Название: in the dusk
Автор: TodoDeku Team
Форма: арт
Пейринг: Тодороки Шото / Мидория Изуку
Категория: слэш
Рейтинг: PG-13
Размер: 800х440
Название: Smoulder
Автор: TodoDeku Team
Бета: TodoDeku Team
Пейринг: Тодороки Шото / Мидория Изуку
Категория: слэш
Рейтинг: PG
Жанр: UST
Размер: 418 слов
Краткое содержание: Мидория горит, не сгорая. В нём есть та искра, которая не даст погаснуть и чужому огню, стоит только попросить. Но то, чего так жаждет Шото, просить нельзя.
Предупреждения: односторонние отношения.
Есть люди, в которых огонь горит безо всякой причуды. Спокойное мягкое пламя, согревающее, неопасное. Не как у отца или самого Шото. Не как у любого из десятков и сотен героев огненного типа, нашедших свою боевую нишу, приняв как данность, что единственное применение огня — отнимать жизни. Шото думает, нет, уверен — Мидория как раз из таких людей. Он, способный щелчком пальцев — или парой слов — разнести на мелкие обломки любую стену, с первого своего шага на тропу героики принял решение спасать, а не карать. Он внушает надежду, а не опасения, на его помощь, внимание, поддержку может рассчитывать каждый.
Но не Шото. Свою долю спасения он уже получил, и эгоистично было бы требовать большего. Шото запрещает себе быть эгоистом.
Мидория горит ярко и ровно, будто заботливо подкармливая огонь сухими поленьями. Будто камин, будто костёр на привале. Предназначенный для людей.
Его огонь не обжигает, и Шото невольно, почти неосознанно тянется к нему, ища тепла. И всякий раз одёргивает себя, запрещает, заставляет опустить руки и не пытаться единолично завладеть тем, что ему не принадлежит.
Мидория улыбается так светло и ярко, что глазам почти больно. И не только глазам. Шото приходится стискивать зубы и смотреть куда-то сквозь него, чтобы не дала трещину и не осыпалась осколками такая привычная невозмутимая маска, когда-то давно бывшая его лицом. В груди что-то тлеет, тускло и безнадёжно, почти не даёт ни света, ни тепла, только чадит и выжигает остатки кислорода, но Шото всё равно обжигает ладони, пытаясь удержать в них обречённый огонёк.
Мидория горит, не сгорая. В нём есть та искра, которая не даст погаснуть и чужому огню, стоит только попросить. Но то, чего так жаждет Шото, просить нельзя.
Давно, ещё перед их первым — судьбоносным — спортивным турниром Шото так легко, почти не задумываясь, подошёл высказать собственное очевидное превосходство и объявить войну. Своими руками дал рождение смерчу, в который его же самого и затянуло, и воздух внутри слишком разрежён, чтобы поддерживать горение. Иногда ему кажется, что стоило бы попросить о помощи. Мидория ведь не откажет. В помощи. В этом он не откажет никогда и никому. Если бы только Шото было этого достаточно.
Шото хотелось бы сейчас иметь хоть толику той своей давешней неосмотрительности и прямолинейности.
Шото думает — когда-нибудь он осмелится попросить о большем. Может быть. Наверное. Не факт.
В последнее время Шото много сомневается. Ему самому совсем не помешало бы это спокойное, ровное горение, но Шото так не умеет. И можно было бы попросить Мидорию научить, но Шото хотел бы попросить его совсем о другом.
Герой Деку нужен всем. И Шото не имеет права забирать его себе.
Название: Полуночники
Автор: TodoDeku Team
Бета: TodoDeku Team
Пейринг, персонажи: Тодороки Шото / Мидория Изуку, упоминается Шинсо Хитоши
Категория: слэш
Рейтинг: PG
Жанр: Slice of life
Размер: 1121 слово
Краткое содержание: В вечер перед пересдачей Шото долго не может уснуть.
Примечание: это у них такая романтика, окда?
В вечер перед пересдачей Шото долго не может уснуть. Обычно он тот ещё жаворонок, уходит на отбой немногим позже Бакуго, но именно сегодня закон подлости не даёт ему нормально отдохнуть. Или, может, не закон подлости, а собственная нервозность. У него нет особых поводов для беспокойства — он сдаст, главная и, пожалуй, единственная причина его провала разобрана по полочкам и устранена… Но уснуть не получается. Поэтому Шото решает не терзать футон, а наведаться на кухню.
На кухне оказывается пусто и тихо, и сладковато пахнет лавандовым чаем Яоёрозу. Чай… пожалуй, совсем не то, что ему сейчас надо. Шото достаёт из холодильника пакет молока, нашаривает в шкафчике стакан. Задумавшись, пару минут стоит у раковины, рассматривая оставленные кем-то не особо аккуратным — Каминари — блюдца и чашки, отправляет их в посудомойку. Возвращает в шкаф возвышающиеся разномастными башенками пачки печенья. Рассеянно обводит взглядом кухню, пытаясь выцепить ещё какой беспорядок, но в остальном всё чисто, почти стерильно. Значит, сегодня по кухне дежурил Иида. Не найдя, чем ещё занять голову и руки, Шото садится за стол и принимается гипнотизировать стакан с молоком, то замораживая, то испаряя конденсат на стекле. Сколько это длится — он не знает, не обращает внимания, слишком погружённый в своё нехитрое развлечение. Вздрагивает, когда за спиной шлёпают чьи-то тапки.
— Тодороки-кун?
Мидория взъерошенный и раскрасневшийся, видно, только из душа после вечерней тренировки — с мокрых волос капает на футболку и наброшенное на плечи полотенце.
— Обычно ты не полуночничаешь, — комментирует Мидория, направляясь к холодильнику. Открывает дверцу, озадаченно шарит взглядом по полкам. — А…
— Молоко здесь, — Шото постукивает тетрапаком по столу. — Надо будет завтра купить ещё, кто там ответственный за закупки на этой неделе…
— Спасибо. Серо-кун, вроде бы, — Мидория выливает молоко в шейкер — содержимое немедленно приобретает неаппетитный серовато-коричневый цвет — и принимается трясти.
— Если опять купит соевое или овсяное — устрою ему ледниковый период, — бурчит Шото, уткнувшись лицом в сгиб локтя. — Или что он там в прошлый раз брал?
— Миндальное, — Мидория довольно реалистично изображает рвотные звуки. — Ему уже объяснили, что это пьют только он и Ашидо-сан, теперь они на себя берут порционные упаковки.
Шото согласно кивает, трётся щекой о стол. Цепляет и чуть не опрокидывает свой стакан. Такие разговоры ни о чём хорошо успокаивают и навевают сон…
— Иди спать. Или позову Шинсо-куна.
Шото невнятно хмыкает и булькает молоком. Морщится, подогревает левой ладонью — он много что предпочитает холодным, но только не молоко — и ополовинивает стакан в пару глотков. Шинсо и его роль в соблюдении режима в общежитии за какие-то пару недель стали местной байкой и поводом для нескончаемых шуток. Где-то непослушных детей пугают Тэк-Тэк, у класса А для этого есть Шинсо.
Шото не так много с ним общается — основную работу по интеграции упирающегося новичка в жизнь класса взяли на себя Каминари, Иида и Мидория. Если бы у Шото были время и силы — он бы самую чуточку завидовал. Или, может, ревновал. Он не особо понимает разницу.
— Не надо Шинсо. Он обидится, если ты его разбудишь.
— Он ещё на тренировке, — с сомнением тянет Мидория и садится напротив. — Так почему ты не спишь? На тебя не похоже.
Шото хмурится на полупустой стакан, поджимает губы. Мидория не торопит.
— Кажется, я нервничаю.
— Из-за экзамена? — Мидория прекращает трясти шейкер и, поморщившись, делает несколько больших глотков. — Думаешь, будут проблемы?
— Да нет. Думаю, сдам, — Шото шумно выдыхает, кивает в подтверждение своих же слов. — Да. Сдам. А потом что?
— Будешь героем с лицензией. С правом спасать людей и не получать за это выговор.
Они оба синхронно ёжатся, вспоминая взбучку от Цурагамаэ. Шото до сих пор за себя неловко.
— А в остальном — ничего особо не изменится, — добавляет Изуку, снова встряхивает шейкер и мрачно смотрит на налипшие на дно комки. — Да что ж ты… Всё равно стажировку временно отменили.
— Ключевое слово — временно.
Мидория согласно мычит и смотрит в потолок. Булькает содержимым шейкера, снова кривится. Шото морщится вместе с ним — спортпит, конечно, очень удобная штука, но Шото его не переносит буквально до рвоты, и вечерние споры Бакуго и Киришимы на тему «изолят против гидролизата» старается пропускать мимо ушей. Правда, когда к оживленной дискуссии присоединяются Мидория и Шинсо, это становится проблематичным…
— Ты пойдёшь стажироваться к отцу? — вопрос выводит Шото из полусонного оцепенения.
Мидория говорит так, будто лицензия уже у него в руках. Шото не знает, чего в этом больше — поддержки или наивности.
— Да. Нет. Не знаю. Наверное. — Шото мотает головой. В последние пару месяцев у Мидории здорово прибавилось спокойствия и уверенности в себе, а вот сам Шото стал слишком много загоняться. По тысяче разных поводов. Например, как общаться с отцом, чтобы на них не косились озадаченные сайдкики. Или ещё более озадаченный Нацу.
— А ты к кому собираешься? — спрашивает Шото, чтобы не закопаться окончательно. Мидория давится и делает могучее глотательное движение, чтобы не заплевать стол.
— Не знаю, — сипит он и трёт горло. — Наверное, я несчастья приношу. Вон, у Гран Торино отозвали учительскую лицензию, Тоогата-семпай… М-м. Ты знаешь. И Сэр… Тодороки-кун, я знаю, о чём ты думаешь!
Шото сжимает в ладонях стакан и сверлит взглядом свои пальцы.
— Откроем геройское агентство, назовём «Тридцать три несчастья». Будем приносить неудачи и калечить руки.
Непонятно, чихнул Мидория или хихикнул, но на всякий случай Шото бурчит «будь здоров».
— Есть у меня один знакомый, у которого слишком много рук, — у Мидории в голосе непривычный скепсис. Шото перебирает в памяти всех общих знакомых и остаётся в недоумении.
— Шоджи-то тебе что сделал?
— Тодороки-кун!
У Мидории на лице написано такое забавное возмущение, что почти хочется засмеяться, но тогда Мидория либо обидится, либо, что вероятнее, смутится и начнёт извиняться непонятно за что.
— Да?
— Не Шоджи-кун! Ну вот, я только начал думать, что научился шутить…
Шото суматошно перебирает варианты. Навскидку припоминает сразу троих сайдкиков отца, многорукого героя Бриарея, благородного героя Четвё…
—…ой.
Шото моргает, как вытащенная днём из дупла сова.
— Шигараки?
— Тодороки-кун, ложись спать, — вздыхает Мидория, спрятав улыбку за шейкером, и Шото согласно зевает. В принципе, его проклятию может найтись очень даже неплохое применение… Потом, когда получит лицензию. Послезавтра, например.
— Сато-кун обещал испечь что-то непроизносимое, чтобы отметить вашу с Каччаном пересдачу, — неожиданно просияв, сообщает Мидория. По крайней мере, голос звучит куда бодрее и позитивнее, чем минутой ранее. — А потом Каминари-кун зовёт всех в пончиковую, отметить начало каникул. А потом… Тодороки-кун?
…кажется, такие разговоры действуют лучше горячего молока, лаванды и учебника по геройской этике вместе взятых.
— Если ты уснёшь на кухне — Иида-кун прочитает тебе полуторачасовую лекцию.
— Угу…
— И приставит к тебе Шинсо-куна. На неделю. Или на все каникулы. Думаю, через пару минут он как раз подойдёт…
Угроза оказывается действенной, и Шото, отправив опустевший стакан в посудомойку, спешно и немного неуклюже возвращается к себе. За спиной Мидория желает ему спокойной ночи и продолжает давиться казеином.
Сдать экзамен. И поговорить с отцом. И сходить с классом за пончиками. И договориться с Шинсо о невмешательстве. И…
Шото спотыкается о порог собственной комнаты и почти падает на расстеленный футон.
…но в первую очередь — выспаться.
Название: to make friends
Автор: TodoDeku Team
Бета: TodoDeku Team
Пейринг, персонажи: Тодороки Шото / Мидория Изуку, жирный намёк на Шинсо Хитоши / Каминари Денки
Категория: слэш
Рейтинг: PG
Жанр: Slice of life
Размер: 1589 слова
Краткое содержание:
— Тодороки тоже так говорил.
— И что случилось?
— И случился Мидория.
Каминари очень много. Он громкий, шумный, трещит без умолку, просит у Хитоши то конспект, то применить причуду, то разбудить, чтобы не опоздал на уроки — хотя Хитоши живёт на пятом этаже, а Каминари на третьем, мог бы попросить и кого-то из соседей, — зовёт в торговый центр, поиграть в только вышедшую сто двадцатую часть очередной его любимой РПГ, сесть рядом за обедом, вот, тебе и место придержали… И Хитоши не отказывает чаще, чем хотел бы себе в этом признаться. Не в последнюю очередь потому, что отказать Каминари в таких мелочах — как котёнка пнуть. Да и свободное время нужно чем-то занимать. А оно есть — как бы ни хотел Хитоши каждую свободную от учёбы минуту тратить на тренировки, Айзава-сенсей очень убедительно пригрозил связать его его же лентами и подвесить под потолком в гостиной, если вздумает перегибать. Айзаву-сенсея Хитоши уважает безоговорочно, поэтому спорить с ним не рискует.— Ты там что-то говорил про «не друзей заводить пришёл», — Каминари выключает телевизор, потягивается и едва не сбивает ногой со стола тарелку с попкорном. За то время, что он показывал Хитоши любимые выпуски стендапа целой батареи своих любимых комиков, на полу несколько раз успели оказаться пластиковые стаканчики, пластиковые тарелки, пульт от телевизора, диванные подушки, шоколадные батончики и сам Каминари. Хитоши уже всерьёз подумывает о том, чтобы приказать ему сидеть неподвижно, но сдерживается. Он немножко гордится своим самоконтролем.
— Я и не... Это точно не моя основная цель, — бурчит Хитоши, пытаясь не зевать слишком уж демонстративно. Он рано встаёт и систематически не высыпается, а Каминари ещё и не даёт ему рано ложиться. С другой стороны, Хитоши не хочет его расстраивать.
Каминари хихикает.
— Тодороки тоже так говорил.
— И что случилось?
— И случился Мидория, — Каминари фыркает и пожимает плечами. — Ну, ты понимаешь.
Хитоши не понимает. Мидория — неплохой человек, доброжелательный, открытый. Не будь он таким наивным — Хитоши общался бы с ним без постоянных попыток сдержать фейспалм. Доброжелательный, наивный, но не враг себе — по крайней мере, Хитоши хочется в это верить, — смысл ему вообще…
Тодороки выглядит отчуждённым. Не высокомерным засранцем, как Бакуго, а просто в себе.
Он явно не выглядит как человек, с которым «случился» Мидория. Да и странно было бы. После бойни на спортивном фестивале любой человек на месте Мидории избегал бы Тодороки, как огня. Или льда. Мистер Прирождённый Герой Два-в-одном в принципе не кажется человеком, настроенным на общение, и то, что иногда он может полчаса посидеть с классом в гостиной, Хитоши не переубеждает. Вот только на месте Мидории сам Мидория, а его мотивация и здравый смысл — вернее, его наличие — вообще вызывают у Хитоши сомнения.
Наверное, Каминари просто ляпнул очередную глупость. У него бывает.
***
…на дворе воскресенье, половина шестого утра, а Хитоши уже вернулся с утренней тренировки. Он снова адски не выспался, и Каминари наверняка снова будет примитивно шутить, что в его мешках под глазами можно прятать трупы врагов, которые проплывут по реке, на берегу которой нужно сидеть, расслабившись, в хорошей компании и с банкой Пепси.
Хитоши идёт на кухню, мечтая о литровой кружке кофе, и ворчит себе под нос, что Каминари уже стал сродни навязчивой музыке из рекламы. Или какой-нибудь попсе, которую он же и слушает. Или… Так, в какой шкаф убрал все чашки вчерашний дежурный по кухне, кто бы это ни был…
— Привет.
Хитоши дёргается и едва не роняет кружку. Любимую, огромную, фиолетовую с чёрными кошками. Оборачивается на голос.
Тодороки сидит на диване и смотрит на него тусклыми рыбьими глазами.
— Я не такой страшный. Будешь печенье? — он кивает на стоящее перед ним блюдце с чем-то странным и, судя по виду, предназначенным скорее для любования, чем для еды. От предложенного «чего-то» Хитоши даже не отказывается — просто игнорирует.
— Что ты тут делаешь с утра пораньше?
— Жду.
Этот человек совершенно не умеет поддерживать разговор. Уж насколько сам Хитоши не из общительных — и то, когда Каминари из кожи выпрыгивает, пытаясь его разговорить, он хоть как-то реагирует… С другой стороны, Тодороки знает о его причуде, но отвечает. Пусть односложно, но Хитоши ведь не нужна поэма в ответ, чтобы взять под контроль, достаточно любого звука. Значит, либо доверяет, либо не считает угрозой. И то, и другое самонадеянно.
Не то чтобы Хитоши было так уж интересно, что на уме у Тодороки. Ему просто нечего делать, так почему бы не развеять предрассветную скуку за чужой счёт.
— И кого ты ждёшь в половину шестого утра?
— Мидорию.
Хитоши вздыхает и на несколько секунд задерживает дыхание. Придаёт лицу максимально скептическое выражение.
— В половину шестого утра?
Тодороки отпивает из чашки. Юноми, у этого чудака свой чайный набор, и он пьёт из юноми.
— Мидория хочет успеть занять очередь в каком-то большом книжном в Икебукуро. У них теперь система, как в Европе. Как это... First come, first serve.
Произношение у него так себе. Но Хитоши интересует не это.
—…половина шестого.
— Сегодня презентуют ограниченное издание книги, которую он давно ждал. Золотое издание биографий героев золотого века… вроде бы. Какое-то золото точно фигурировало.
Хитоши смотрит на него с безграничным терпением. Какой тяжёлый человек. Даже по его, Хитоши, меркам.
—…а ты при чём?
— Мидория меня позвал.
У Хитоши начинает слегка подёргиваться левый глаз.
— И ты пошёл в половину шестого?
— Вообще-то мы договаривались на пятнадцать минут шестого. Поэтому у меня чай. Можешь тоже взять, упаковка на второй сверху полке, не те, которые Яоёрозу — у неё в основном британские… Доброе утро, Мидория.
Мидория появляется на пороге запыхавшийся, взъерошенный сильнее обычного, в наполовину надетой куртке, болтающейся на одной руке.
— Тодороки-кун! Извини, мне пришла в голову одна идея, пока записывал — как-то не рассчитал время…
У Тодороки неуловимо меняется выражение лица. Взгляд. Хитоши не может понять, как именно, и что это вообще за эмоция. Наверное, если бы с ним самим договорились встретиться на половину шестого, а затем заставили ждать — непунктуального кого-то ожидало бы кислотно-едкое презрение. За исключением Каминари. К его альтернативной пунктуальности Хитоши уже привык.
…нет. Кажется, это не раздражение. Хотя это было единственным уместным вариантом.
— Ничего. Перекусишь или пойдём?
— Купим бенто на станции?
— Хорошо. Сейчас, — Тодороки двигается по-кошачьи плавно и бесшумно, хотя обычно и кажется вялым и сонным, как плотно пообедавшая панда. Моет и вытирает свою юноми, убирает в шкаф к остальному набору. Подходит. Смотрит на Мидорию всё тем же странным взглядом, в котором читается «не раздражение».
— Идём?
— Извини, что поднял так рано.
— Не извиняйся… Мидория, ковёр.
Мидория, несмотря на предупреждение, всё равно спотыкается, хватается за плечо Тодороки, чтобы не упасть, а тот даже не сбивается с шага, придерживает только, чтобы Мидория не поприветствовал носом пол.
— Э-это была бы бесславная смерть, — с нервным смешком комментирует Мидория. — Спасибо. Ашидо-сан говорила, в том же районе, где мы будем, есть неплохая раменная, можно будет там пообедать.
— Сначала позавтракай.
— Я уже выпил протеиновый коктейль.
— Фу, — вяло комментирует Тодороки.
— Не всем так повезло с метаболизмом, как тебе!
— Всё равно фу. Шинсо, хорошего дня.
— Т-точно, хорошего дня, Шинсо-кун!
Дверь за ними закрывается, а голос Мидории не стихает ещё долго — он трещит, трещит, трещит, трещит… В пустом черепе его голос перекатывается эхом от одного виска к другому.
Хитоши сидит на диване и смотрит, как над его чаем редеет пар. Смотреть, как сохнет краска, было бы интереснее.
Как вообще… Хитоши шумно выдыхает через нос, на несколько секунд закрывает глаза, пытаясь собраться с мыслями.
Они даже не противоположности. У противоположностей хотя бы модули равны, хотя бы часть координат совпадает. А у этих двоих нет, не должно быть никаких точек соприкосновения или пересечения. Совместная учёба не в счёт, если бы пребывание в одном классе автоматически делало людей близкими — Хитоши бы… Нет. Смысл об этом думать, если это не так.
Тодороки молчит, а если и говорит — то скупо, кратко и по делу. Из Мидории слова сыплются, как рис из драного мешка — он рассказывает что-то взахлёб, затем бормочет, бубнит что-то под нос, вспоминает о чём-то и снова принимается с жаром вещать. Тодороки как будто бы и не слушает… Хотя кивает время от времени. Может, слушает, кто его знает. Пожалуй, Мидорию всё-таки слушает, раз иногда отвечает. По лицу не поймёшь — мимика даже не скупая, она попросту отсутствует, будто он вместо воды умывается лидокаином. Мидория в качестве слушателя — это товарный вагон комментариев, анализа, о котором никто не просил, каких-то одному только ему самому понятных отсылок и целый ворох извинений. Тодороки традиционный настолько, что его можно вносить иллюстрацией в толковый словарь, как раз перед «традиционностью». Мидория… Мидория.
Но они вместе идут на вокзал в воскресенье в половину шестого утра, чтобы вместе поехать в книжный, вместе отстоять очередь, вместе пошататься по городу, вместе пообедать.
— Шин-чан, пожалей меня, — взрезает тишину исключительно несчастный голос Каминари. Какая нечистая сила смогла поднять его в шесть утра в воскресенье?.. — Бакуго чуть не вынес мне дверь, чтобы забрать свой конспект по истории. Кто вообще готовится к тестам в выходные?!
«Все нормальные люди», думает Хитоши, но вслух произносит совсем другое.
— Каминари, что ты там говорил о Тодороки и Мидории?
— А-а-а, они уже уехали? Милые, да? — Каминари падает пластом на диван рядом с ним так энергично, что Хитоши немного подбрасывает. Приходится подвинуться, потому что Каминари упирается макушкой ему в бедро. — Ты только не комментируй, Мидория думает, что никто не в курсе.
— А Тодороки?
— А Тодороки не волнует, — пожимает плечами Каминари и резко садится. — О, печеньки… Тодороки оставил, да? У него всегда отличные заначки, и он не жлобится, угощайся!
Каминари хрустит печеньем и трещит, трещит, трещит, как высоковольтный провод, не умолкает ни на секунду — разве что чтобы проглотить, почти не жуя, ещё кусок. Давится, выхватывает чашку с остывшим чаем у Хитоши из рук, выпивает половину, возвращает чашку обратно — и трещит, трещит, трещит… А Хитоши ловит себя на том, что слушает и кивает. И даже иногда отвечает.
Наверное, нужно будет об этом подумать на досуге, когда голова не будет занята болтовнёй Каминари.
А печенье и правда отличное.
Название: Poison
Автор: TodoDeku Team
Бета: TodoDeku Team
Пейринг: villain!Мидория Изуку / vigilante!Тодороки Шото
Категория: слэш
Рейтинг: PG
Жанр: AU
Размер: 2378 слов
Краткое содержание: Мидория зачастую говорит очень здравые вещи. Во многом Шото с ним соглашается. Во многом — был бы готов согласиться. Вот только Мидория щелчком пальцев обрекает на смерть десятки, а иногда и сотни людей. И даже не всегда при этом использует причуду.
Предупреждения: злодейско-вигилантские тододеку в студию.
Примечание: написано под Taku Iwasaki — Si deus me relinquit. Рекомендуется для атмосферы.
Шото определённо сюда зачастил. Кажется, в небольшой семейной гостинице тремя километрами южнее центра Набу он бывает чаще, чем у себя дома. Разумеется, гостиница — только прикрытие.
— Не могу гарантировать, что вас примут, — говорит худощавый юноша с прилизанными пепельными волосами, встретивший Шото на ресепшене. — Но если уж вам так неймётся…
«Не «неймётся», овца ты клонированная,» думает Шото с мрачной неприязнью. За последние полгода это уже третий ассистент, и от предыдущих двоих этот отличается разве что укладкой и исключительно длинной тонкой шеей. Неужели специально таких неприятных отбирает? Чтобы не было никаких сожалений, когда проштрафятся слишком серьёзно?
— Господин Мидория, к вам посетитель, — сообщает прилизанный вышколенным тоном. Телефон несколько секунд молчит, затем плюётся помехами.
— Кто? Если это не вопрос жизни и смерти — меня нет!
На лице прилизанного на долю секунды мелькает что-то вроде мелочного триумфа. Шото почти физически противно от его блеклого рыбьего взгляда. Смотрит брезгливо, разве что не морщится. Если он и на обычных клиентов так же смотрит — бизнес не пойдёт. Пусть даже и для прикрытия.
«Ещё скажи, что не знаешь, кто я.»
— Меченый, господин Мидория. Говорит, что…
— С этого надо было начинать! — что-то грохочет, как будто Мидория уронил целую стопку книг. — Пусть заходит, а всех остальных, кто там собирался — к чёрту! И ты тоже!
Прилизанный смотрит на телефон с таким ошалелым видом, будто из трубки его как минимум облили краской. Или кислотой. Или жидким азотом.
Шото проходит мимо оторопевшего прилизанного, даже подавив мелочное желание отпихнуть плечом. Не ребёнок ведь. И плечо болит.
— Я вас про…
— Обойдусь, — скупо отрезает Шото, заходит в комнату отдыха и набирает личный код на микроволновке. Ждёт, пока тихонько щёлкнет замок в потайной двери за приторно-умилительной картиной с щенками французского бульдога.
До нужной комнаты — маленького, но довольно уютного кабинета — Шото добирается спустя три сенсора и семь паролей.
Эти игры в конспирацию — такое ребячество, но всё же, это куда надёжнее, чем захудалый бар с сомнительной репутацией.
При одном только воспоминании об этом правый бок отзывается противной тянущей болью, хотя ожог давно зажил. Шото дробно стучит и, дождавшись утвердительного грохота, открывает дверь.
— Рад видеть в мире живых, — Мидория, запнувшись о ножку офисного — геймерского? — кресла, выходит из-за стола и почти бежит ему навстречу. Притормаживает в полуметре, внимательно осматривает на предмет свежих травм и только после этого приветственно приобнимает, хлопает по спине, осмотрительно не задевая правую сторону.
— Если можно так сказать, — Шото криво усмехается, возвращает приветствие. Если не знать деталей — Мидория кажется по-детски непосредственным.
— Ты давно не заглядывал! Почти неделю, и даже не звонил, я ведь волновался, — тараторит Мидория, отступив на полшага. Шото знает, что обычно Мидория очень ревностно блюдёт своё личное пространство, и только с крайне ограниченным кругом людей чувствует себя достаточно комфортно для какого бы то ни было физического контакта.
Хотя Шото своими глазами видел, как Мидория вырвал у человека почку, и дискомфорта при этом явно не испытывал.
— Я… — Шото хочет сказать, что в эту неделю он не звонил даже сестре, но передумывает. — Не буду оправдываться, виноват. Можно присесть? — нога напоминает себе тупой болью
— Конечно-конечно! Чувствуй себя как дома! — у Мидории веснушкам на лице тесно. Как будто ему на кожу брызнуло золотистой краской.
Или кровью из перерезанной артерии.
— Плохое сравнение, — вздыхает Шото. Дома он бывает нечасто. Да и что ему считать домом — большой вопрос. Мидория на секунду задумывается, хмурит брови, пощипывает нижнюю губу. Он всегда думает подвижно и деятельно.
— Чувствуй себя, как в гостях у лучшего друга!
— Намного лучше.
Шото тяжело опускается в кресло. Недавняя заваруха в Бесубине стоила ему целостности семи костей и почти литра крови. Если бы не присланный Мидорией Друид со своей пусть неидеальной, но очень действенной исцеляющей причудой — цена была бы выше по меньшей мере на правый глаз, руку, почку и ногу по колено.
Мидория вьётся рядом, осматривает со всех сторон, будто старается убедиться, что он действительно в порядке. Хотя почему «будто»? Так и есть. Мидория даже не скрывает, что на Шото ему не плевать, и его подручные давно перестали это обсуждать. По крайней мере, там, где Мидория может об этом узнать.
Где угодно, хоть в этом мире, хоть в загробном.
Они не виделись неделю, и за это время у Мидории накопилось новостей часов на пять монолога, и он очень старается скомпрессовать это всё хотя бы в четыре раза — а Шото не торопит. Слушает, как Мидория трещит — немного сбивчиво, перепрыгивая с темы на тему, перебивая сам себя. Стремясь поделиться всем и сразу. Шото слушает и запасает информацию для дальнейшего анализа — он умеет запоминать на потом, а пока — просто позволяет сознанию разлететься по кабинету мелкодисперсной пылью. Голос и присутствие Мидории успокаивают.
Наверное, Шото — единственный человек в мире, кто может это сказать абсолютно искренне, без иронии.
— Как думаешь, это нормально — что я могу расслабиться только в паучьем логове зла? — спрашивает Шото, когда Мидория замолкает, чтобы перевести дыхание. Он выглядит восторженным и немного запыхавшимся, и вёл рассказ так эмоционально, что даже волосы у него взъерошены сильнее обычного. Хотя в прошлый раз он жаловался, что никакими средствами не может усмирить свои кудри, «вот потрогай — как проволочные пружины!». Шото потрогал. Волосы были совершенно нормальные. Мягкие.
— Слишком много пафоса, Тодороки-кун, — смеётся Мидория, облизывает пересохшие губы. — Какое же у меня тут логово… Паучье, фу.
— Я процитировал вечерние новости.
— О… — Мидория озадаченно моргает. Глаза у него круглые, по-детски наивные. — Я не смотрел. Был слишком занят.
— Викторина по Hero-TV-3?
— Ты слишком хорошо меня знаешь, — Мидория расплывается в улыбке, исключительно довольной и, пожалуй, даже чуточку польщённой. — Кофейку? Или предпочтёшь чайную церемонию?
— Просто чай.
Шото порывается подняться, но Мидория легонько подталкивает его обратно — «сиди-сиди, ты же гость!» — и возится с чайником, пытается поймать нужную стадию закипания. Шото, конечно, гурман в плане чая, но к Мидории он приходит не за этим, в его обществе он довольствовался бы и трухой в пакетиках, и водой из-под крана, но Мидория считает своим долгом хотя бы стараться сделать что-нибудь приличное. Это подкупает.
— Если я паук, то кто же тогда ты? — задумчиво спрашивает Мидория, рыская в поисках нужной жестяной баночки. Кажется, в последнее время он обзаводится всё более и более широким ассортиментом чаёв, хотя сам едва ли отличит чёрный от зелёного.
Шото старается не удивляться привычкам Мидории — просто принимает со всеми странностями и недостатками. Точно так же, как Мидория принимает его.
— Каракатица, наверное, — Шото пожимает плечами и болезненно морщится. Раны, хоть и подлеченные, всё ещё беспокоят. — Подстраиваюсь под окружение. В какой-то степени.
— Почему не хамелеон?
— Просто каракатица.
Не то чтобы он подстраивался. Просто героика в своём нынешнем виде его не устраивает, от откровенного беспредела его удерживают здравый смысл и остатки сентиментальной веры в лучшее, вот он и балансирует на тонкой грани между адом огненным и адом ледяным.
Мидория ставит подносик с чайником и чашками на кофейный столик, садится на подлокотник его кресла. Временами в компании Шото он чувствует себя настолько комфортно и расслабленно, что самому Шото становится почти неуютно. Почти неловко. Но плюсы неизменно перевешивают минусы, и Шото продолжает приходить, как только у него выдаётся возможность.
Они говорят долго. Даже немного спорят. О недавней потасовке на юге Мусутафу, о бандах в Кешики, о контрабанде триггера из Бразилии. О геройских союзах. О собственных дальнейших планах.
Шото больше нравится слушать, чем рассказывать, но Мидория хороший собеседник, и для них обоих важно, чтобы их действия не конфликтовали, поэтому говорить — в его интересах. Наверное, у Шото от него лёгкая зависимость. Или не такая уж лёгкая.
Мидория — серый кардинал, паук в центре криминальной паутины, опутавшей Японию от Тохоку до Кюсю. Шото… герой вне закона. С собственными, слишком жёсткими для официальной героики методами работы. Давно плюнувший на некогда пророчимое ему блестящее геройское будущее.
— Тебе отца не жалко? — неожиданно спрашивает Мидория, когда речь заходит о масштабном геройском альянсе, охватившем весь Канто. Шото на несколько секунд замолкает. «Жалость» — немного не то понятие, которое культивировалось в его семье.
— Он одобряет. И это, — Шото неопределённо обводит ладонью своё отражение на экране телевизора с какой-то невообразимой диагональю, — в любом случае стало для него не большим ударом, чем Тоя. Он от меня даже не отрёкся. Даже навещал после Бесубина.
— Ну-ну, ты к нему несправедлив, Тенко-кун его очень ценит… — с мягким смешком возражает Мидория, но запинается, перебивает сам себя, удивлённо округляя глаза. — Подожди-подожди, я сейчас не ослышался? «Одобряет»? Старатель?!
— У отца своя система ценностей, — уклончиво отвечает Шото. Он не очень любит эту тему, и Мидория об этом знает. Но знает и о том, что ему позволено ступать на эту территорию. Это их маржа доверия.
— «Цель оправдывает средства»? — Мидория понимающе улыбается. Слишком понимающе. Салютует своей чашкой.
Шото кажется, что ему под кожу запустили что-то холодное и юркое. Возможно, ядовитое. Даже вероятно.
— У тебя похвальные цели, Тодороки-кун, — задумчиво тянет Мидория. Чашку он держит в ладонях, не делая ни одного глотка. Шото даже не помнит, чтобы он наливал чай. — И методы достижения хорошие… Но есть одна вещь, которая ставит всё под угрозу. Или две…
— Или три.
— Две, — Мидория отставляет чашку, смотрит ему в глаза, и зрачки у него почти ненормально широкие — чёрные провалы, обрамлённые ядовитой тёмной зеленью. — Ты одиночка. Это делает тебя уязвимым. И героика тебе по-прежнему слишком близка.
— Неправда, — пожалуй, слишком быстро отвечает Шото. Мидория мгновенно оказывается слишком близко — ещё ближе, хотя и так сидел почти впритирку, — нависает над ним.
— Тогда почему ты не присоединишься ко мне? Я ведь предлагал. Много раз предлагал, потому что это ты. Потому что один ты безрассудный, потому что не ценишь свою жизнь, потому что дальше будет становиться только хуже. Ты же сам это видишь. Ты же понимаешь, что если мы не пойдём по одной дороге сейчас — то потом эти дороги разойдутся. Ты же понимаешь… Ты же знаешь, Тодороки-кун!
Шото знает. Помнит. И помнит, что Мидория повторяет свои предложения максимум один раз. Предлагает, получает отказ, принимает меры, предлагает снова — и получает судорожное согласие на куда более выгодных для себя условиях.
С Шото было не так. Мидория звал его с собой — сперва как будто в шутку, будто бы боясь отказа. Затем — предлагал снова, очевидно всерьёз, с целым списком аргументов. Затем просил. Затем снова предлагал.
Но нет. Есть границы, которые Шото не готов переступать. Даже при том, что глобально его идеалы не так отличаются от идеалов Мидории. Но способы достижения целей у них разные. То, что уже несколько лет строит Мидория — адская смесь анархии с диктатурой, и Шото тихо радуется, что Мидория в своё время отклонил предложение Всё для одного о сотрудничестве. Согласись он — и Япония, какую они знали, погрузилась бы в хаос, рядом с которым Великая Разруха второго поколения показалась бы сущим раем.
Мидория зачастую говорит очень здравые вещи. Во многом Шото с ним соглашается. Во многом — был бы готов согласиться.
Вот только Мидория щелчком пальцев обрекает на смерть десятки, а иногда и сотни людей. И даже не всегда при этом использует причуду.
Иногда Шото об этом вспоминает. Это отрезвляет. Это пугает, это заставляет сомневаться в собственной адекватности. А затем снова забывает, завороженный доброжелательной улыбкой, круглыми детскими глазами и искренней радостью каждой их встречи. Забывает — до следующей демонстрации силы перед общим врагом. Как это было в их первую встречу, ещё подростками. Когда Шото был просто Шото, учеником геройской академии, а не неуловимым вигилантом Меченым, а Мидория… Нет. Пожалуй, Мидория был самим собой уже тогда. Когда одним из многих камней под его ногами стал убийца героев Пятно.
Поэтому Шото в очередной раз молча качает головой. Почти физически чувствует чужое огорчение. Почти разочарование.
Мидория всегда как будто сдувается после очередного отказа. Старается сменить тему, чтобы не смущать их обоих. Его своеобразная тактичность — одна из многих черт, которые Шото в нём ценит.
Вот и сейчас почти так. Очередная игра в «ничего не было». Мидория раскачивается на подлокотнике кресла, мурлычет простенькую мелодию — Шото не помнит слов, но мотив ему знаком.
«Как попугайчик на жёрдочке», — отрешённо думает Шото. Маленький, юркий, демонстративно безобидный. Неожиданно хищный. Если утратить бдительность — выклюет глаза и разорвёт кожу на кровавые лоскуты.
За Мидорией бывает интересно наблюдать. За ходом его мыслей, за жестами, за мимикой. Шото знаком с ним уже около семи лет, за это время научился неплохо его читать. По крайней мере, Шото так кажется. Хочется думать. Может быть, это просто тешит его самооценку. Или ему нравится считать, что есть на свете человек, с которым у него такое взаимопонимание. Или, возможно, к которому он привык настолько, что без него почти уже и не может.
О чём думает Мидория сейчас — Шото определить не может.
— Жестокий ты человек, Тодороки-кун, — неожиданно вздыхает Мидория. И голос у него такой же, как когда он предлагал союз. Это совсем особые интонации, в которых слишком много чего-то отчаянного, почти умоляющего. Чего-то, от чего Шото становится очень и очень неуютно. — И избирательно-незрячий.
Мидория всё так же сидит на подлокотнике справа от него — так близко, что Шото чувствует его тепло. Так близко, что понятие «личного пространства» кажется пустым звуком.
Так близко, что когда Мидория снова нависает над ним — Шото не отшатывается, не пытается оттолкнуть — и не сумел бы, и не успел бы. Только распахивает глаза в секундном удивлении, скорее осознавая, чем чувствуя требовательное прикосновение к губам. Смотрит в потемневшие почти до черноты глаза и пытается ухватиться за уплывающее здесь и сейчас.
Кажется, на несколько секунд он теряет контроль над своим телом и над происходящим.
— Даже не укусишь? — Мидория отстраняется всего на несколько сантиметров, почти касается кончиком носа лица Шото. Облизывается. Он снова выглядит обманчиво мирным, почти ребёнком, и этот контраст обескураживает, в очередной раз размывает чувство реальности и веру в свою адекватность.
— Зачем? — Шото почти не слышит свой голос. Кажется, из лёгких вышибло воздух, а вдохнуть он забыл. Или не смог.
— Захотелось. Я не люблю отказывать себе в своих желаниях, — голос у Мидории снова почти нормальный, почти привычный. Почти.
Шото пытается стряхнуть наваждение, но не может, всё, на что его хватает — на короткий вдох, которого слишком мало.
— И чего ты желаешь? — спрашивает он, не шевеля губами.
Шото кажется, что его отравили. Чем-то исключительно быстродействующим, потому что у него плывёт перед глазами и кружится голова, а ответ Мидории тонет в шуме крови в ушах. Шото не понимает, сколько прошло времени — секунды или минуты. Кажется, это что-то нервно-паралитическое.
Кажется, странное наваждение понемногу проходит — Шото начинает различать звуки. Тихий шорох дыхания у самого уха.
— Не становись моим врагом, Тодороки-кун, — Мидория не отстраняется, по-детски умильно обнимает его за шею, почти трётся щекой о щёку — как будто ему не противно прикасаться к обезображенному шрамом лицу. — Не становись. Врагов я не щажу. А тебя я очень не хотел бы потерять.
Шото выдыхает, хотя воздуха в лёгких не было.
Губы покалывает. Как от лидокаина или при гипогликемии.
Или как от яда. Чудовищно токсичного, почти наверняка смертельного. У которого нет даже названия.
Зато есть имя, фамилия и огромные малахитовые глаза.
Противоядия нет.
@темы: Визуал, Свой пейринг, Mini Ship Wars, Тодороки/Мидория, Текст
-
-
10.10.2018 в 00:24-
-
10.10.2018 в 00:28-
-
10.10.2018 в 00:30он безумно красивый! чувство полного уединения и атмосфера просто вау
-
-
11.10.2018 в 09:00Smoulder
По-моему, Тодороки вошел в рукурсию :-) Написано хорошо, но в какой-то момент показалось, что уже too much и мысль повторяется.
Полуночники
Текст очень атмосферный. Столько мелких ненавязчивых деталек, которые все вместе замечательно работают на общую картинку. Будь то не-молоко за которое ругают Серо или налипшие комочки в шейкере. Даже не знал, что люблю такое
to make friends
Отличный получился Шинсо! И вообще вся эта параллель камишинсо / тододеку хорошо легла
Poison
Как же мне нравится ваш злодеку. Да и нелегал из Тодороки вышел не менее дрочибельный
Балансирование на краю пропасти и никакой ванильности. Даже простое касание губ вышибает искру и заставляет потеть ладошки. Спасибо за них