Название: Сраный рыцарь
Тема: канон
Автор: Iida team
Форма: рисунок
Пейринг, персонажи: Иида Тенья, Тодороки Шото
Категория: джен
Рейтинг: PG
Размер: 750 x 1072 px
Примечания: иллюстрация к фику "По зову сердца"
Название: Под сосной
Тема: канон
Автор: Iida team
Форма: рисунок
Пейринг, персонажи: Иида Тенья/Тодороки Шото
Категория: слэш
Рейтинг: PG-13
Размер: 900 x 636 px
Примечания: иллюстрация к фику "По зову сердца"
Название: По зову сердца
Тема: канон
Автор: Iida team
Бета: АД
Пейринг, персонажи: Иида Тенья/Тодороки Шото
Категория: слэш
Рейтинг: NC-17
Жанр: романс
Размер: 5694 слова
Краткое содержание: Зачистка базы злодеев в Аокигахаре оказалась сложнее, чем предсказывали аналитики Идатена
Примечания: постканон +10 лет; Аокигахара — знаменитый лес самоубийц у подножия горы Фудзи
Шото взмахнул правой рукой, возводя ледяную стену между собой и злодеями. Надолго ее не хватит, но ему нужно было отдышаться, подумать хотя бы секунду. Он сплюнул вязкую от крови слюну и огляделся: со всех сторон лед подсвечивался разными цветами и покрывался тонкой сеткой трещин. Один из врагов умел создавать энергетические шары, второй весь был покрыт зазубренными лезвиями и крутился юлой — живая мясорубка. Третий создавал щиты, укрывая товарищей от пламени Шото. Щитами же он мог накрыть и Шото, убрав из внутреннего пространства пузыря весь воздух: Шото задыхался, огонь не горел, и только ледяные копья могли пробить щит. Троих в такой комбинации на одного Шото было слишком много. Пусть он и герой номер два, но они — отлично сработавшееся трио. Шото нужен был Тенья. Их разделило еще полчаса назад, а рация Шото разбилась, когда ему прилетело по голове. Он только надеялся, что Тенья жив.Они не знали точно, сколько злодеев сидит на этой базе в глубине Аокигахары, но аналитики Идатена как один были уверены, что «Золотой дуэт» без проблем с ними справится. Шото обвел взглядом стену льда, прикинул, где каждый из злодеев, и нацелил правую руку себе под ноги. Подняться вверх можно было бы и на силе огня, но со льдом Шото чувствовал себя спокойнее — много воды уже утекло с тех пор, как у него были проблемы с признанием собственных сил, но пристрастие ко льду осталось как напоминание. Стена развалилась в ледяную пыль, и Шото тут же взмыл над кронами деревьев. Убегать ему не нравилось.
«Мясорубка» — Шото не запомнил, как эти злодеи себя называют — влетел в ледяной столб, спиливая его у самого основания, прикрытый щитом товарища, третий формировал руками большой энергетический шар. Шар радужно мерцал, шипел и гудел. Шото уже успел понять, что с меткостью у этого злодея все в порядке, так что можно было рассчитывать только на неожиданную траекторию падения. Ледяной столб пошатнулся, и Шото начал падать. Под ногами он вырастил ледяную платформу, на которой проехался по обледеневшим стволам деревьев, огонь помогал ускоряться и поворачивать. Первый энергетический шар пролетел мимо, лишь слегка задев рукав костюма. Второго удалось избежать менее удачно: под ногами развалилась платформа. Шото выставил перед собой левую руку и направил сильную струю огня в «Мясорубку». Он видел, что следующий энергетический шар уже почти готов, что злодей с щитами тоже почти свободен — Шото заметил, что тот не может формировать щиты одновременно вокруг трех живых объектов, — и хотел спалить хотя бы одного из них. Ему только было жаль, что рация разбилась, и он не может сказать пару слов Тенье. Хотя Шото даже не знал, что он бы сказал. Слова теряли всякое значение, когда они были так далеко друг от друга.
Поджаренный «Мясорубка» с воплями свалился на землю, языки пламени охватывали его, тонули в густом зеленом мху, вновь вырывались оттуда, разнося, казалось, по всему лесу запах тлеющей плоти и гнили. Шото поморщился и развернулся к оставшимся двоим — он все еще падал, замедляя себя то льдом, то пламенем, — в лицо ему летел энергетический шар. Очень хотелось зажмуриться. Инстинктивно Шото отлично знал, что он не успеет увернуться, не успеет сделать ничего. Все кончено. В эту секунду Шото понял, что хотел бы сказать Тенье, но без рации это уже не имело никакого смысла. Еще он успел подумать, что уж Мидория бы справился с этой миссией, ему не нужен был никто — ни сам Шото, ни Тенья, ни тем более Бакуго. «Золотой дуэт» вдруг показался Шото неудачной и несмешной шуткой о собственной слабости.
Он зажмурился от яркого сверкания энергетического шара и услышал только лязг металла, рев двигателей, крики боли, хруст сломанных костей, — затем вновь шипение электричества и тихий, мученический стон. Шото упал, мягко приземлившись в мох между корней огромного дерева. Распахнул глаза. Над ним, сияя странной, нездоровой улыбкой, нависал Тенья. Шлема на нем не было, лицо в саже, крови и какой-то слизи. Красные глаза жадно впились в Шото, изучая, рассматривая.
— Ты целый, — наконец хрипло выдохнул Тенья и со стоном сжал зубы.
— А ты сраный рыцарь, — выругался Шото и наконец выдохнул. Судя по поведению Теньи, оставшиеся злодеи были мертвы. — Что?..
Тенья скривил губы и рухнул набок. Шото оглядел его: доспехи со стороны шеи и левой лопатки почернели и оплавились.
— Ты — сраный рыцарь, — повторил Шото и принялся торопливо сдирать с Теньи доспехи.
Все застежки сплавились, и приходилось очень осторожно прогревать металл, чтобы сразу же резко охладить льдом и разломать. Тенья лежал молча, морщился и все смотрел на Шото, как будто видел его в первый раз в жизни. Как обычно. Шото расправился с доспехами, быстро вытряхнул из припрятанной аптечки все, что там было, и оглядел Тенью снова. Четверть спины, шея, частично плечо и грудь были покрыты ожогами. Шото зло фыркнул и нащупал среди лекарств обезболивающее.
— Нет, — покачал головой Тенья. — Так не поможет.
— Укол? — Шото отбросил таблетки и отыскал шприц с инъекцией.
— Ага, — кивнул Тенья и протянул здоровую руку, — давай, я…
— Я сам сделаю, — прошипел Шото.
— Извини, — улыбнулся Тенья и подставил плечо.
Шото отыскал островок неповрежденной кожи и торопливо вколол туда обезболивающее. Подействовать должно было моментально.
— Ну?
Тенья прикрыл глаза и вздохнул.
— Делай, что нужно, — наконец ответил он.
— Ты все зачистил?
Шото, с одной стороны, хотел знать, что на этом все, с другой стороны — хотел отвлечься от того, что ему сейчас придется сделать. В Академии они проходили курс первой помощи, учились на самых современных медикаментах, пробежали несколько полос препятствий, где встречались абсолютно все виды опасностей, которые невозможно было избежать на сто процентов, зато можно было ото всего подлечиться — чтобы смочь добраться до лагеря и нормального лекаря. Что и говорить, за те годы, что прошли с выпуска из Академии, это был второй обширный ожог в практике Шото, хотя он регулярно зашивал Тенью, вправлял ему суставы, ставил временную поддержку на сломанные кости. Сам Тенья имел примерно такой же опыт.
— Все, — кивнул Тенья и огляделся. — Неприятное место.
— Я очень старался не сжечь его случайно, — признался Шото. Огонь он научился контролировать в совершенстве, но когда вокруг так много деревьев, всякое может случиться.
— Ты отвлекаешься, — заметил Тенья. — Я все равно не почувствую.
— Знаю.
Шото создал тонкое длинное ледяное лезвие и прижал его к краю ожога. Здоровая кожа покрылась мурашками, Тенья тихо выдохнул и напрягся. Шото положил свободную руку ему на поясницу, хоть и знал, что Тенья не дернется, даже если что-то почувствует; ему хотелось придержать его или, может, поддержать. Он принялся соскабливать верхний слой обожженной кожи, уже пошедшей волдырями. Запах крови и сукровицы бил в ноздри, лед плавился о горячую, обжигающе горячую плоть, Шото создавал новые и новые лезвия. Как объяснил ему главный медик Идатена, лед был лучше металла для этой процедуры, именно потому что мягко плавился и охлаждал. В руках Шото лед был живым.
Он скоблил полчаса или даже час, по сантиметру обнажая здоровый слой кожи, вслед за лезвием рану покрывала тонкая корочка льда, охраняя ее от болезненного столкновения с воздухом. Тенья здоровой рукой влез в кучку медикаментов, которую Шото вытряхнул из своей аптечки, и нашел сетку для ожогов и бинты. Сетку нужно было растянуть на всю площадь ожога, чтобы она временно заменила недостающий слой кожи. Она казалась совсем обычной, слишком крупной, даже чтобы защитить окно от москитов, но Шото уже видел ее в действии. Он закончил скоблить, в последний раз стряхнул лезвие на мох, который жадно впитывал в себя кровь и ошметки кожи, так что от них не оставалось и следа, и принял у Теньи сетку и бинты. Самое сложное в этой работе было одновременно убрать корку льда и тут же наложить сетку, иначе боль будет такой невыносимой, что никакие уколы от нее не спасут. Шото вдохнул и зажмурился. В первый раз у него получился зазор в полсекунды, и крик Теньи запомнился ему навсегда.
— Все будет хорошо, — прохрипел Тенья, скосив на него глаза.
«Сраный рыцарь», — выругался Шото про себя. Это обзывательство уже вошло у него в привычку — все десять лет их знакомства Тенья именно так себя и вел. И продолжал.
Шото вскрыл упаковку с сеткой, растянул ее в руках, и она послушно приняла точные размеры и форму ожога. Он опустил ее, почти прижав ко льду, и в этот же момент убрал корочку. Тенья только сипло ойкнул, сетка, правильно уложенная на чистую кожу, переливалась, как лужа бензина, впитываясь в плоть.
— Все.
Шото устало осел. Теперь нужно наложить бинт, но минуту это может подождать, решил он.
— Сам не ранен? — спросил Тенья уже почти нормальным голосом.
— Царапины.
— На щеке не царапина, — настаивал Тенья.
— Потом зашью, — отмахнулся Шото. «Мясорубка» пару раз его неприятно задел.
— Шото, — начал Тенья, уже включив свой осуждающе-наставительный тон.
— Отстань, — Шото почему-то улыбнулся.
Тенья сел и болезненно поморщился, оглядывая отливающие перламутром плечо и спину.
— Мы не доберемся сегодня до базы, — заметил он спокойно.
— Знаю, — кивнул Шото.
Он задрал голову, всматриваясь в небо сквозь густые кроны деревьев. Оно понемногу наливалось синевой и чернотой, словно на голубой пергамент разлили целую банку чернил, и пятно все расползается-расползается. Звезд не было. Шото вздохнул и поднялся. Тишина в этом лесу была давящей, густой и плотной, вечерний сумрак полз между деревьев туманом. Поджаренный злодей все еще вонял сгоревшей плотью, мох — истлевшей гнилью. Шото принялся бинтовать Тенью. Этим искусством он овладел давно.
— У меня есть палатка, — сказал Тенья, когда Шото закончил.
— Конечно, она у тебя есть, — Шото протянул ему руку, помогая подняться.
Они совершенно не собирались здесь ночевать, но у Теньи всегда все было с собой, казалось, под доспехами он может спрятать — на всякий случай — даже связку запасных очков. Шото бы совсем этому не удивился.
— Пойдем отсюда, — Шото закинул руку Теньи себе на плечо. Если бы все шло по плану, он бы забрался Тенье на спину, и они, благодаря его двигателям, уже через полчаса были бы дома. Теперь ни о каком ускорении речи быть не могло.
— Я рад, что ты цел, — сказал Тенья тихо, когда они медленно пошли в самую чащу. Все туристические маршруты остались позади, впереди были опасные заросли Леса Самоубийц, в которых легко и случайно погибали даже местные животные.
— Я рад, что ты жив, — в тон ему ответил Шото.
На самом деле он просто испугался. Сейчас, когда пыл битвы угас, рана была обработана и незачем стало сохранять хладнокровие, он запоздало чувствовал волны огромного, животного страха. Умереть. Потерять Тенью. Никогда с ним не увидеться. Не сказать то, что сказать хотелось. Каждый раз Шото переживал как в первый, и не было никаких шансов на то, что когда-нибудь он привыкнет и будет спокойно смотреть, как Тенья снова безрассудно закрывает его собой. Ну сколько можно. Шото знал, что погиб бы, если бы не Тенья, но не мог не злиться. Тенья тоже все это знал, и говорить тут было не о чем. Рана заживет так, что не останется и следа, а воскрешать мертвых в их мире пока не научились — так он всегда говорил, если Шото все таки срывался и начинал ругаться. Это не было ему свойственно, но страх делал свое дело.
Шото тоже не раз прикрывал Тенью, но обычно для этого он использовал лед, а не подставлялся сам. Хотя случалось по-разному. Тенья не видел в этом большой разницы. Он до сих пор помнил, как Шото пришел в тот переулок, где Тенью почти убил Пятно. С тех пор прошло столько лет, но Тенья припоминал Шото это каждый раз. «Ты же пришел», «Ты не сбежал тогда, как я могу?..» У Шото, конечно, был на это ответ: «Тогда мне было пятнадцать, а теперь нам по двадцать пять, мозгов должно было прибавиться», — но он совершенно не имел значения.
— Все в порядке, — Тенья обезоруживающе улыбался, и от этой улыбки Шото как по волшебству стало немного спокойнее. Если Тенья улыбается — все и правда в порядке. В общем и целом.
— У тебя же и маячки есть? — Шото очень уж не хотелось ночью дежурить, а раненого Тенью он бы тем более не оставил на посту. И они из-за этого еще полчаса бы спорили. С годами в Тенье становилось все меньше занудства и все больше рыцарских замашек, и Шото не знал, радоваться этому или наоборот.
— Есть, целый набор, — кивнул Тенья немного гордо.
— Я… — Шото вздохнул и покачал головой. Из-за того, что они оба так часто рисковали жизнью, и он регулярно думал, что бы хотел сказать Тенье напоследок, говорить это вот так, когда никто из них не умирает, ему было невыносимо тяжело. Кажется, он не говорил Тенье «я люблю тебя» уже лет пять…
— Да, — кивнул Тенья и быстро прижался лбом к виску Шото. Тенья прощал ему это каждый раз.
Они шли молча. Шото зажег пламя на ладони, чтобы осветить путь. Под ноги постоянно попадались коряги, корни деревьев, один раз он споткнулся, едва не уронив заодно с собой Тенью, о череп какого-то животного, а может — человека со звероподобной причудой. Чтобы поставить палатку, нужен был хотя бы небольшой кусок ровной поверхности, и за час они не встретили ни одного. Тенья тяжело дышал и то и дело заваливался на Шото — обезболивающее не могло действовать бесконечно, а сетка хоть и заменяла недостающий слой кожи, но совсем не защищала края раны, только придерживала их, чтобы не разошлись дальше. Сам Шото чувствовал, как мышцы во всем теле гудят от усталости, а мелкие и не очень царапины ноют. На щеке и бедре у него были глубокие порезы, которые разъело потом и копотью. Невыносимо хотелось умыться, Шото чувствовал, как кровь из раны на щеке засохла — на подбородке, шее — и теперь неприятно стягивала кожу. Тенью тоже хотелось умыть и совсем не хотелось знать, что это за слизь оставила на его лице неоново-зеленые пятна.
— Ты не хочешь надеть очки? — наконец заговорил Шото.
Тишина между ними всегда была приятной и уютной, но в этом лесу в нее вмешивалось что-то зловеще-мистическое, а единственный свет от небольшого огонька на ладони Шото только усиливал это ощущение. Шото хотелось слушать голос Теньи, он всегда его успокаивал.
— Они разбились, — ответил Тенья немного расстроено.
— Запасные?
— Я не взял.
— Да ты шутишь, — не поверил Шото.
— Серьезно, — Тенья повернул к нему голову и посмотрел в глаза. Сердце Шото почему-то пропустило удар. — Я решил — сколько можно? Не возьму и не разобью.
— И разбил, — произнес Шото одними губами, глядя в эти красные глаза как загипнотизированный.
— И разбил, — кивнул Тенья. И улыбнулся. И облизал губы, на которых запеклась кровь. Шото словно бы видел себя со стороны: таращится на Тенью, как ненормальный. Наверняка еще и красный до самых пяток. Сколько можно?
Тенья потянулся к нему и поцеловал. Сразу крепко, быстро раздвинув языком губы. Шото торопливо погасил огонь и обнял его, осторожно шаря по голой спине — чтобы не задеть бинты. Тенья вжал его в себя обеими руками, словно забыв про свое ранение, и подтолкнул куда-то спиной вперед. Шото послушно попятился, пока не уперся в ствол дерева.
— Мы же не будем?.. — прошептал он хрипло.
— Нет, конечно, — прошептал в ответ Тенья, жадно шаря руками по бокам и заднице Шото.
— Потому что это идиотизм, — продолжил Шото, выгибаясь под горячими прикосновениями. В сущности, ему уже было плевать. Почти.
— Идиотизм, — согласился Тенья, ковыряя пояс костюма Шото.
— Безответственность, — дополнил Шото, расстегивая доспехи Теньи на бедрах.
— Я этого не переживу, — закивал тот.
Шото замер.
— Тенья?
Тенья поднял на него глаза. Серьезный, цепкий взгляд, от которого у Шото на загривке собрались мурашки и сбежали вниз вдоль позвоночника.
— Разворачивайся, — сказал Тенья и стащил с Шото штаны. И вдруг произнес совсем другим голосом: — У тебя бедро поранено, почему ты молчал?
— Я тебя сейчас стукну, — зашипел Шото и развернулся, оставляя задницу.
— Ноги, — Тенья снова начал шептать. Хрипло, трепетно, низко.
— Знаю.
Шото сдвинул ноги и напряг бедра. В мошонку уперлась горячая скользкая головка, Тенья плавно толкнулся вперед и застонал над самым ухом Шото. Шото завел руку назад и положил ладонь на затылок Теньи, восхитительно бритый, колючий. Тенья глухо выдохнул и задвигался, неторопливо, с оттягом. Его член скользил туда-сюда под яйцами Шото, руки стискивали ягодицы, большие пальцы упирались в дырку, поглаживая, надавливая. Шото не знал, куда себя девать. Он вдруг понял, что они в лесу, где их стараниями больше нет никого: можно кричать. Можно говорить все, что угодно. Никто кроме Теньи его не услышит. И тогда Шото застонал. Стон охватил все его тело, он дрожал напряжением в бедрах, звенел желанием в яйцах и ныл незаполненностью внутри. Шото свободной рукой сжал свой член, погладил ствол, потер пальцем головку и задрожал еще сильнее, боясь выплеснуться раньше времени. Лес обступал их стеной, но теперь они словно были внутри щита — никакая зловещая атмосфера больше не имела значения. Тенья стонал Шото на ухо, сладко и низко, и в этом стоне слышались и желание, и боль. Шото сильнее стиснул бедрами его член и подмахнул так, что Тенья всхлипнул и слегка прикусил кожу на его шее.
— Еще, — попросил он.
Он погладил Шото по заднице, мимолетно смял руками ягодицы и тут же отпустил, пробежался пальцами по бедрам и подхватил Шото под живот. Тенья накрыл ладонями под пупком то место, где, как казалось Шото, сейчас билось сердце, упавшее вниз из грудной клетки.
Шото уперся обеими руками в замшелый ствол дерева и начал двигаться, торопливо, неровно, размашисто, внимательно вылавливая из воздуха каждый вздох Теньи, каждый его выдох, всхлип, стон, хриплые тихие вскрики.
Это, безусловно, был идиотизм. Это было безответственно. И это было именно тем, что им обоим сейчас требовалось. Вопрос жизни и смерти, думал Шото, прикусывая нижнюю губу. Она, оказалось, тоже была в саже. Плевать.
Тенья сжал в кулак его член и быстро задвигал рукой так, как Шото больше всего нравилось. Так, что его трясло, пальцы на ногах поджимались, и оргазм подступал моментальной, неумолимой волной. Шото задохнулся, захлебнулся и с беззвучным стоном кончил. Тенья вжался головкой между его ягодиц и тоже спустил, размазав сперму по дырке.
— Не падай, — шепнул он Шото и снова подхватил под живот.
— Не падаю, — кивнул Шото, совершенно не соображая.
Одеться и идти. Вытереть задницу, кстати. Тенья тяжело вздохнул, озвучив все отношение Шото к этим вселяющим надежду планам на ночь. Шото почувствовал, как Тенья мягко раздвигает ему ягодицы и чем-то обтирает, затем бедра и даже живот. Наверное, чтобы потрогать, решил Шото. Он пошатнулся и наклонился за штанами. Теперь хотелось срочно упасть и спать, спать, спать до тех пор, пока они по волшебству не окажутся дома в постели, мягкой, согретой, родной.
— Шото! — окрик Теньи вывел Шото из дремы. Он встряхнул головой и натянул штаны, медленно и неловко застегнул пояс. Когда он поднял глаза, Тенья уже был в доспехах — той их части, что осталась цела.
— Идем, — Шото подошел к нему и вновь закинул его руку себе на плечо. Наверное, Тенья мог бы идти и сам, но об этом лесе столетиями ходили легенды. А они уже давным-давно сошли с тропы, и под ногами могло оказаться что угодно — труп самоубийцы, лисья нора, пещера, разбитая бутылка, оружие, корень дерева, такой огромный, что его хватило бы на спальный гарнитур. Да, спать — это все, о чем мог думать Шото.
Когда они наконец нашли подходящую поляну, часы показывали глубоко за полночь. Шото устало присел на какой-то пенек и приготовился смотреть на походную магию Теньи. Он еще в школе подружился с Хацуме Мэй, которая теперь работала на Идатен и делала действительно потрясающие вещи, как, например, эта палатка. Она была в сложенном виде размером с мизинец, и Тенья прятал ее в складке наколенника. Несколько нажатий на корпус футляра — и разворачивается полноценная двухместная палатка. Со спальниками, светильником и даже парой походных чашек. После этого изобретения Хацуме могла больше никогда в жизни не работать — но, конечно же, она не могла прекратить изобретать. Поэтому следом за палаткой Тенья достал из другого наколенника десяток маячков. Похожие на мух, они зажужжали и разлетелись из его пригоршни, оцепив периметр вокруг палатки. Если мимо них проходил нарушитель, Тенья получал легкий разряд тока и гарантированно был в курсе. Шото не очень нравился вариант с разрядом, но это был самый действенный способ разбудить крепко спящего Тенью. Едва ли не единственный.
Как только маячки заняли свои места, абсолютно слившись с местностью, Шото поспешно залез в палатку и выудил из нее чашки. Теперь ничто не могло его остановить от умывания. Он создал в обеих чашках лед и начал растапливать его. Тенья присел рядом, зачарованно глядя на языки пламени, плясавшие на ладони Шото.
— Умываться, — решительно уведомил его Шото и сунул ему уже охлажденную чашку.
— Ты великий походник! — просиял Тенья, принимая чашку.
Тенья достал из аптечки оставшиеся бинты, плеснул на них воды и принялся обтирать лицо. Зеленые пятна сходили совсем неохотно, и Шото создал еще несколько чашек воды, пока удалось оттереть слизь. Собой он занялся основательно: лицо уже щипало от толстого слоя грязи, пота и крови. Рану нужно было скорее промыть и заштопать. От заражения Шото умереть не боялся — не настолько далеко были нормальные врачи, но проверять удачу на прочность ему не хотелось. Тенья терпеливо ждал, пока он отмоет лицо и шею. Затем Шото снял костюм и принялся мучить рану на бедре. Она была не такой уж пустячной, кровь в ней давно засохла корочкой, полной песка и даже мха. Шото прикусывал щеку изнутри и выскабливал грязь из раны ледяными лезвиями. Когда он достал из аптечки набор игл, Тенья накрыл его руку своей.
— Хватит, — сказал он негромко. — Дай я.
Тенья, знал Шото, отлично понимает, что происходит. Что можно сколько угодно трахаться, но если Шото испугался, то это так просто не пройдет. Его не колотило нервным ознобом только потому что он спускал пар иначе. Он упрямо ухватился за иглы. Тенье никогда не хватало терпения дождаться, когда Шото сам со всем разберется.
— Я лучше тебя штопаю, — настаивал Тенья, не отпуская руку Шото.
Шото засмеялся. На ребрах у него до сих пор белел шрам, кривой до невозможности, хотя рана была обычная, колотая, нанесенная абсолютно ровным, отлично заточенным кинжалом: первый опыт шитья по человеку у Теньи. Им тогда было только шестнадцать, и передряга была совсем нехорошей. Выхода не было, и Шото сунул Тенье упаковку иголок и сказал «Давай!» Шрам можно было убрать сотней способов. Можно было снять швы, только добравшись до больницы, и наложить их заново — уже профессионально. Шото не стал делать ничего из этого и хранил этот след как дорогой подарок. В тот день они тоже трахались в совершенно идиотских условиях — в первый раз.
Тенья понял, о чем он смеется, и насупился:
— С тех пор я научился! — поддеть его все еще было очень легко. Шото отсмеялся, и его немного отпустило. Он убрал руку с иголок.
— Давай, — сказал он устало. — Щеку тоже?
Тенья придирчиво осмотрел его щеку.
— Можно просто закрепить, не хочу здесь штопать, — ответил он спустя минуту разглядывания и щупанья раны.
— Кажется, у меня были стяжки… — пробормотал Шото и полез в карман. — Шрам боишься оставить? — уточнил он, хитро прищурившись.
— Не оставляю я шрамов, — снова обиделся Тенья. — Ну что, есть?
— Две. Хватит? — Шото пересыпал Тенье на ладонь стяжки. Похожие на обычные маленькие пластыри, они впивались в края не слишком глубоких ран и стягивали их вместе.
— Хватит, — кивнул Тенья сосредоточенно. — Уколоть?
— Да ну, — отмахнулся Шото. На самом деле ему хотелось немного боли, чтобы окончательно отвлечься от страха, который все никак не хотел уходить.
— Ладно.
Тенья отлично все понимал. Шото откинулся на ствол дерева позади и прикрыл глаза. Тенья принялся аккуратно и быстро штопать. Шото чувствовал укол иглы, как она проходит сквозь края раны, один, второй, затем стягивает их вместе. Раз, другой, третий, четвертый, пятый… Шото сбился со счета и только глубоко дышал, словно даже медитируя. Рана была длинной — в два пальца, — так что Тенья штопал и штопал. Шото слышал, как тот вздыхает, сопит, наверняка Тенья еще и хмурился и прикусывал губы, как делал всегда, когда нужно было сконцентрироваться. Он так боялся оставить Шото еще один некрасивый шрам, что от этого было даже смешно. Может быть, Шото хотел еще один шрам авторства Теньи? Тот первый был для него сродни признанию в любви. Но как рассказать такое Тенье, он не знал. Ему казалось, всепонимающий Тенья на этот раз — не поймет. Хотя у него и самого была парочка шрамов с кривыми стежками Шото. Шото тяжело вздохнул.
— Готово, — выдохнул Тенья и похлопал его по плечу.
— Щека? — Шото очень не хотелось открывать глаза, пока они не окажутся в постели дома. Но придется, конечно.
— Сейчас.
Тенья торопливо погладил его пальцами по скуле и молниеносным движением прицепил к щеке обе стяжки. Шото зашипел и зажмурился так сильно, что из уголков глаз стекла пара слезинок. Стяжки были, казалось, гуманнее старой доброй иголки с ниткой, но сиюсекундно болезненнее.
— Спать.
Шото открыл глаза и увидел то, что был готов видеть всегда: Тенья мягко улыбался ему. Так же он улыбался Шото по утрам — когда они встречались в Академии перед уроками, когда они просыпались в одной постели, когда не спали всю ночь, когда выбирались вместе пообедать, когда интервьюер от очередного журнала о героях спрашивал об их отношениях. Когда сидели в чаще Аокигахары, раненые и усталые. Шото сказал себе: вот он, этот момент. Сейчас! Ну же! Он начал:
— Тенья, я…
— Шото, — прервал его Тенья. — Зачем ты себя заставляешь? Не надо.
— Сраный рыцарь.
— Я понял, — кивнул довольно Тенья и потянул его в палатку.
Они улеглись спать рядом, расстегнув оба спальных мешка, чтобы использовать их как одеяло и матрас. Шото хотел иметь хотя бы жалкое подобие привычной постели. Пусть без подушек, зато с теплым Теньей под боком. Он уснул моментально, стоило им устроиться, а Тенье — перестать вертеться из-за раны.
Шото почти ничего не снилось. Он провалился в густую, уютную темноту и ощущал, что она проглатывает его, даря невероятное расслабление каждой клеточке тела. Шото чувствовал себя как в раю после этого изнурительного дня в неприятном месте. Где-то в темноте, будто написанные на деревянных дощечках, валялись слова «Я люблю тебя, Тенья». Он смотрел на них, и таблички воспаряли в воздух и складывались в разных комбинациях, словно это имело значение. Не можешь сказать «Я люблю тебя, Тенья», скажи «Люблю я, Тенья, тебя», или извернись как-нибудь еще. Расслабляющий рай темноты быстро обернулся для Шото адом, заполнившись одинаковыми табличками со словами. Они все складывались, складывались, мельтешили, кружились в воздухе и наступали на Шото лавиной. Они стукались друг о друга и стрекотали стаей цикад.
Шото попытался сбежать оттуда и провалился, будто наступил в кроличью нору, ухнул куда-то вниз и летел, летел так долго, что стало страшно. Падение закончилось резко и ничем: вокруг снова была пустота и темнота. Она наполнялась лишь громким, гулким, жарким дыханием. Так дышат во время секса, подумалось Шото. Так дышат во время бега, поспешил он дополнить мысль, чтобы не казаться самому себе озабоченным. Во время драки, если есть жар, если спорят, если съели что-то острое. Если жар. Если жар. Мысль застряла у него в сознании, повторяясь снова и снова.
Если жар. Шото резко проснулся. Дыхание не осталось во сне: Тенья под боком дышал глубоко и громко. Шото запаниковал: неужели рана воспалилась, и у Теньи подскочила температура? У них в аптечке ничего нет от лихорадки, и Шото никак не сможет дотащить Тенью до ближайшей базы по ночному лесу. Он не Тенья, у него нет никакого ускорения, а лед с такой ношей — плохой помощник. Шото глубоко вдохнул и выдохнул. Они что-нибудь решат. Он что-нибудь решит. Не время бояться.
Он распахнул глаза и встретился взглядом с Теньей — под куполом палатки так и горел тусклым светом ночник. Тенья был румян, но совсем не казался больным. Во всяком случае, не в том смысле.
— Что происходит? — спросил Шото, отчаянно пытаясь проснуться. Он оглядел Тенью с ног до головы: никаких признаков воспаления не было. Зато в районе паха Теньи характерно топорщилось одеяло. — Ты издеваешься?
Ты сошел с ума? Почему ты так счастлив? Почему я так счастлив?
Внутри Шото будто застрял маленький мальчик, который не допускал мысли быть просто и беспричинно счастливым.
Тенья растерянно улыбнулся ему и взъерошил волосы волосы на макушке — дурацкий жест, перешедший к нему по наследству от брата, это Шото знал точно. Только никакого толку от этого знания не было, жест действовал обезоруживающе, безотказно. Шото улыбнулся Тенье в ответ. Ему хотелось сказать что-нибудь вроде уже надоевшего «сраного рыцаря», которого Шото, как они оба отлично понимали, сложил из букв, пытаясь на самом деле собрать то самое сокровенное «я тебя люблю».
— Ты снизу, — вместо этого уведомил его Шото.
— Я знаю, — просиял Тенья.
Он протянул руку к доспехам, сваленным в углу палатки, и спустя пару секунд извлек оттуда маленький походный флакончик смазки. Шото не был удивлен. После их первой серьезной вылазки в поле в паре было бы совершеннейшей глупостью не носить с собой такой флакончик. На слюну, кровь и расплавленный лед трахаться было совершенно не круто. Почти.
Шото забрал у Теньи смазку и устроился между его расставленных ног. Тенья лежал, раскинув руки в стороны, и смотрел на него своим цепким, всегда влюбленным взглядом, под которым невозможно было сосредоточиться. Шото на секунду зажмурился и посмотрел в ответ. Ему часто говорили, что выражение его лица совершенно убийственно, что оно не соответствует тому, что он говорит и делает, что оно пугающее, слишком серьезное, слишком агрессивное… Тенья никогда не говорил ничего такого, но Шото каждый раз боялся, что и ему так покажется. Он боялся, что не умеет смотреть так же влюбленно, хотя ему очень хотелось. Многие вещи проходили, вымывались с годами, а некоторые — оставались навсегда, крепко засев в глубине сознания. Иногда Шото просто хотелось услышать что-нибудь вроде «Нормально у тебя все с лицом», но кто же такое скажет?
Он наклонился и поцеловал Тенью под пупком, спустился ниже по узкой темной дорожке волосков, поцеловал лобок, затем — внутреннюю сторону бедра. Ему хотелось показать, если не лицом, то действиями, что он чувствует. Раз он не может даже сказать. Тенья протянул руку и погладил его по щеке, будто прочитал мысли. Шото мимолетно потерся о его руку и наконец выдавил себе на пальцы несколько капель смазки. Он придвинулся ближе к Тенье и мягко надавил кончиками пальцев на дырку, ласково провел большим по расселине, затем нажал под мошонкой, от чего Тенья тихо застонал и толкнулся бедрами ему в руку. Шото повторил все действия, но на этот раз сильнее надавил пальцами на дырку и толкнулся указательным. Тенья глубоко дышал и улыбался, улыбался Шото, счастливо и открыто. Шото казалось, его сердце стучит где-то в самом горле, будто пытается вырваться наружу, навстречу Тенье.
Он протолкнул второй палец, и Тенья задышал чаще, громче. Сам Шото задыхался, хватал ртом воздух, как рыба на суше, и никак не мог нормально вдохнуть. Он задвигал пальцами внутри, чувствуя, как горячие стенки туго сжимают их со всех сторон, и Тенья выгнулся в его руках, подаваясь навстречу. Его грудь вздымалась, мышцы живота конвульсивно напрягались, и Шото хотелось кричать о том, как Тенья сейчас невыносимо, несносно красив. Красные, будто нечеловеческие вовсе глаза вынимали из Шото душу, улыбка Теньи возвращала ее обратно. Шото закинул одну его ногу себе на локоть и притерся членом к твердому, теплому бедру. Трубки двигателей, торчащие из икры, приятно холодили предплечье.
— Шото, — позвал его Тенья едва слышно.
— М-м-м?
— Иди сюда, — Тенья поманил его рукой.
«Сюда» значило — ко мне, в меня, со мной. Все-все-все вместе. Шото прикусил губу и вытянул из Теньи пальцы. Он быстро приставил к скользкой дырке головку и толкнулся, сильно, не давая ни себе, ни Тенье времени на передышку. Он вошел до основания и потянулся к Тенье — всем телом, руками, губами. Шото закинул его ноги себе на плечи и наклонился как можно ниже, лишь бы только дотянуться до его губ, не для поцелуя, а чтобы дышать вместе, улыбаться другу другу, смотреть глаза в глаза.
Тенья стонал сквозь зубы, и Шото знал — снова это было удовольствие пополам с болью от раны. И знал также, что это — ничего страшного. Такова их жизнь. Если бы не она, они бы даже, наверное, не встретились.
Он задвигался быстро, ловя ртом выдохи Теньи, ловя всем телом, как он крепко сжимается на члене, как вздрагивает с толчками, как напрягается и расслабляется, принимая в себя всего Шото. До самого конца.
— Когда я долго остаюсь один, — заговорил Шото сбивчиво: для него настало время признаний, — я иногда думаю, что наш дуэт — слабость.
Он посмотрел Тенье прямо в глаза, хотя после этих слов ему, наоборот, хотелось спрятать лицо в ладонях.
— Тогда мне не надо оставлять тебя одного, — ответил Тенья, задыхаясь, и головокружительно подмахнул бедрами.
Шото отвернулся, прижимаясь губами к его колену. Ему хотелось сказать: «Да, не оставляй», еще хотелось сказать — «Сейчас я так не думаю». Хотелось оправдаться. Вдвоем они были не слабее Мидории, а по одному… Тоже сильны, но Шото чувствовал себя не целым, если поблизости не сверкали доспехи Теньи и не ревели его двигатели.
— Я люблю тебя, — сказал он вместо всего, и это получилось удивительно легко. Словно он говорил эти слова по пять раз на дню.
Тенья в ответ разулыбался, и это было сильнее и значимей любого ответного признания.
Шото задвигался в нем, торопливо загоняя по самое основание, прижимаясь, вжимаясь в Тенью всем телом. Страх наконец-то отпустил его, счастье трепетало в каждой клеточке тела, и Шото хотелось кричать об этом, хотелось криком расправить легкие, глубоко вдохнуть и улыбаться — и все равно, что у него там с лицом. Тенья, Шото верил, все увидит и поймет.
Тенья потянулся к нему и обнял руками за плечи, притянул к себе и нежно погладил по загривку. Сжался на члене, крепко, посылая по всему телу Шото огромные волны удовольствия, и с низким сладким стоном кончил — Шото чувствовал это кожей, всем своим существом.
Шото трясло мелкой дрожью, когда он отпустил ноги Теньи и лег сверху. Он чувствовал, как Тенья куда-то тянет руку, чем-то шуршит и затем накрывает их спальником-одеялом. Шото, из последних сил держась за сознание, создал два маленьких кусочка льда и сунул один в рот Тенье, другой — себе. Пить хотелось невыносимо.
Утром лес преобразился, солнце скрасило его, смыв лучами излишнюю мрачность и густой серый туман. Шото проснулся и встретился взглядом с Теньей — тот всегда просыпался хотя бы на минуту раньше и просто смотрел, ждал. Шото улыбнулся ему и вдруг почувствовал, что и сейчас может сказать:
— Я люблю тебя, Тенья, — легко, словно пожелать доброго утра.
— И я люблю тебя, Шото, — ответил Тенья тихо и погладил его по щеке.
— Льда?
— Да, — Тенья приоткрыл рот, и Шото провел пальцами по губам, теплым и мягким, и вложил в них кусочек льда.
Тенья с хрустом раскусил льдинку и зажмурился от удовольствия.
— Еще.
Шото дал ему еще.
— М-м-м.
Тенья притянул его к себе и поцеловал, вталкивая языком льдинку в рот Шото. Они гоняли ее, пока она совсем не истаяла, и тогда Шото сел и огляделся. Палатка у них была оранжевая, и теперь, подсвеченная солнцем, она казалась огненным коконом, в сердцевине которого нежились Шото и Тенья.
Они молча собрались и отправились в сторону базы — Тенья только сейчас, убирая в доспехи сложенную палатку, вспомнил, что у него припрятан запасной GPS-компас. Обычные компасы в этом лесу не работали из-за залежей руды.
— Как же ты меня нашел? — вдруг вспомнил Шото вопрос, который мучил его еще вчера.
— По запаху, — Тенья шутливо поморщился.
— Да ну тебя, — показно надулся Шото. Он-то думал услышать что-нибудь романтичное. По зову сердца, например. Почему бы и нет?
— Очень удобно, — важно кивнул Тенья и закинул руку Шото на плечо.
— А вот я тебя не нашел бы.
— Нашел бы, — не согласился Тенья.
— Как же? — растерялся Шото.
— По зову сердца, — Тенья широко улыбнулся. Будто опять прочитал мысли Шото.
Шото довольно фыркнул и в смущении уставился в экранчик компаса. Судя по всему, через час пути они выйдут на туристический маршрут, а от него уже рукой подать до машины, которую они оставили на туристической базе. Через несколько часов Шото наконец сможет упасть в родную постель, спокойный за жизнь Теньи — медики за полчаса нарастят ему новую кожу на плечо и спину. Свои же раны Шото решил врачам не показывать: пусть останутся шрамы.
@темы: Канон, Визуал, Fucking Fest '18, Команда Ииды, Текст
-
-
22.04.2018 в 10:04-
-
22.04.2018 в 15:52Название: Сраный рыцарь
гифка чувств
я я я прост расплакалась иида Такой Красивый и эта улыбка и господи размазали пол вытерли высушили до костей я не могу можно я его на обои в мобильник поставлю
автор, дорогой, спасибо тебе неземное <3
-
-
22.04.2018 в 18:51-
-
22.04.2018 в 19:22ФБ: Гость, ох, анон, автор сам горел и рисовал, рисовал и горел! Так что теперь лежит где-то рядышком и очень благодарит тебя за отзыв
можно я его на обои в мобильник поставлю
На здоровье
Rashiro, мимими, спасибо
-
-
22.04.2018 в 21:09с п а с и б о
и воще
спасибо
эти красные глаза эта улыбка бля меня клинит немножко но он Очень Красивый в общем спасибо, говорю!
-
-
23.04.2018 в 07:48-
-
23.04.2018 в 11:57Что арты, что фик настолько пропитаны любовью, что прям аааааааа
Очень атмосферно, читаешь и прям захлебываешься от того, насколько они друг ко другу привязаны, как хорошо друг друга знают, и ты сам будто знаешь их историю(очень длинную и красивую офкоз!), плюс все эти детальки, раскиданные по тексту!
-
-
27.04.2018 в 18:16иллюстрации прекрасны отдельно! цвета, лица, вот это все, ух! охуительно
спасибо большое авторам!
-
-
28.04.2018 в 16:02акоазм, на то он и романс, чтоб все благополучно
-
-
30.04.2018 в 23:17