки вовремя отстранился и коснулся его ледяным воздухом с другой стороны.

Высунул язык и коротко мазнул под ухом, отпуская руки и создавая в ладони несколько кубиков льда, придерживая их пальцами. Он лизнул второй раз, доводя кончиком по острой скуле, и несильно прикусил за подбородок.

— Половинчатый, нам завтра на патруль, — хрипло отозвался Бакуго.

— Замолчи, — отрезал Тодороки и аккуратно положил лёд на кубики мышц, заставляя быстрее таять. Те оставляли мокрые следы, прозрачные капли стекали в ложбинки напряженного пресса. Тодороки взял один и задумчиво повертел перед лицом, прихватил губами и наклонился, обводя кусочком льда по обветренным губам Бакуго. Он медлил, отстранялся и глотал оттаивающую воду, затем снова возвращаясь к Бакуго, и игрался, словно кот.

Тодороки спрятал кубик за щекой и настойчиво поцеловал его, проталкивая лёд в приоткрытый рот. Коснулся чужого языка. Поцелуй вышел смазанно быстрым, но приятным. Тодороки стер лишнюю влагу с подбородка и опустился ниже, садясь на колени Бакуго и кусая его за ключицы.

Тодороки водил правой рукой по крепким бокам, нажимал, выпуская причуду и понижая температуру, вызывал у Бакуго мурашки. Хотел остудить его, приструнить и заставить заиграть по-другому, в другом ритме.

Тодороки спустился поцелуями к животу и слизал всю оттаивающую воду, создавая новые кубики. Бакуго под ним задышал чаще, терпел и больше не высказывал грубостей, которые Тодороки, на удивление, в этот раз хотел услышать. Он создал большой кубик и поцеловал глубже, краям глаза увидев, что руки Бакуго освободил руки из ледяного захвата. Нужно было больше холода, чтобы остудить эту невыносимую печку.

Тодороки кусал чужие губы и зализывал их, водил правой рукой по животу и опускался ниже, задевая пальцами резинку трусов. Лёд в левой руке таял на грудь и ямочки ключиц, маня к себе. Всё быстро растаяло, и Тодороки обеими руками погладил бедра, растирая капли. Он почувствовал, как его взяли за волосы и с усилием ткнули в живот, заставляя опуститься ниже. Тодороки отдал инициативу, покусывая бледную кожу.

Когда ему надоело, пришлось отбросить чужую руку, чтобы выпрямиться и привстать. Тодороки положил два кубика льда за щеку и широко раздвинул ноги Бакуго, устраиваясь между ними. Тот взглянул на него сверху и прошёлся рукой по своему напряженному члену, и быстро сжал его, массируя. Тодороки перекатил во рту кубики льда, чтобы те немного подтаяли, и приспустил трусы Бакуго. Он достал твердый член и опустил голову ниже, осторожно обхватывая губами головку. Водить языком, смешивая слюну с холодной водой, было странно. Тодороки медленно втягивал щёки и опускался ниже, глотая как можно глубже и стараясь не подавиться. Он стал помогать себе рукой, постепенно наращивая темп.

У него самого стояло давно и крепко, но прикоснуться не было возможности. Левая рука лежала на бедре Бакуго, удерживая, а правая создавала лед. Но Тодороки уже был готов кончить без рук, от одних лишь глухих стонов под собой. В помещении стало душно и влажно, то ли от испарившейся воды, то ли от погоды.

Они практически не видели друг друга, зато прекрасно чувствовали.

Разрядка пришла быстро, стоило Тодороки вобрать глубже и утонуть в нахлынувшем оргазме Бакуго, который дугой выгнулся на простыне и сильно сжал разноцветные волосы. Тодороки отстранился, с пошлым причмокиванием и ниточкой слюны выпуская член изо рта.

Он взглянул на обмякшего Бакуго и снова наклонился, прикусывая кожу на мокром животе. Тодороки первым пришел в себя, поднялся и тихо прошел в ванную, где включил холодный душ и рукой довел себя до разрядки. Дрочил он недолго, вспоминая подрагивающее горячее тело и приглушенные стоны, которые мог слышать только он.

Они часто прибегали к причудам друг друга, но никогда — ко льду, который оказался очень полезным, если правильно его использовать.

Тодороки вернулся в комнату через пятнадцать минут, свет по-прежнему был выключен. Глаза быстро привыкли к темноте, и он увидел, что Бакуго уже лежит на кровати лицом в подушку. Тодороки знал, что хороший секс выматывает не хуже тренировок, выбивая остатки сил, и это было почти комплиментом. Завтра ждал новый рабочий день, но Тодороки запомнил реакцию Бакуго — ему очень понравился его лед в таком применении.

На улице по-прежнему была поздняя ночь, и заснули они с открытым окном, только в этот раз Бакуго прижался к его холодной стороне.


Название: часы Судного дня
Тема: AU/кроссовер
Автор:  Bakugo Team
Бета:  Bakugo Team
Пейринг, персонажи: Бакуго Кацуки/Монома Нейто, односторонний Монома Нейто/Кендо Ицука
Категория: слэш
Рейтинг: PG-13
Жанр: villain!AU, драма
Размер: мини, 1501 слово
Краткое содержание: в этом проклятом квирками мире уже давно пробили двенадцать: и кто-то должен своими руками держать бомбу.
Предупреждения: нецензурная лексика, транслитерация геройских имен.
Комментарий: Часы Судного дня - концепция, определяющая близость человечества к ядерному катаклизму. Террор используется в значении исключительно политического террора.

***
Кацуки просыпается в утренних сумерках. Добрые граждане доброго города Мусутафу как раз собираются в свои конторки, в то время как недобрый Бакуго Кацуки внезапно осознает, что делать ему тупо нехуй. Раньше он вставал до рассвета, чтобы потренироваться, чтобы сделать еще два шага на пути к тому, чтобы стать героем номер один, в то время, как все остальные делали полтора.
Те времена давно прошли.

— Старые привычки, Кацуки? — словно прочитав его мысли, скалится Нейто, не отрывая рожу от экрана ноутбука. — На пробежку собрался?

Кацуки игнорирует его, проходит на маленькую кухоньку их очередного убогого убежища. Под холодильником натекла лужа мутной воды. Внутри — уныло и пусто. Кацуки закуривает прямо в обшарпанной квартирке, закинув ноги на шатающийся стол.

Террористам хоромы не положены. Радуйся, сука, тому, что есть.

Три сигареты спустя левая — со стороны сердца — рука начинает опасно неметь, из комнаты Нейто орет: «заебал дымить, Кацуки», а занятий так и не придумывается.

Любой другой на его месте задумался бы о чем-то ванильном, типа, «что же в моей жизни пошло не так». Нейто периодически задается, Кацуки в курсе — ну и, осуждать его не за что. Быть злодеем во второй золотой век героики — хуево, никто не спорит. Нейто смотрит новости про бывших одноклассников, на их сияющие героические ебальники и трогательные заголовки. Больше всего — на Ицуку Кендо, конечно. Вот Ицука Кендо, бравая героиня Баттлфист, вытаскивает детей из-под завалов (которые устроил Бакуго Кацуки), вот Ицука Кендо помогает тушить пожар в торговом центре (который, используя образцы кожи заключенного в тюрьме строгого режима Даби, организовал Монома Нейто), вот Ицука Кендо обезвреживает бомбу на вокзальной станции (к этому Бакуго Кацуки и Монома Нейто не имеют никакого отношения).

Кацуки бывших одноклассников не сталкерит. Скроллит новости, конечно же, но без фанатизма — сраного Деку, действующего героя номер один, и так видно чаще, чем Кацуки хотелось бы. Сраный Деку каждый божий день твердит по ящику, что изловит «опасных преступников, угрожающих мирному существованию всей страны». Кацуки салютует ему сигаретой.

Вся разница в том, что, возможно, если бы Ицука Кендо не отвергла Нейто Моному, тот бы сейчас был одним из тех хороших героев по ту сторону. Вместо этого — ну там, семьи, сладеньких героических детишек с большими копирующими руками, карьеры и выступлений в ящике у Нейто есть только Кацуки да перчатка с ремнями из человеческой кожи (внутренняя половина руки — голая, застегни нужный ремень — получи нужный квирк, пока застегнута — без ограничения по времени на использование). Кацуки, перчатка и дрянная работа без графика, зарплаты и сверхурочных. Ну ладно, в ящике он тоже светится — правда, не так, как хотелось бы. В сводочке «особо опасны».

А возможно, и с Ицукой Кендо у Нейто Мономы бы ничего не случилось. Это своего рода тоже призвание — устраивать террористические акты в городе Мусутафу. Они часто шутят, что в их уютненькой криминальной тусовочке на двоих не хватает Хитоши Шинсо, но Хитоши Шинсо, при всей моральной сомнительности его квирка — хороший герой, отец, муж, что там еще по плану. Говорят, собаку завел.

— А у меня вместо породистого лабрадора только ты, псина поганая, — обычно после этого говорит Нейто. Кацуки лениво пинает его в ответ.

— Завали ебало.

Как-то без огонька выходит. Такое дело: все приедается со временем. Все становится рутиной. Подрывы, убийства, угрозы, шантаж. Кто-то каждую неделю ездит за продуктами в гипермаркет, кто-то каждый месяц меняет убежище. Поначалу, конечно, было стремно — никто не учил их, профессиональных героев, быть профессиональными злодеями. Им снились кошмары, но когда на хвосте висит парочка геройских агентств, адреналин играет только на руку, а утопить кошек, скребущих по ребрам, в банальной алкашке — непозволительная роскошь. И несмотря на то, что они оба были готовы скулить и обжиматься под одним тонким грязным одеялом — они никогда не говорили друг другу, что видели в своих снах. А потом ниче. Привыкли. Человек вообще ко всему привыкает.

Концепт, в сущности, очень простой — без злодеев нет и героев. Общий враг сплачивает общество. Кто-то должен выполнять грязную работу.

Бакуго Кацуки никогда не сходил с ума, как говорили в СМИ. СМИ предали его бывшее геройское имя анафеме, выстроили кучу теорий, вплоть до подмены личности. На деле все оказалось проще простого — просто злодеи кончились, и опустевшее место на рынке труда надо было кем-то заполнить.

Кацуки зевает и тащится обратно в комнату — досыпать. Он спал достаточно, но в его распорядке дня, кроме случаев переездов и операций, все действия происходят ночью. Он не признается сам себе — это для соплежуя Нейто, — что днем сильнее чувствуется, насколько далеко от них обычная жизнь. Ночью легче об этом не думать.

— Подъем, Кацуки, — когда Нейто будит его, уже за полночь. От слишком долгого сна у него пересохло во рту и раскалывается голова где-то в затылке, но это лучше, чем нихуя не делать весь день, аккуратно обходя окна, чтобы случайные жители не запалили нежелательное соседство раньше времени. — У тебя важная встреча.

Голос Нейто сочится ядом. Нейто не очень любит встречаться с Айзавой.

Айзава притащил их во все это дерьмо. Кацуки напяливает мантию, натягивает капюшон и выходит в город, который раньше восторгался им — а теперь ненавидит.

Одиннадцать лет назад герои победили Лигу Злодеев, наконец упокоили Оллфорвана, упекли за решетку Шигараки Томуру, и по ситуации разделались с остальными.

Десять лет назад Айзава Шота, герой Эрейзерхэд, пришел к Бакуго Кацуки, герою, чье имя теперь проклято навеки и сказал, что стране нужен новый злодей.

— Понимаешь, Бакуго, — сказал Айзава, — Злодейский терроризм — единственное, что останавливает мир от войн с использованием причуд. Как только исчезнет эта угроза, мы станем не частными агентствами, но солдатами. Ты понимаешь, Бакуго?

Айзава подложил им огромную свинью, но Кацуки знал, на что соглашался. Десять лет назад погибли его родители, и он думал, что терять ему нечего. Как оказалось — всегда может быть еще хуже, чем хуево. У дна нет дна. Когда злость и тоска по родным прошли, Кацуки обнаружил, что пути назад нет, и тогда наступил совсем пиздец.

Но в глубине души он всегда знал, еще когда учился в академии, и плевал в лицо Шигараки Томуре, что лучше всего в жизни он может играть за плохих парней.

Годы сказались на Айзаве Шоте — волосы его отливают белизной, морщины бороздят еще больше исхудавшее лицо, но Кацуки важно не это. Айзава был и остается их с Нейто последней связующей нитью с солнечной стороной реальности. И даже стальные нити истончаются со временем.

Со временем даже Айзава начал смотреть на них, как на злодеев. А в сущности, кто вы есть, как ни злодеи? Террористы-подрывники, а, Бакуго Кацуки?

Кацуки давно не ждет от бывшего учителя ни сочувствия, ни поддержки. Они с Нейто уже большие мальчики и большие злодеи.

— Ты стал безжалостным, Бакуго, — Айзава прикрывает глаза. — Рано или поздно злодейства все равно развращают даже самых лучших из нас. Сколько раз за день ты думаешь, что проще убить всех на своем пути, чем ждать, затаившись в темноте, пока он будет свободен, даже если это выходит за рамки санкционированных нами инцидентов?

Инциденты, блядь. Несчастные случаи. Эй, герой, тебе не напомнить, что мы, вообще-то, стараемся выполнить свою часть уговора, небоскребы не сами себя обрушивают?

— Вы сделали меня таким, учитель, — хмыкает Кацуки. Нейто каждый раз срывается на этих беседах, и приятного в них мало, но Кацуки понимает, в чем дело: страх в их маленьком грязном соглашении работает теперь в обе стороны. Они — опасные псины, спущенные с поводка.

— Помни, Бакуго Кацуки, — Айзава поднимает веки и смотрит в упор, стирая его причуду — скорее формальность, чем реальная угроза прямо здесь и прямо сейчас. У Кацуки есть пара пистолетов и бронежилет под бесформенной черной тряпкой, и этому его научил не Айзава, но собственная шкура, злой, как черт, Нейто, двое суток меняющий окровавленные повязки, а потом психанувший, и под дулом пистолета в одной руке и отравляющего квирка в другой приведший какую-то молодую девчонку с исцеляющим квирком. Девчонка рыдала, и слезы ее лечили лучше поцелуев Рекавери Герл. Они заставили ее прорыдать всю ночь, а потом пристрелили.

Она чем-то напомнила Кацуки Урараку Очако. То ли прической, то ли выражением лица — а может, ему показалось в лихорадочном бреду, но после ее убийства он начал курить. Пау-пау — и чья-то драгоценная жизнь другим была оценена в маленький шрам под ребрами, запасную бутылку слез на крайний случай, да пачку красных Мальборо.

— Помни, что ты террорист. Ты живешь для того, чтобы держать наших властей в тонусе. Как только ты решишь взгромоздиться на вершину сам — я из-под земли тебя достану.

Он разворачивается и бросает напоследок: «посмотрел ваше расписание. Меняй убежище на неделе, вас почти выследили. Деньги переведу через Швейцарию. И не зарывайся».

Кацуки хмыкает ему вслед. Человеку, гребущему основное дерьмо их с Нейто руками. Человеку, в одиночку держащему эту страну в относительном, хрупком, хуевом, но равновесии.

Пусть хуево, — думает Кацуки по дороге обратно, глядя на огромный билборд с ебалом Деку. — Я твой антигерой, никчемный Деку. Герой, которым ты никогда бы не смог быть. Герой, который тоже нужен этому городу. Пусть хуево, ладно, кто, если не я, блядь, конечно я, давай, Кацуки, тебе же в детстве говорили: «Ты похож на панка». Устроим этим пидорам встряску.

Пусть я буду террористом, — думает Кацуки. В сущности, он давно смирился с отведенной ролью.

Пока есть террористы — нет террора.

@темы: Свободная тема, Fucking Fest '18, Команда Бакуго, Текст

---

Bakugo Team: драббл, 2 мини

[Bakugo Team]

Название: Реклама
Тема: свободная тема
Автор:  Bakugo Team
Бета:  Bakugo Team
Пейринг, персонажи: Бакуго Кацуки, Мидория Изуку
Категория: джен
Рейтинг: G
Жанр: ER, юмор, повседневность
Размер: драббл, 976 слов
Краткое содержание: Героям приходится не только воевать.
Предупреждения: ООС

***
Работа героя предполагала не только спасение жизней, патрули по городам и захват преступников, но еще и множество конференций, официальных встреч и приемов, съемки на обложки лидирующих журналов в стране и сотрудничество с разными брендами, благотворительность и ярмарки.

Бакуго плохо относился ко всей этой деятельности. В частности, потому что его вечно втягивали в это недобровольно — идиот Деку постоянно подписывался на какие-то дерьмовые проекты, не особо интересуясь мнением Кацуки, лишь бы всем помочь, и Бакуго откровенно задолбался участвовать во всем этом, даже несмотря на долгие уговоры. К нему в агентство таких предложений не поступало почти месяц — Кацуки сначала послал всех к черту, а затем начал упорно игнорировать. Он подписывал очередные бумаги, сидя у себя в кабинете, когда ему позвонили, и Бакуго задницей почуял, что это не предвещает ничего хорошего.

— Привет, Каччан, — громко поздоровался Деку, широко улыбаясь на том конце трубки, — можешь, пожалуйста, помочь?

— Как будто у меня есть выбор, ты же не отвалишь, — Кацуки тяжело вздохнул, готовясь к бесчисленному потоку информации.

— Каччан, ты так давно не снимался нигде и не принимал участия, вот я и подумал…

Бакуго не дал Изуку договорить.

— Даже, мать твою, не думай об этом, — зло зашипел он.

— Каччан, пожалуйста, это касается детей, — Деку понизил голос.

— Нет, я отказываюсь участвовать в этом дерьме, — отчеканил Кацуки, начиная медленно закипать.

— Каччан, ну пожалуйста.

Бакуго прикинул, что если он откажется, то Деку точно от него не отстанет и дома устроит настоящую лекцию о пользе для человечества, глобальных проблемах в мире и еще кучи херни, на которую Кацуки не хотел тратить их совместное свободное время.

— Хрен с тобой, давай, но это в последний раз, — выдохнул он.

— Спасибо, Каччан! Знал, что ты согласишься. Сейчас кину адрес, там все объяснят. До встречи, — радостно попрощался Деку.

— Угу, — Бакуго сбросил вызов, надеясь, что это будет чем-то действительно стоящим.

***
Если бы Бакуго изначально знал, на что подписывался, он бы никогда в жизни не согласился, ни под каким предлогом. Он бы послал все нахрен, а затем хорошенько двинул Деку по морде, потому что тот гребанный обманщик, не заслуживающий пощады.
Кацуки был в бешенстве. Это совершенно не входило в его планы. Казалось, что сам Господь мать его Бог решил, что Бакуго еще не выполнил все пункты в списке целей настоящего мужчины, и это было явно важным делом, без которого Кацуки не прожил бы свою жизнь достойно.

Он предпочел бы не знать о таких проектах. Никогда. Бакуго всегда догадывался, что Деку — просто огромная заноза в заднице, но, после такого, решил, что обязательно отомстит ему после завершения рабочего дня. А пока стоило разобраться, что со всей этой хренью делать, и как не поджечь тут всех к чертовой матери.

Журналисты лезли с вопросами, загораживая проход, гриммеры пытались прямо на ходу нанести Бакуго макияж для съемок, но он громко их всех послал, отмахиваясь — это было вообще ни разу не обязательно. Один из сценаристов подбежал к нему и начал что-то быстро объяснять, вкладывая в руки бумажки сценария и убегая обратно. Вокруг все суетились и готовили площадку к съемкам. Кацуки это не нравилось — странную надпись на заднем плане он точно уже где-то видел, но не мог вспомнить, где именно она ему попадалась. Баночки, стоящие на сцене в качестве реквизита, тоже не внушали доверия. Ради интереса, Бакуго пробежался по первым строчкам текста.

— Эй, — Кацуки выловил одну из организаторов, — что это за херня?

— Бакуго-сан, это реплики, которые вам нужно будет произносить на одну из четырех камер, — девушка с длинным черным хвостом мило улыбнулась, — вам обо всем расскажут чуть позже, просто ознакомьтесь и будьте готовы в течение пяти минут. Она отвернулась, продолжая раздавать указания на площадке.

Деку оказался тем еще ублюдком, но Бакуго был определенно хуже. Раз ему выпал такой «прекрасный» шанс внушить детям, что эта херня была вкусной, полезной и помогала стать настоящем героем, то он не собирался его упускать, прорекламировав продукт так, чтобы его точно запомнили и купили без сомнений. Усмехнувшись, Кацуки поднялся с кресла и прошел за стойку.

Первые два дубля оказались полным провалом, следующие три — просто неудачной попыткой. Остальные пять не принесли никаких результатов.

-Бакуго-сан, вы можете, пожалуйста, читать слова по тексту, не отходя от него, — вежливо попросила та самая девушка-организатор Юки — ее имя Деку слишком часто произносил за последние двадцать минут, поэтому Кацуки невольно запомнил.

После просьбы, как ни странно, стало немного лучше. Но потом, Бакуго окончательно снесло крышу — какого хрена он вообще должен был участвовать во всем этом? Нахрен ему сдалось это детское питание и увеличение количества будущих героев?!

После еще одной провальной реплики: «Я, сука, томат, всех уничтожить рад!», съемку пришлось прервать. Весь каст устал, приехавший Деку попытался попросить Бакуго ориентироваться на написанные слова, но от Кацуки, кажется, исходили такие лучи ненависти, что тот больше не подходил. Монтажеры радостно оповестили, что больше им материала было не нужно — они сделают нарезку и пустят по каналам.

Кацуки немного расслабился — весь этот цирк наконец-то закончился. Да что б он еще раз поверил этому придурку на слово. Нужно было возвращаться обратно в офис за бумажную волокиту, и постараться не подорвать его вместе с задницей Деку.

***
Спустя несколько недель реклама фруктового питания с Бакуго в главной роли была на каждом канале. К его огромному удивлению, после склейки вышло довольно неплохо, даже сносно.

Кацуки только недавно вышел на обеденный перерыв и теперь наслаждался острым бургером. Деку, за все это время, больше не пытался запихнуть Бакуго в рекламу — ему сполна досталось после произошедшего.

Кацуки расплатился и направился к офисному зданию. Поднявшись к себе на этаж, он почувствовал вибрацию от пришедшего сообщения. Бакуго прочитал его и громко проматерился на весь этаж. Он вызвал такси и отправился в агентство к Деку, перечитывая вопрос и размышляя о том, как не убить нихрена не понимающего задрота.

Кацуки кинул телефон на сиденье рядом, стараясь не обращать на него внимание. На разблокированном экране ярко горел такой ненавистный вопрос: «Каччан, привет! Можешь, пожалуйста, помочь?»

Название: Тишина
Тема: свободная тема
Автор:  Bakugo Team
Бета: анонимный доброжелатель
Пейринг, персонажи: Мидория Изуку/Бакуго Кацуки
Категория: слэш
Рейтинг: G
Жанр: ангст
Размер: мини, 1179 слов
Предупреждения: ООС

***
Сидя на койке и ощупывая перебинтованное горло, Кацки еще не до конца осознавал, что это всё для него меняло. Неудачный патруль, стычка со злодеем и оглушительные последствия.

Слова врачей словно доносились сквозь плотную стену, пока Кацки безуспешно пытался выдавить из себя хоть один звук. Вереница посетителей: родителей и одноклассников, смазывались в одно бесформенное пятно. Их слова поддержки и подбадривание сливались в какофонию бессвязных звуков. Все, кроме тихого скрипа открывающейся двери и неловкого шарканья у входа. Кацки поднял глаза.

Лицо Деку было очень напряжённым, казалось, стоит ему моргнуть, и он разревется. Он немигающе смотрел на Кацки и никак не мог решиться сказать хоть что-то, лишь бесполезно открывал и закрывал рот и выглядел нелепо и смешно. Кацки смешно не было: его выбросило из вязкого равнодушия и тут же накрыло пеленой гнева. Кацки хотелось стереть это поганое выражение с лица Деку:

«Не смей так на меня смотреть!»

Он раскрыл рот и не выдал ни звука.

Кацки знал, что так и произойдет. И всё же маленький жалкий огонек надежды был окончательно задавлен. Кошмар, от которого он хотел проснуться, оказался реальностью.

Кацки ничего не оставалось, как с горьким шипением швырнуть в Деку тем, что первым попалось под руку. Замах вышел слабым, и подушка, не долетев, приземлилась у подножия кровати. Кацки вновь попытался крикнуть, рыкнуть привычные оскорбления, и вновь его встретила только тишина. Он отказывался слушать собственные жалкие хрипы.

Деку дернулся и, что-то прошептав, пулей выбежал из палаты. И уже потом из-за закрытой двери Кацки услышал первые всхлипы.

Чертов Деку с его чертовой жалостью. Пусть подавится ею и захлебнется.

Ничего, думал Кацки. Ничего это не меняет. Он все равно станет героем, и потеря голоса не помешает ему достигнуть своей цели.

***
Все было как обычно, и одновременно нет.

Кацки, как обычно, сидел насупленный за своей партой и игнорировал радостный галдеж одноклассников. И молчал. Он и раньше большую часть времени не участвовал в их разговорах, иногда ограничиваясь редкими язвительными комментариями или огрызаясь. Но сейчас это казалось странным и нереальным. Всего лишь иллюзией, которую легко развеять, проведя рукой. Но молчаливый Кацки все еще был здесь. Сидел и сверлил пронзительным взглядом.

Одноклассники, как обычно, норовили сунуть свой нос в дела Кацки, приобщить его к своим развлечениям, но в их поведении появилась странная… осторожность. И это бесило Кацки до белых пятен перед глазами. Он онемел, а не превратился в стеклянного. Размашисто черкая по бумаге, чуть ли не разрывая её, он злобно пихал исписанные страницы прямо им в лица. Или кидал тетрадь им в головы, ни разу не промахнувшись.

Одноклассники стали вести себя с Кацки аккуратнее, носились с ним, стараясь не показывать виду. И думали, что у них это получается незаметно. Придурки. Потеряв голос, Кацки не потерял зрение и мозги.

Даже чертов половинчатый, казалось, старался проявить тактичность. Кацки с удовольствием взорвал бы его лицо в ответ.

И только грустный взгляд Деку словно бы неотступно сверлил ему затылок. Но каждый раз, когда Кацки резко оборачивался, Деку смотрел в другую сторону или разговаривал с кем-то.

Для Кацки вроде бы ничего не изменилось, но иногда, черными ночами, у него внутри скреблось и извивалось чувство, которое он не мог определить и старался игнорировать. Но как тогда не обращать внимания на мурашки, зудящие словно бы под кожей? На комок в горле, не дающий вздохнуть? Кацки не паниковал, нет. Он просто хотел как следует проораться. Просто сказать хоть что-то. Услышать собственный голос. От жалких сиплых хрипов вместо звуков хотелось выть.

Кацки упрямо кусал подушку, давя внезапное желание увидеться с Деку. Он не понимал, зачем. Наверное, чтобы начистить его бесящую морду. Выбить из него дурь, чтобы из его взгляда ушла эта осточертевшая жалость. Кацки не нуждался в жалости.

Пусть Кацки не мог говорить, это все еще был он: все те же опаляющие взрывы и злые взгляды, хоть и в бессловесной тишине. Кацки шипел, закашливался и, в конце концов, решил выучить язык жестов. Потому что мог. И сразу после этого не без удивления обнаружил, что его одноклассники, очевидно, тоже пытаются выучить этот язык.

Кацки раздраженно отворачивался, не желая смотреть на их жалкие попытки выдать хоть что-то вразумительное, пока в один день Мина в открытую не попросила их научить. Жестикулируя. На втором слове он резко её оборвал и потащил за шиворот к остальным. Если они решили учиться у него, то он доведет их до гроба, но заставит выучить язык жестов идеально.

Это стало новой нормой. Было даже забавно наблюдать за озадаченными лицами, когда Кацки жестикулировал им «Отъебитесь». Минута сомнения, еще пара минут молчания и тихого шуршания страниц, взрыв возмущения и следом – смех. В общем, все как обычно. Необычным было разве что поведение Деку. Тот явно тоже учил язык, но никогда не включался в уроки Кацки, на которые, к его раздражению, приходил чуть ли не весь класс. В очередной раз не увидев зеленую макушку, Кацки кивал сам себе, делая вид, что этого и хотел.

Однажды, проходя мимо комнаты Деку, Кацки увидел, как он жестикулирует у зеркала. Когда он закончил, Кацки показалось, словно его окатили ледяной водой. Отшатнувшись, он быстро прошел мимо. Кацки распознал эти движения, но теперь яро хотел позабыть их. Чертов Деку просто тренировался, нечего было тратить на него время.

***
– Каччан! – звонкий голос Деку разнесся по коридору.

Уже вечерело, и классы давно опустели. Рыжие лучи торопили учеников, задержавшихся в библиотеках и лениво грели тех, кто еще занимался.

После окрика Деку Кацки еле заставил себя расслабиться. Засунув руки в карманы и сжав их в кулаки, он с вызовом обернулся. Деку стоял в паре метров от него. Взгляд, как обычно, бесяще целеустремленный. Крик раздирал грудь Кацки изнутри. Он молча ждал, напрягшись всем телом.

Деку молча, ничего не объясняя, сперва показал на себя. Скрестил кулаки напротив сердца, затем указал на Кацки.

Кацки показалось, будто он захлебывается. Его распирало изнутри от эмоций. Все сводило от невозможности привычно наорать. Он резко подался к Деку.

«Гребаный Деку!» – схватил за грудки.

«Ненавижу. Сгинь. Сдохни!» – грубо толкнул к стене, вбивал кулак рядом его головой, кроша известку.

Грудь словно разрывало на части. Кацки почувствовал, как щеки обожгло слезами. А гребаный Деку всё смотрел на него своими блядски понимающими глазами. Кацки неистово хотелось съездить ему по морде. Деку улыбнулся и вновь повторил свой жест.

Чувства привычно рвались наружу вместе с криком, которого не было. Внутри всё пылало пожаром.

Их общение было как хождение по блядскому льду, и Деку всегда умудрялся находить ту самую тропу, где лед опасно трещал, но не ломался. Деку еще ни разу не провалился в обжигающе ледяную воду.

У Кацки сводило челюсть, так сильно он сжимал зубы, скрипя ими. В сжатом кулаке ногти больно впились в ладонь, но он не обращал на это внимания. Он захлебывался в чувствах, погрузившись в себя, но игнорировать реальность не получалось. Она была всё еще здесь. Чертов Деку был все еще здесь. Ему ничего не стоило отпихнуть руку Кацки и отойти. Дать отпор. Но вместо этого Деку твердо стоял на месте и не сводил с Кацки горящих глаз. Он ненавидел себя за то, что заметил лихорадочный румянец на чужих щеках и дрожащие ресницы.

«Ненавижу», – показал Кацки и уронил голову ему на плечо. Деку немного расслабился, но не спешил его обнимать. Вместо этого он вновь поднял руки.

По движению плеча Кацки понял, что он повторяет свой жест, и Кацки не нужно было видеть, чтобы знать, что он снова пытается сказать.

«Люблю»

Название: Крылья
Тема: свободная тема
Автор:  Bakugo Team
Бета:  Bakugo Team
Пейринг, персонажи: Бакуго Кацуки/Мидория Изуку
Категория: слэш
Рейтинг: G
Жанр: беспричудное АУ, повседневность
Размер: мини, 1258 слов
Краткое содержание: Только мотоцикл и длинная дорога под его колесами.
Предупреждения: ООС

***
Теплый майский ветерок приятно освежал кожу после долгого трудового дня. Жара недавно спала, а на ее место пришла желанная прохлада. Огненный закат разгорался с каждой секундой все ярче, день постепенно перетекал в вечер. Птицы на деревьях громко щебетали, отовсюду раздавалось множество голосов, где-то вдалеке была слышна музыка — студенты радовались завершению недели.

Бакуго уже десять минут стоял, облокотившись на свой мотоцикл, около здания университета, и тихо матерился себе под нос — чертов Деку все еще не появился. Кацуки терял терпение и много раз был готов послать его нахер, потому что он ничем не был обязан. Но что-то мешало ему это сделать, поэтому, глубоко вдохнув и поправив ворот кожаной куртки, он продолжил ждать. Если через несколько минут Деку не выйдет из библиотеки, Бакуго собирался уехать в закат в гордом одиночестве, оставив задрота ошиваться тут.

Во всем происходящем сейчас был виноват очкарик. Как-то на прошлой неделе Бакуго парковался вдали от здания, чтобы никто не заметил его отсутствия на первой паре, но гребаный староста подошел к нему и начал объяснять, активно жестикулируя руками, про опоздания, исключение и прочую хрень, в которую у Кацуки не было абсолютно никакого желания вникать. А потом очкарик резко замолк и уставился на его байк, начиная загонять про опасность на дорогах, концентрацию внимания, недосып, и все опять понеслось по кругу. Бакуго взбесился и, стремясь поскорее закончить это бесполезное сотрясание воздуха, предупредил, что если он кому-то хоть слово скажет про мотоцикл, то его язык окажется там, откуда он точно не сможет его достать.

Под укоризненные крики о дисциплине и хороших манерах он отправился в университет. Кацуки надеялся, что угроза помогла и произвела должный эффект, несмотря на то, что они были уже давно знакомы. Он верил, что у очкарика есть совсем немного, маленькая капля чувства самосохранения, и что он действительно умеет думать. Оказалось, Бакуго глубоко ошибался. Через несколько дней, в перерывах между парами, его выловил гребаный сталкер Деку с инженерного, который увлеченно начал нести всякую хрень, намеренно опуская подробности о том, откуда у него была эта информация.

Деку заливал про его крутость, свои записи и удивительный опыт, подытоживая весь свой монолог скомканной просьбой о том, чтобы Кацуки разрешил поездить с ним. Ну или хотя бы один раз. На его мотоцикле. Бакуго опешил от такой просьбы, мысленно отмечая, что ему нужно будет серьезно поговорить с очкариком на языке жестов и попытаться не закончить разговор кровопролитным и жестоким убийством. Деку чересчур восторженно смотрел на Бакуго и слишком много говорил про то, как это клево, как он всегда хотел покататься, и что это несбывшаяся мечта еще с детства. Кацуки, вообще-то, помнил. Они вместе решили, что будут гонять на байках так же, как это делали в фильмах — быстро, перелетая над пропастями и делая крутые виражи. Они хотели быть, как Всемогущий — самый популярный гонщик-каскадер, который делал невообразимые вещи, захватывающие дух и заставляющие поверить в левитацию.

Бакуго, быстро прикинув все минусы и плюсы, согласился, но не потому, что Деку так восхищенно на него смотрел, нет. Просто он решил показать задроту, что такое настоящая скорость и драйв, совершенно несвойственные таким нежным фиалкам, как Деку.

Мотоцикл появился у Бакуго в конце первого курса, большую часть денег на него он заработал сам. Оставшуюся часть ему дарили родители, друзья на праздники, и по мелочи. Черный байк с ярко-рыжими языками пламени стал продолжением Кацуки, неотъемлемой частью его жизни.

Сначала Бакуго ездил, стараясь соблюдать все правила, но потом как-то вошел во вкус. Адреналин быстро разливался по телу с каждым пройденным стрелкой делением на спидометре. Кацуки ощущал себя частью бешеного ритма города, как будто находился в самом его сердце. Гоняя на полной скорости, выключая музыку в наушниках и наслаждаясь рычанием мотора и звуками, доносившимся с улиц, Бакуго чувствовал себя на своем месте. Мотоцикл был его крыльями, которые делали его свободным.

Обойдя по кругу байк еще раз, Бакуго глянул на часы — без пяти девять. Ему уже начало казаться, что задрот просто сдох внутри здания, и не собирался прекращать учебу даже в загробном мире, но тут знакомый голос окликнул его.

— Ну наконец-то, я уж думал, ты там откинулся, — ответил Кацуки, обернувшись.

— Привет, Каччан, — поздоровался Изуку с другом, потирая плечо, — извини, что задержался. Нужно было доделать проект на следующую неделю.

Переведя взгляд на мотоцикл, он продолжил:

— Каччан, он такой красивый! А можно его по…

— Долго ты еще будешь трепаться? — перебил Бакуго. — Садись уже.

Кацуки убрал подставку и протянул Деку черный шлем. Увидел непонимание на чужом лице — задрот не хотел брать его в руки и стоял, откровенно пялясь на него.

— Надень шлем, придурок, я не езжу как чертова черепаха, — предупредил Бакуго, застегивая свой шлем и заводя мотоцикл.

Он почувствовал, как Деку сел сзади и явно не знал, за что ему держаться, в чем найти опору. Кацуки мысленно досчитал до десяти, надеясь не выкинуть задрота прямо по дороге и, повернув голову, рыкнул, чтобы он обхватил его спину и держался как можно крепче, если не хочет слететь нахрен. Пока они возились, уже успело стемнеть — в этот раз Деку заставил его ждать допоздна.

Руки неуверенно легли на куртку, крепко схватив ее вместе с черной майкой. Бакуго шумно выдохнул и, не спрашивая, готов ли задрот, рванул с места, выезжая на дорогу. Набирая скорость, Кацуки чувствовал, как бешено колотится сердце Деку, прижавшегося сзади. Пальцы сильнее стискивали куртку на каждом резком повороте. Бакуго выехал на главную дорогу и понесся, чувствуя, словно летя по улицам, не зная преград, не касаясь колесами полотна асфальта. Прямо как в тех старых фильмах из детства.

В зеркало он видел, как Деку крутит головой из стороны в сторону, стараясь рассмотреть все здания, людей, которые спешили с работы домой, магазинчики, мелькающие повсюду яркие вывески. Холодный ветер дул в лицо, заставляя щуриться. Высокая скорость за полтора года вождения стала наркотиком для Кацуки — он больше не мог жить без ночных и утренних поездок. Он гнал по центру города, не обращая внимания на дорожные знаки. Сейчас были только Бакуго, его байк, и идиот Деку, обхвативший его спину так сильно, что казалось, будто мог его переломить.

Проехав еще несколько километров, Кацуки остановился у обочины, не в силах больше терпеть.

— Деку, блять, стук твоих зубов наверняка слышно даже в другом городе, — зло выругался Бакуго, снимая нагретую телом куртку и протягивая ему. Кацуки видел, как тот опустил голову и закусил губу, над чем-то раздумывая.

— Каччан, спасибо, но мне и так нормально, — ответил Деку, улыбнувшись и поежившись от порыва ветра.

— Надевай, — рыкнул Бакуго в ответ и выжидающе уставился на Деку, который аккуратно взял куртку из его рук, коснувшись ледяными пальцами, и надел на себя. Кацуки невольно отметил, что она была ему длинной, но в целом села хорошо, даже в плечах. Задроту знать об этом было совсем необязательно.

Усевшись на мотоцикл и чувствуя, как чужие руки снова обхватили горячую спину, Бакуго завел мотор. Деку за ним как-то странно вдохнул и поерзал. Кацуки обернулся и поднял бровь — он не мог понять, почему этому идиоту так не нравился шлем. Просидев так еще пару минут, Деку неожиданно поднял глаза и спросил:

— Каччан, может быть, мы могли бы… — он запнулся и тихо продолжил: — Еще покататься завтра?

Бакуго улыбнулся уголками губ и отвернулся, не отвечая, лишь туже застегивая шлем. Задрот все равно еще не понял, что такое настоящая скорость, и кто здесь однажды обязательно станет лучшим гонщиком в мире. Можно было и показать. И доказать заодно, что нежному задроту одному на дороге делать нечего.

Кацуки сжал ладонями ручки руля. Мотор громко взревел. Деку крепче ухватился за его спину. Они вновь помчались с бешеной скоростью, ловя на себе неодобрительные взгляды прохожих.

Кажется, задроту действительно нравилось — они оба чувствовали себя свободными именно здесь, именно так. У них были собственные крылья, чтобы летать.

Кацуки чувствовал, что ловит настоящий кайф от происходящего — от всего, включая задрота за спиной. Глянув в зеркало, он увидел, как Деку щурится и широко улыбается. Неожиданно для себя, Бакуго понял, что выходные только-только начинаются.

@темы: Свободная тема, Fucking Fest '18, Команда Бакуго, Текст