[Professional Hero]

Название: Слепые чувства
Автор:  Professional Hero
Бета:  Professional Hero
Пейринг/персонажи: Киришима|Мина, односторонне
Выпавшая в лотерее цитата: Здравствуйте, мои до боли знакомые грабли, давненько я на вас не наступал. (с) М. Фрай, «Ключ из жёлтого металла»
Тип: прегет
Рейтинг: G
Жанр: повседневность, романс, ау
Размер: драббл, 646 слов
Дисклеймер: Boku no Hero Academia © Kōhei Horikoshi

Вентиляция не работала, и в гримерной было душно. От зеркал отражался свет, позволяя смотревшему в них видеть нежеланные изъяны лица или укладки. Длинный стол уместил на себе красивые флаконы духов, палетки теней и многочисленные тюбики с тоналкой, консилером и чем-то еще, чего обычный парень назвать бы был не в силах. Гримерная выглядела обычной свалкой вещей любой распиаренной звезды, которая смогла обрести славу. Сценическая одежда смешалась с обычной, дорогие костюмы висели на спинках стульев, которые ассистенты не могли забрать из-за нехватки времени. Через полчаса начинался следующий номер, в котором Мина должна была выступать. Но она продолжала сидеть перед зеркалом и рассматривать своё лицо. Киришима устроился на диванчике в другом конце комнаты и пытался повысить уровень недавно скаченной игрушки в телефон.

— Не могу понять, что не так, — вздохнула Мина, на что Киришима не обратил внимания, усерднее нажимая клавиши, — может, прическу поменять?

— У тебя осталось двадцать минут, ты не успеешь. — Он проиграл и отбросил телефон, зарываясь пальцами в волосы и зачёсывая их назад. Киришима проспал и не успел зафиксировать их лаком в привычном взрывающем вихре.

— Не бурчи, Киришима, ты выступаешь только завтра, мог бы войти в моё положение, — она отпрянула от зеркала и посмотрела на него, сталкиваясь с ним обиженным взглядом. Киришима не выдержал, поднял глаза к потолку и сказал:

— Завтра, но ты же помнишь, что обещала сегодня помочь. Я пришел, так что жду вечером у себя.

Киришима больше не видел, чем занималась Мина и как разбиралась с проблемой. Он расслабился, когда она начала распеваться, потому что знал, что это лучший способ собраться. Ему нравилось слушать её пение, с детства нравилось, но сейчас он чувствовал, как оно проникает внутрь и затрагивает самые потаенные струны души. Киришима практически решился и сделает сегодня то, что собирался сделать давно.

***

Киришима сидел ровно, накрытый всего лишь плотной тканью. Он откидывал голову назад, когда Мина сама об этом просила или осторожно давила ладонью на лоб. Иногда, он шипел от неприятной боли в затылке, но молчал, потому что «расчесываться и стричься иногда нужно». Он не спрашивал, насколько сильно отрасли у него корни волос, которые Мина красила уже не в первый раз. Стоило ей узнать, сколько Киришима тратил на салоны, как сама однажды пришла к нему домой с набором нужных инструментов. В первый раз было страшно за сохранность волос на голове, но когда результат превзошел все ожидания, Киришима больше не подкалывал её про те самые курсы, которые она закончила ещё в конце третьего класса старшей школы. Никто не знал, что они пригодятся.

Мина профессионально замазывала края и цепляла заколку, чтобы лучше видеть. Они расположились на кухне, но Киришима не стал включать фильм на ноутбуке, как делал это раньше. Он знал, что Мина устала после очередной репетиции перед концертом, но, несмотря на это, всё равно пришла. Киришима был благодарен, и от одной только мысли сердце заходилось быстрее. Он давно научился скрывать смущение, но если не получалось, то сводил все к шутке. Иногда сдерживать эмоции было просто невыносимо — когда Мина рассказывала что-то личное, что могла доверить только ему. Сейчас Мина стояла позади и красила, и Киришма отбивал пальцами ритм мелодии на колене, которую включил специально для фона.

— Когда ты в последний раз убирался? — поинтересовалась Мина.

— Три дня назад.

— А по запаху — недели две. Киришима, продолжишь так жить, буду рассказывать всем твоим девушкам, какой ты засранец, — Мина тихо рассмеялась, а Киришима напрягся, но потом опустил плечи.

— Тогда твоим я буду рассказывать, что ты разбрасываешь трусы по всей квартире. Не думаю, что им понравится, — он наигранно улыбнулся, а потом громко айкнул, потому что Мина уже закончила, сняла перчатку и сильно ущипнула его под лопаткой.

— Не будешь, он уже знает.

***

Киришима проводил Мину до остановки, где она поймала машину и уехала к себе домой. Он не знал, что Мина уже какое-то время встречается с новым парнем, о котором услышал сегодня впервые. Очередной шанс был упущен. Киришима снова наступил на те же грабли. Может, Мина встретила свою настоящую любовь и уже не обратит внимания на парня, который любил её всю свою жизнь.

@темы: Августовский фестиваль: цитаты, Текст

---

[Professional Hero]

Название: Кафе
Автор:  Professional Hero
Персонажи: Урарака Очако
Выпавшая в лотерее цитата: Никто не запрещает тебе считать себя царём горы, но прошу, знай свою гору. (с) В. Ватару, «Розовая пора моей школьной жизни сплошной обман»
Рейтинг: G
Жанр: Джен, ау, меланхолия.
Саммари: Место, что таит в себе воспоминания.
Дисклеймер: Boku no Hero Academia © Kōhei Horikoshi
Предупреждения: ООС


Очако давно не приходила в это кафе, наверное, уже где-то около полугода. Оно слишком о многом ей напоминало, хотя где-то в глубине души она была рада, что это место со временем не менялось. Массивные прямоугольные столы застилали все те же красные скатерти в белую клеточку, которые отлично сочетались своей расцветкой с витриной кафе; стены в общем зале украшали знакомые глазу картины и даже чашки, казалось бы, не менялись.

Ладно, насчет чашек она, наверное, соврала. По-правде, как бы сильно она не любила это место, Очако совершенно не помнила, какие здесь ранее были чашки. Зато, уж в чем она точно была уверена, так это в горячем какао – в этом кафе оно всегда имело божественный вкус.

На противоположной стороне стола стоял чужой кофе. Очако к нему не притрагивалась. Между кофе и какао она всегда выбирала последнее, так как всегда любила, чтобы вкус был послаще: больше трех кубиков сахара в чай, мороженое с клубничным вкусом и булочка с шоколадом вместо изюма.

Чашка на противоположной стороне стола уже успела немного остыть, если судить по тому, что от нее больше не поднимался вверх белый горячий пар. Очако это не нравилось. Это кофе всегда выпивали быстро, одним махом, каким бы горячим или обжигающим на вкус оно ни было. Сейчас она почти видела невидимую высокую фигуру напротив себя, ощущала, как темный силуэт нетерпеливо барабанил костяшками пальцев по подлокотнику дивана и смотрел хмурым взглядом в окно. Очако могла бы тихим шепотом попытаться окликнуть его, да только знала, что это было бесполезно. О чем бы она не завела разговор, ответ этого человека всегда оставался одним и тем же - несколько едких комментариев в ее сторону и эхо удаляющихся шагов в сторону выхода из кафе. Казалось, эти болезненные воспоминания застыли старой фотопленкой в ее памяти.

Очако усмехнулась самой себе, все эти эмоции всплыли наверх так быстро, словно она не старалась все это время заглушить их глубоко внутри.

Близко, но далеко.

Они сидели на противоположных сторонах стола, но на самом деле их разделяло слишком многое: километры непонимания, взаимное разочарование друг в друге и мыльные пузыри разрушенных воздушных замков. Да уж, Урарака Очако, не зря ты выросла в семье строителей, понастроила черти что, а теперь напрасно обижаешься на человека, который почти в этом не виноват. Нет, не так. Скорее Теперь она понимает.

Чайная ложка круговыми задумчивыми движениями вертится в ее пальцах.

Она знает, что это неправильно, что она не должна на него обижаться. Как старому другу ей положено радоваться за успех своего напарника. За его амбиции, пусть ранее она их и не разделяла. Да, теперь она более точно понимает его решение.


- А потом я заберусь на самую вершину. И даже ты меня в этом не остановишь!

- Да ради бога! Забирайся…


... положено радоваться. Эти слова пусто перекатываются на языке, словно безвкусная пилюля, которую нужно рассасывать, прежде чем проглотить. И когда она вспоминает об этом на душе тоже пусто. Возможно, Очако просто чертова эгоистка, которая думает только о своих чувствах, а не о чужих. Хотя ей не хочется считать себя плохим человеком и думать о грустных вещах.

Чайная ложка застыла в ее руке.

Может быть она его любила, а может быть и нет... у их пары действительно было много хороших совместных воспоминаний, достаточных, чтобы запутаться в своих эмоциях. В этом кафе вспоминать об этом было не так уж и сложно. К примеру, она до сих пор помнит то чувство связи, когда их ладони соприкасались в едином жесте, а каждое чужое движение ощущалось почти как свое собственное. Они много тренировались.

После того как он улетел в Америку, Очако было очень тяжело сработаться с другими партнерами. Она никогда не думала, что танец может быть похож не на волну, а на чертову головоломку.

Они впервые встретились в то время недавно открывшейся, потому и малоизвестной, студии бальных танцев. Тогда мама привела ее на несколько тренировочных уроков, чтобы проверить понравится ей или нет. Что ж, практика показала, что понравилось.
Честно сказать, Очако совершенно не помнит его детскую внешность. Это немного стыдно, ведь знакомы уже столько лет. В голове остались лишь невнятные очертания чужого недовольства при первой встрече... хотя не сказать, чтобы это недовольство куда-то ушло у него впоследствии. А потом были тренировки, разногласия, снова тренировки, выступления на публике и первая бронза на соревновании, которая впоследствии сменилась золотом.

Из раза в раз ей врезались в память сильные руки и как клокотало сердце в горле, когда их танец начинал напоминать гонку. Нет, автогонку. Особенно в те моменты, когда они будто на скорости 160 км/час мчались по широкой трассе полностью заполненной другими спортивными автомобилями, что мелькали вокруг них яркими красками. И будучи их штурманом, она могла лишь в волнении задыхаться и смотреть только вперед. И дышать, дышать, дышать. Иногда ей казалось, что ее партнер совершенно забывал про это.

А потом они добирались до финиша, где адреналин все продолжал кипеть в крови, а ноги уже начинали устало покалывать. В такие моменты губы ее партнера удовлетворенно разглаживались в довольную ухмылку, а Очако, чувствуя его радость, его гордость и свою гордость за них двоих, хотелось по-детски радостно хлопать в ладони.

А потом случилась Америка.

И слова, означающие конец.


И даже ты меня в этом не остановишь!


... потому что раньше она никогда по-настоящему не пыталась победить других. Теперь она понимает. Но все равно это кажется ей немного жестким решением вот так подтолкнуть ее измениться! Буквально взять и сказать "Детка, с этого момента разбирайся во всем сама."

Хотя чего еще можно ожидать от ее напарника...

Очако раздраженно вздыхает, доставая из своей сумки сотовый телефон. Она не хотела расстраивать грустью и не нужной ностальгией своего нынешнего партнера, поэтому уже давно не позволяла себе подглядывать за чужой жизнью. Как брошенная девушка, честное словно. Как бывшая. Хотя в контексте того, что в спортивных танцах найти подходящую пару считалось тем же самым, что удачно выйти замуж, ее вполне можно было назвать бывшей. Бывшей напарницей, но не бывшим другом.

Телефон загрузил нужную страницу за пару секунд. Последняя фотография в чужом инстаграме
практически не отличалась от остальных фотографий ее напарника, разве что Очако обратила свое внимание на присутствие незнакомой блондинки в светло-голубом платье, что радостно махала рукой в камеру. По-правде, эта девушка показалась ей очень приятным человеком.

Наверное, сегодня она встретится с этой парой на паркете.

Потому что:


- А потом я заберусь на самую вершину. И даже ты меня в этом не остановишь!

- Да ради бога! Забирайся…

она делает шаг вперед.

- Потому что моя вершина все равно будет выше твоей!


У входной двери кафе зазвенел колокольчик. Очако удивленно моргнула, так как не заметила этот предмет здесь ранее.

Она ошиблась, в мелочах это кафе все же изменилось.

- Прости, пожалуйста, что опоздал, - затараторил парень, направляясь через другие столики прямо к ней. - Долго ждала? О, это мне? Большое спасибо!

Мидория Изуку - ее нынешний партнер, быстро положил свой желтый рюкзак на противоположный конец дивана и занял место напротив нее. Забавно, но он тоже любил кофе.

И сейчас это была его чашка. Его и только его.

Она вздрогнула, когда Мидория мягко дотронулся до ее ладони.

- Ты в порядке? - участливо спросил он, почти сканируя ее внимательным цепким взглядом. Очако в который раз за их знакомство почувствовала, как начинает медленно плавиться, а ее щеки снова неестественно обожгло.

Она до сих пор не привыкла, что на нее могут так Смотреть.

Очако улыбнулась самой себе, прогоняя все непрошеные за этот вечер воспоминания. Она готова.

- Да, теперь я в полном порядке!

Ведь сейчас это кафе связано не только с одним человеком.

@темы: Августовский фестиваль: цитаты, Текст

---

[Professional Hero]

Название: Ты убиваешь меня
Автор:  Professional Hero
Форма: арт
Пейринг, персонажи: Старатель, Ястреб
Категория: джен, преслэш
Рейтинг: G
Жанр: драма
Предупреждения: Старатель узнал о связи Ястреба с Лигой Злодеев.
Цитата: Ты меня любишь? Я имею в виду, ты меня любишь по-настоящему? Потому что если нет — мне придётся тебя убить. (с) к/ф «Ванильное небо»

@темы: Визуал, Августовский фестиваль: цитаты

---

[BNHA-fest]

Дорогие участники!

По просьбам выкладка Августовского фестиваля переносится на 31 августа.

Напоминаю, работы выкладываются самостоятельно авторами в период с 00:00 по 23:59 по мск. Для анонимной выкладки нужно использовать логин  Professional Hero (пароль — PLUSULTRA!!). После выкладки необходимо прислать от своего ника название вашей работы на умыл соо, если хотите участвовать в голосовании.
Объем фанфика должен превышать 300 слов.
Пост для голосования будет опубликован 1 сентября.

запись создана: 29.08.2018 в 16:03

@темы: Августовский фестиваль: цитаты

---

Августовский фестиваль: цитаты

[BNHA-fest]

Дорогие участники!

Администрация предлагает вам принять участие в Августовском фестивале, условия которого следующие: вы выбираете одно из чисел, за которым скрывается цитата из фильма, сериала, мультфильма, книги, с которой вы пишете работу.

1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22

23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40

Примечание-1: В вашей работе выпавший ключ может быть интерпретирован каким угодно образом. Если цитата вас не вдохновит, разрешается перетянуть номерок и выбрать из первой и второй цитаты одну, которая понравилась больше.

Примечание-2: зачеркнуты уже взятые номера.

Работы выкладываются самостоятельно авторами 31 августа 2018 года в период с 00:00 по 23:59 по мск. Для анонимной выкладки нужно использовать логин  Professional Hero (пароль — PLUSULTRA!!). После выкладки необходимо прислать от своего ника название вашей работы на умыл соо, если хотите участвовать в голосовании.
Напоминаем: объем фанфика должен превышать 300 слов.
Пост для голосования будет опубликован 1 сентября.

Шапки

Для фиков/переводов: <b>Название:</b> <b>Автор:</b> [J]Professional Hero[/J] <b>Бета:</b> <b>Пейринг/персонажи:</b> <b>Выпавшая в лотерее цитата:</b> <b>Тип:</b> <b>Рейтинг:</b> <b>Жанр:</b> <b>Размер:</b> <b>Саммари:</b> <b>Дисклеймер:</b> Boku no Hero Academia © Kōhei Horikoshi <b>Предупреждения:</b>

Для артов/коллажей/клипов: <b>Название:</b> <b>Автор:</b> [J]Professional Hero[/J] <b>Пейринг/персонажи:</b> <b>Выпавшая в лотерее цитата:</b> <b>Тип:</b> <b>Рейтинг:</b> <b>Жанр:</b> <b>Дисклеймер:</b> Boku no Hero Academia © Kōhei Horikoshi <b>Предупреждения:</b>

запись создана: 09.08.2018 в 19:54

@темы: Организационное, Августовский фестиваль: цитаты

---

mini OTP Wars

[BNHA-fest]

Предлагаю обсудить правила mini OTP Wars.

1. О наборе в команды.

1.1. Можно играть за 3 команды.

1.2. С 1 по 8 сентября (до 23:59 Мск) всем, кто желает участвовать, нужно подать заявку в специальном посте. Если хотите, можем сократить время для набора, нр, до 5 сентября?

Форма заявки:

- ник
- пейринг (пейринги), за который хотите играть
- что можете делать (фик, арт, клип)

1.3. В команде может быть от 1 до 10 участников — для каких пейрингов команды наберутся, те и будут участвовать. Можно подавать заявку от команды, указав пейринг и перечислив участников.

2. После окончания приема команды получают время на подготовку, а с 8 октября начинаются выкладки. Нужен ли вам месяц: с 8(5).09— 8(5).10? Или можем сократить и начать уже с 1.10?

Каждый день посвящен отдельному пейрингу. Пейринг, которому будет посвящен следующий день, будет определен жеребьевкой в конце предыдущего (накануне начала выкладок будет известно, кто первый, вечером первого дня — кто второй, и так далее). Если вы морально не готовы к такому «сюрпризу», предлагаю после завершения набора команд рандомно проставить дни, когда команды будут выкладываться. Нр, кацудеку — 1 октября, тогавайс — 2 октября и т.д.

2.1. В свой день каждая команда должна выложить не менее 3 работ, посвященных командному пейрингу.

2.2. Эти работы могут быть фанфиками (размером от 300 слов), либо артами/видео/коллажами, либо переводами стрипов/додзинси и т.п.

2.3. Работы не должны быть выложены нигде, кроме конкурсного сообщества, до окончания конкурса.

2.4. Работы выкладываются анонимно от командных логинов. Для этого участникам нужно создать отдельные сообщества, от логинов которых и будет происходить выкладка.

2.5. Оформлять работы баннерами и кнопками можно, но необязательно.

АПД 2.6. В день чужого пейринга команда может выложить 1 работу, посвященную этому пейрингу, голоса за эту работу также будут зачтены. Делать что-либо в этот день можно, но необязательно. 1 работа (фанфики/арты/видео/перевод додзинси, но не аватарки) - 3 балла. Т.е. команде кацудеку начисляются доп.баллы за выкладку фика/арта с пейрингом тододеку в день тододеку. Или можем вообще можем убрать выкладку чужого пейринга.

3. После завершения всех выкладок будет открыто голосование. В голосовании не могут принимать участие юзеры без дневника, с пустым или закрытым дневником или профилем. В дневнике должно быть не менее 3 страниц записей, сделанных до 10.09.2018. Могу допустить к голосованию участников ШВ, кроме очевидных виртов, для остальных правила трех страниц остаются в силе.
Сообщества, логин  Professional Hero, а также любой другой публичный аккаунт в голосовании не участвуют. Разрешается голосовать за свою команду, но только одну.

Точные даты голосования и количество работ, за которые можно будет проголосовать, будут уточнены после определения количества команд.

3.1. В любой день можно выложить внеконкурс. В голосовании он не участвует.

запись создана: 22.08.2018 в 19:00

@темы: Организационное

---

Итоги и деанон

[BNHA-fest]

Работа #1. Фобия (фем!Тодороки Шото/фем!Бакуго Кацуки; фемслэш; повседневность; PG-13; 915 слов), автор — andraneva, бета — Explodocat
Работа #2. В следующий раз (Мидория Изуку/Бакуго Кацуки; слэш; ангст, драма, немного лавхейт; R; 2133 слова), автор — Explodocat
Работа #3. Метод пряника (Мидория Изуку/Бакуго Кацуки; преслэш; цирковое AU, повседневность; G; 2995 слов), автор — аноним
Работа #4. Пуговица (Бакуго Кацки/Урарака Очако, Мидория Изуку; джен, гет; драма, ангст, геройская повседневность; PG; 2 317 слов), автор — Higasi, бета — Elsifer
Работа #5. Принцесса (Бакуго Кацуки, Киришима Эйджиро, и другие; джен, преслэш; стеб, повседневность, кроссовер; G; 2187 слов), автор — Суметра
Работа #6. Работа над ошибками (Бакуго Кацки, Тодороки Шото; джен; slice of life, hurt/comfort; G; 964 слова), автор — Сирин - птичка певчая
Работа #7. Used to be (Бакуго Кацуки, Мидория Изуку, все остальные; джен; ангст; PG-13; 4225 cлов), автор — Наби.
Работа #8 collateral damage (Тодороки, Бакуго; джен; мафия!АУ, экшн, стёб; PG; 2336 слов), автор — аноним
Работа #9 Летний лагерь Юэй (арт; Тодороки/Бакуго; слеш; G), автор — аноним
Работа #10 Напарники (Тодороки Шото, Бакуго Кацуки; джен, преслэш; полицейское!АУ, экшн; G; 1656 слов), автор — аноним

Победителями стали:

I место
В следующий раз, автор — Explodocat

<div align="center"><img  src='https://s8.hostingkartinok.com/uploads/images/2018/08/fdd2abfa31c64826993dc2807068570d.jpg' </div>>

II место

Работа над ошибками, автор — Сирин - птичка певчая

<div align="center"><img  src='https://s8.hostingkartinok.com/uploads/images/2018/08/998fdbadcf9f4facfa8ce87e1a68fd6a.jpg' ></div>

И еще раз спасибо всем за участие!

@темы: Weekend fest, Июль 2018: Бакуго Кацуки, Итоги

---

Голосование за работы

[BNHA-fest]

В голосовании за работу может принимать участие любой желающий, имеющий дневник. В дневнике должно быть не менее 3 страниц записей. К голосованию не допускаются логины без дневников и сообщества. Логин  Professional Hero, а так же любой публичный аккаунт в голосовании не участвует. Авторы работ, беты/гаммы также могут принять участие в голосовании, однако не имеют права голосовать за собственные работы или работы,которые они бетили/гаммили.

Читателям нужно выбрать две лучшие работы по их мнению. Обращаем внимание, что нужно проголосовать именно за две работы. В случае, если вы проголосуете, например, за три или одну работы, ваш голос учитываться не будет.

Форма для голосования:

Работа #... 2 балла
Работа #... 1 балл

Пример:
Работа #А 2 балла
Работа #В 1 балл

Голосование продлится до 23:59 3.08.2018 по Мск.

Список работ, участвующих в голосовании:


Работа #1 Фобия (фем!Тодороки Шото/фем!Бакуго Кацуки; фемслэш; повседневность; PG-13; 915 слов)
Работа #2 В следующий раз (Мидория Изуку/Бакуго Кацуки; слэш; ангст, драма, немного лавхейт; R; 2133 слова)
Работа #3 Метод пряника (Мидория Изуку/Бакуго Кацуки; преслэш; цирковое AU, повседневность; G; 2995 слов)
Работа #4 Пуговица (Бакуго Кацки/Урарака Очако, Мидория Изуку; джен, гет; драма, ангст, геройская повседневность; PG; 2 317 слов)
Работа #5 Принцесса (Бакуго Кацуки, Киришима Эйджиро, и другие; джен, преслэш; стеб, повседневность, кроссовер; G; 2187 слов)
Работа #6 Работа над ошибками (Бакуго Кацки, Тодороки Шото; джен; slice of life, hurt/comfort; G; 964 слова)
Работа #7 Used to be (Бакуго Кацуки, Мидория Изуку, все остальные; джен; ангст; PG-13; 4225 cлов)

запись создана: 30.07.2018 в 00:09

@темы: Weekend fest, Июль 2018: Бакуго Кацуки, Голосование

---

[Professional Hero]

Название: Used to be
Автор:  Professional Hero
Пейринг/персонажи: Бакуго-центрик, Мидория Изуку
Персонаж месяца: Бакуго Кацки
Тип: джен
Рейтинг: PG-13
Жанр: ангст
Размер: 4225 слов
Саммари: Все, чего ему хочется - это закрыть глаза и заснуть. Может быть, когда он проснется, все произошедшее дерьмо окажется жалким кошмаром.
Дисклеймер: Boku no Hero Academia © Kōhei Horikoshi
Предупреждения: оос, невычитано, нецензурная лексика, сюжет почти весь сплошная рефлексия,

спойлер

Изуку умер


- Все в порядке, - сорванно шепчет Деку с перебитой гортанью.


Нихуя не в порядке, думает Кацки.

- Рот закрой. Нихуя не в порядке, - говорит Кацки.


Сраный Деку смеется, и неестественно яркая, словно ненастоящая, кровь хлещет из его горла, пузырится на губах и слезами выступает на ресницах. Сейчас бы сказать что-нибудь глупое, но обнадеживающее - правильное, однако Кацки просто не может выдавить ничего подобного. Вместо этого он заставляет себя опустить взгляд на чужую грудную клетку, и тут же отводит. Потому что там гребаное месиво из крови, отделенной от крошева костей плоти и праха.
Чудо, что Деку может говорить. Чудо, что он вообще еще жив.
Но вот в том, что случится еще одно чудо, и он выживет, Кацки не уверен.

Глаза жжет от пыли, стоящей вокруг столбом, и Кацки зажмуривается. Перед глазами плывут огненные круги. Он тоже потерял много крови. С трудом разлепив разом потяжелевшие веки - нельзя терять сознание - он сталкивается взглядом с Деку. Тот явно на пределе, но все еще пытается что-то сказать.

- Кач... чан, пожалуйста...

Кацки хмурится и уже готовится велеть ему заткнуться и ждать медиков во второй раз, когда Деку шумно сглатывает, и выдавливает:

- П...п-причуда.

В голове взрывается понимание, а глаза застилает пеленой бешенства. Он громко рычит, не обращая внимания на пульсирующую боль в собственных ребрах, и яростно выплевывает:

- Иди на хуй, Деку. Сдохнуть хочешь?!


Ублюдок Деку смотрит на него с непонятным слезливым выражением лица, и улыбается.




******


Кацки просыпается в палате под мерный писк больничных аппаратов. Едва открыв глаза, он натыкается на тяжелый взгляд детектива Цукаучи, и этого достаточно, чтобы понять: чуда не случилось.

Тут же удушающей волной накатывает оглушительная усталость, и все, чего ему хочется - это закрыть глаза и заснуть. Может быть, когда он проснется, все произошедшее дерьмо окажется жалким кошмаром. Тупым сном.

Но Цукаучи замечает, что он проснулся, и, разумеется, никуда не уходит. Кацки хочет послать и его и его устало обреченный вид далеко и надолго, но стоит только попытаться открыть рот, как глотку дерет так, словно в нее набили колотого стекла. Цукаучи с равнодушным видом смотрит на то, как он силится выкашлять гортань, а затем подает стакан воды. Дожидается пока он прочистит горло, и странно сдавленным голосом наконец спрашивает.

- Я не взял ее, - почти зло хрипит Кацки, и отворачивается.

Он не хочет об этом говорить. Как и видеть кого-либо. Детектив Цукаучи, кажется, удовлетворяется ответом, и тихо выходит.

Несмотря на это, заснуть больше не получается и Кацки лежит, тупо уставившись в стену, пока не приходят врачи.


*******



На поминках Кацки не плачет, как Киришима, и его не пидорасит как Тодороки. Он не знает, что вообще делать и как себя вести, потому что по сути ему просто никак.
Глухо ноют еще не конца сросшиеся ребра, ушибленные внутренности, сломанная рука. Раздражающе стягивает глотку черная удавка галстука. Давят на нервы слившиеся в сплошной поток назойливые плач и тихие всхлипывания.

Притащившая его сюда мать стоит вдалеке, пытаясь утешить рыдающую Мидорию-сан (называть ее "мамашей Деку" почему-то никогда не получалось даже в мыслях). Кацки уже наскреб кое-как ту крохотную часть себя, что не была чертовым сукиным сыном, и выразил ей свои соболезнования. Так что теперь ему хочется только свалить как можно быстрее.

Когда к ним подходит какой-то мужчина, Кацки не сразу понимает кто это. У мужчины сгорбленные плечи, спутанная копна кудрявых волос и едва различимые веснушки на бледном костистом лице. Кацки никогда еще не видел папаши Деку, и пиздец как несмешно, что впервые это случилось на его же похоронах. Впрочем, Кацки все равно даже не подходит к нему.
Тот, кого можно было назвать отцом Деку по праву, уже шесть лет как лежит в земле.


На поминках Деку собралась гребаная толпа: будто пришел каждый, кого тот когда-либо спасал. А может быть, так оно и есть. Кацки, в общем-то, нет до них дела.


Остаток церемонии он молча пялится на урну с тем, что когда-то было Деку, и никак не может поверить в реальность происходящего.



*****



Впервые это происходит в тот же день. Кацки приползает в свою полупустую квартиру, ненормально усталый, сам себе напоминая заползающего в берлогу пришибленного зверя.
Он проваливается в тяжелое душное болото, стоит только ему уложить гудящую голову на подушку. Долго беспокойно вертится, скручивая простыни, пока чернильная темнота перед глазами постепенно не сходит, расплываясь, и вытесняется глянцевой картинкой сна.

Ему снится церемония выпуска из Юуэй. Воспоминание-сон реалистично до болезненной рези в глазах.
Перед ним заново проносятся, вызывая смутное беспокойство, необычно умиротворённая улыбка Айзавы, радостные крики опьяневших от счастья одноклассников и невыносимо сильное, несмотря на свою невозможность, ощущение присутствия Олмайта.
Счастливая улыбка гребаного Деку, с его вконец заебавшим: давай постараемся, Каччан.

Просыпается он даже более разбитым, чем ложился.



******



Его раны излечиваются всего через две недели после смерти Деку. Все это время он с нетерпением ждет восстановления. Ему кажется, как только это произойдет, что-то наконец изменится.

Когда это происходит ничего не меняется. Реальность все так же кажется неестественно заторможенной. Дни проходят мимо, как если бы он торчал на дне реки, под толстым слоем воды. Словно он до сих пор спит и никак не может заставить себя проснуться.

Некоторое время он пытается работать в обычном темпе, но что-то мешает ему сосредоточиться. Чувство неправильности все нарастает, пока до него не доходит - Деку.
Его все еще много. Слишком много. О нем говорят и плачут везде: на улицах, в метро, в телевидении и интернете. Тысячи голосов сливаются в одно сплошное "Деку, Деку, Деку".

Но не в геройской сети. Она кажется ненормально пустой без своих надоедливых уведомлениях о том, что герой Деку берет дело, герой Деку выполнил взятое дело, что герой Деку случайно спас кого-то...
Кацки однажды замечает это, и с тех пор не может выкинуть из головы. Ему приходится прикладывать усилия, чтобы не проверять то и дело экран. А мысль, что ему больше не с кем соревноваться - никто не дышит в затылок, остервенело наступая на пятки - оглушает не хуже удара поддых. Чувство несоответствия не уходит, а только усиливается.



Кацки переводится на Хоккайдо. Идиотская, на первый взгляд, идея. Да и на второй с третьим тоже. Оправданием переводу послужили тренировки по развитию пределов причуды в условиях низких температур. Настоящую причину Кацки назвать не может, да и не хочет.

Хоккайдо бесит его с первой же минуты, как он ступает на его землю. Здешний собачий холод пробирает до костей, и Кацки ненавидит его. Так же, как ненавидит деревенеющие на ветру сухие ладони, мечущиеся от страха глаза местных недозлодеев и фальшиво-дружелюбных недогероев.
На Хоккайдо ночи кажутся ненормально длинным, хотя Кацки уверен, что на их широте это невозможно.
Но ночи длинные, и сны тоже.

Чем более замыленной смутной дымкой покрывается явь, тем четче и детальней становятся сновидения. Ему снится Юуэй: с ее просторными светлыми классами, шумными коридорами и мельтешащим тут и так Деку.
Каждый раз он просыпается до крайности переполненный препаршивейшим чувством глухой тоски.

Кацки ненавидит эти чувства, но даже ненависть кажется будто бы ненастоящей и припорошенной пылью.


******



В итоге Хоккайдо нужен всего месяц на то, чтобы в край его заебать. Он возвращается в Токио, и Урарака первая, кого он встречает по приезду.
Они нос к носу сталкиваются на патруле, и он почти вздрагивает от неожиданности. Слившаяся с посеревшим миром Урарака вызывает смутное отвращение.
Ее волосы выглядят короче, чем он запомнил, а лицо уродуют свежий шрам и насквозь фальшивая улыбка. Она растягивает в ней губы, кивая: все в порядке. То, что нихуя не в порядке разглядел бы даже слепой.
Он дергает плечами. Его не ебет. И именно потому что его не ебет, он тащит ее в ближайший бар - надираться вдрызг.

Утро встречает его лежащим на полу, с раскалывающейся от похмелья головой - главной причиной почему он, блядь, не бухает. Зато, к счастью, он полностью одет. Сучка Урарака мертвым сном дрыхнет на диване, с которого он, видимо, наебнулся ночью. Она тоже полностью одета, и одного этого хватает на то, чтобы выбить из него вздох облегчения.
Он уходит в душ, чтобы по возвращению обратно найти ее по-хозяйски сидящей на единственном в кухне стуле, с бутылкой в руках. Глаза у нее все еще стеклянные, но, как ему кажется, по большей части от головной боли. Теперь она не улыбается - кривит горько губы. Он делает вид, что не замечает ни этого, ни ее слез, и только грубо отбирает бутылку.

- Не тебе одной хуево.

Кацки и сам не уверен, относится ли это только к похмелью, поэтому когда она со слишком опустошенным видом кивает, отдает выпивку обратно.




В тот же день во всех газетах пестрят уебищные заголовки на тему того, как скоро Уравити оправилась после смерти Деку, и как быстро подхватил эстафету всегда питавший к нему неприязнь Граунд Зеро.
Кацки тошно от того насколько хуево это звучит само по себе, и он не сдерживается, взрывает камеры с микрофонами пары-тройки особенно обнаглевших уебков.

В тот же вечер ему названивает Очкарик. Голос у него самый что ни на есть суровый, совсем не тот дрожащий писк, с которым он зачитывал свою речь на похоронной церемонии. Очкарику интересно, настолько ли Кацки мудак, чтобы "воспользоваться состоянием Урараки-сан". Это так смешно, что в первые секунды он не может понять, действительно ли Очкарик не осознает насколько это, блядь, нелепо. Кацки, например, понимает. Именно поэтому Кацки громко ржет в трубку, и шлет его нахуй несколько раз. Напоследок он добавляет, что сучка Урарака куда опасней, чем Очкарик вообще только может себе представить, и нужно быть полным долбоебом, чтобы "воспользоваться" ей.
А Кацки далеко не долбоеб.


Разумеется, он также не говорит, что для этого нужно быть еще и куда большим ублюдком чем он на самом деле является. Едва ли кто-то ему поверит.




****


Журналисты сходят с ума, выспрашивая у него подробности "отпуска", "отношений" с героиней Уравити и "мнения" о том, как теперь героям быть. Кацки раздражается и кричит, но все это кажется странно наигранным. У него не получается разозлиться по-настоящему. Чувствующий себя сраной пустышкой, он вяло огрызается на вопросы и отделываетсяпустыми ругательствами, пока счетчик взорванных камер продолжает расти.

В какой-то момент (примерно тогда же, когда журналисты начинают доебываться до их с Деку "давней вражды и вроде бы дружбы") ему даже становиться интересно, какого хуя с расспросами о нем лезут именно к нему. Тот же Тодороки был все еще выше его в рейтинге, и с Деку они были куда как ближе, поближе даже, чем Деку с Ураракой. На взгляд Кацки, если с кем-то у Декуи могли быть "отношения", так это именно с ним. Но о нем ничего не слышно уже довольно давно.

Почему, он понимает, когда встречает его впервые после своего "отпуска".
Тодороки выглядит мертвым. В смысле, действительно, действительно мертвым. У него пепельное лицо, слои бинтов, лабиринтами тянущиеся под ворот и рукава одежды, пустой и совершенно бессмысленный взгляд.

Он напоминает несвежий труп, который, наверное, забыли похоронить еще в день смерти Деку, и это блядски пугает.

Они попадают на совместную зачистку одного из сотен раскиданных по Токио складов с какой-то нелегальной хуетой. И хотя Кацки всерьез ожидает, что тот и двигаться будет как ебанный мертвец, отыгрывая роль бесполезного балласта, в бою он куда больше чем раньше похож на идеально отлаженную бесчувственную машину. С заданием они справляются минут за двадцать максимум.

Вернувшись домой, Кацки еще долго разглядывает в зеркале собственное отражение. Из головы никак не получается выкинуть назойливо копошащиеся мысли о том, как же тогда выглядит для других он сам.



****


Кацки работает, работает и работает. Надирает задницы зарвавшимся ублюдкам, вычисляет прячущихся в подполье ублюдков. Даже, блядь, спасает людей. Со смертью второго Символа гребаного мира на улицы выползают просто тонны мелкой шушеры. Ничего такого, с чем нельзя было бы справиться и без всяких абсурдно мощных мутировавших передающихся по наследству словно сраный вирус причуд, но достаточно для того, чтобы лишить героев любой надежды на полноценный сон. Впрочем, его это совсем не огорчает. Ненормально яркие сны заебали даже больше удушающей реальности.


Где-то в промежутке слипшихся будней, он наконец опережает Тодороки. Новость не вызывает ничего, кроме горького привкуса разочарования. Впереди него теперь только кажущийся вечным со своей хмурой рожей Старатель, но он не чувствует по этому поводу ни капли азарта. Собственная скорая победа выглядит слишком очевидной, и впервые в жизни он забивает на рейтинги.


Кацки тупо въебывает как проклятый, и в череде мутных, словно отображающихся на старой зажеванной пленке дней, то и дело сталкивается с бывшими одноклассниками. В какой-то момент, он ловит себя на мысли о том, что мертвый взгляд не только у Тодороки. На самом деле, он у каждого из них. Все они разговаривают, двигаются и дерутся так же как и раньше. Последнее, набравшись опыта, они возможно делают даже лучше чем раньше.

Но точно так же, как и весь чертов мир вокруг, они кажутся блеклыми и ненастоящими. Словно запылившиеся портреты самих себя, на глаза которым художник когда-то забыл добавить пару бликов. Чувство неправильности происходящего усиливается каждый раз стоит им только столкнуться, и поэтому он старательно разрывает все имеющиеся контакты.

Несмотря на это, лента мира все равно продолжает крутиться по кругу, не замечая отсутствия грубо вырванных им фрагментов. Снова и снова выдавая заебавшую до тошноты размытую серость.

Но так же, как все сильнее затягивается туманной дымкой явь, сны продолжают становиться все реальнее.

Его тошнит и от этого.



*****



Кацки продолжают сниться сны. Он продолжает их ненавидеть. Это все еще не кошмары, но лучше бы были ими.

Теперь ему снится их неправдоподобно идиллическое детство, слишком яркие панорамы которого буквально выжигают мозги.

Он ненавидит то, что они кажутся более реальными, чем отсыревшее настоящее. Что в них всегда есть гребаный Деку. Живой. Что они не позволяют ему смириться уже наконец со случившимся и просто, блядь, жить дальше.

В конце концов, это становится таким невыносимым, что Кацки убегает как последнее ничтожество. Он забивает на здоровое питание и литрами глушит прежде ненавидимые им кофе с энергетиками, лишь бы спать как можно меньше и не увязать в собственных снах, как в гребаном болоте. Оседающая на языке смесь горечи и синтетической сладости вызывает глухое раздражение, но он все равно продолжает хлестать их под осуждающим взглядом матери, стабильно вламывающейся в его мертвую пустую квартиру.

Она, кажется, считает, что он страдает и его надо поддержать. Это почти так же смешно, как недавняя тирада Очкастого, но рассмеяться ей в лицо не позволяет давно вбитая ею же привычка. Кацки покорно позволяет приносить себе еду, и даже пытается реагировать на попытки разговорить. От всего этого так и веет скрипящей на зубах фальшью.

Она никак не комментирует ни его вид, ни то, что он делает со своей жизнью (или что он с ней не делает). Изредка выговаривает ему за неправильное питание и нездоровый трудоголизм, но никогда не задевает всерьез. И это тоже - неправильно. Кацки хочется встряхнуть ее за плечи, велеть наорать на себя как обычно, насрав на его чувства. Потому что нет, блядь, никаких ебаных чувств. Нет.

В такие моменты даже он сам кажется себе ненастоящим.

Но ничего не меняется, и он молчит, покорно принимая ее заботу, почти задыхаясь от отвращения к самому себе.


******


Мать пытается заботиться о нем. Тоже самое робко повторяет Киришима.
Кацки же тоскливо так, что хочется выть, стоит только завидеть его рожу. Такую же потерянную, как и у остальных. С такими же остекленевшими глазами.
Деку, этот чертов кусок дерьма, умудрился въесться под кожу всем и каждому.

Кацки тоскливо, потому что они уже давно не дети, и Киришиму нельзя привести в норму ни деньгами, ни уебищно тупыми шуточками-издевками. Потому что он давно уже знает, что тот не всегда непоколебимый и отчаянно счастливый идиот.
И от этой удушливой тоски Кацки не хочется ничего, кроме как въебать ему до крови и выбитых зубов при одном лишь виде отчаянно фальшивой "все нормально" улыбочки. Такой же фальшивой, как улыбка сраного Деку перед своей сраной смертью.

Вместо этого Кацки почему-то позволяет ему набиваться себе в напарники на операциях, таскать себя по барам и изображать веселье с "излечением от депрессии". Может отчасти потому, что с Киришимой, как и с Ураракой действительно становится легче. Совсем чуть-чуть. Он так давно мельтешит в его жизни с трудом игнорируемым, навязчиво ярким до нервного тика пятном, что ему присутствие прожигает собой даже густую муть сегодняшнего дня.

Кацки, еще пару месяцев назад старательно рвавшийся любые связи, позволяет заново впутать себя в них.

Может, просто потому что всем им хуево.


******



Кацки сдается и позволяет матери затащить себя на проверку к мозгоправу, когда никак не покидающее чувство нереальности происходящего заебывает настолько, что ухудшается его статистика.
Наверное, Кацки действительно устал. Потому что уже на второй сеанс, на который он притащился сразу после того как подорвал на патруле очередному отвратительному уебку голову, его прорывает. Он рассказывает обо всем: о смазавшейся веренице дней, неотличимо похожих друг на друга, о преследующем его чувстве фальшивости и заебавших до пелены перед глазами снах, в которых жизнь и близко не такая хуевая. В которых сраный Деку не умер, и живет своей ебанутой жизнью всеобщего спасителя. О том, что из-за этого его заебало чувство того, что реальность - нереальна, в отличие от ебаного сна.

Мозгоправ внимательно слушает его спутанные бредни, изредка кивает и со скрипом задрачивает что-то в свой блокнот. Дождавшись, пока его попустит, он некоторое время с важным видом молчит.
Кацки успевает пожалеть, вскипеть и успокоиться - это ебаный частный психолог, а не государственный психиатр с правом на лишение лицензии - прежде чем он раскрывает наконец рот и с осторожными опасающимися интонациями спрашивает:

- Можно ли сказать, что вы считаете, будто бы герой Деку - все еще жив?

В ответ Кацки почти истерически ржет, и шлет нахуй и его, и свою поджидающую за дверью мать.


******



Если бы его спросили о том, какое именно место лучше всего описывает его нынешнее самочувствие, он мог бы с уверенностью сказать: Тартар. Кацки слегка залипает на серые стены этого могильника для похороненных в нем заживо отбросов, позволяя провести себя в нужную комнату, и не сразу замечает как они останавливаются перед обшитой сталью дверью. Молчаливая охрана с опаской косится на него - с его репутацией ему все еще не особо доверяют, и вряд ли будут, будь он гребанным номером два хоть сто раз. Он выгоняет их парой хлестких ругательств и, не колеблясь, заходит внутрь.

Шигараки Томура выглядит даже более хуево, чем в их последнюю встречу. Если тогда он был практически гребаным исчадием ада, то сейчас он пустая шелуха, жалкий остаток себя прежнего. Жестко прикованный к стальному стулу, съежившийся под болезненно ярким светом ламп и без своих рук - всех рук - он выглядит настолько ничтожным, что Кацки не может выдавить из себя ни капли ненависти. Сплошное брезгливое презрение.

У Шигараки отсутствующий взгляд и бессмысленное лицо - он даже не зомби, как когда-то лестно отозвался о нем Кацки. Теперь он больше похож на раздавленное насекомое.
Кацки не садится, встает перед ним, и пытается высмотреть в этой пустышке хоть что-то от ублюдка, убившего Деку. Пустышка медленно поднимает голову, бессильно растягивая уголки гнилого рта в откровенно мерзенькой улыбке.

Узнал.

Шигараки безумно щерится и сплошным потоком выблевывает такой неописуемый бред, что Кацки даже не пытается прислушаться. Шигараки Томура теперь пустышка не только снаружи, но и внутри. Он выплевывает напыщенную чушь, надеясь задеть его разговорами о предсмертных криках гребаного Деку, и том, как ему должно быть хорошо теперь с его причудой. Поток чужого дерьма льется мимо ушей, и Кацки с несвойственным себе спокойствием безразлично наблюдает за кривляющимся ничтожеством.

Он пришел сюда, в надежде проснуться, но вместо этого попал на настоящий фарс одного актера.

Кацки выходит из комнаты стремительно, не давая ублюдку и шанса доиграть свою дерьмовую роль до конца.

Ему кажется, что мир душит его.



******


В какой-то момент зажеванная кассета ломается окончательно.

Кацки почти глохнет от собственного взрыва, но зато от злодея, едва не прикончившего Тодороки, остаются только ошметки горелой плоти - сраный мусор.
Сайдкики и подоспевшая полиция судорожно расчищают развалины бывшего торгового центра, разыскивают уцелевших после нападения гражданских и погружают раненных - Тодороки в том числе - в кареты скорой. Кацки рявкает на какого-то медика, пытавшегося утянуть его в одну из них, и уходит из этой дыры подальше. Точнее, пытается.
Привычно из ниоткуда - Кацки вспоминает о его присутствии на этой операции только сейчас -
появляется Шинсо, встает напротив, преграждая дорогу дальше. Кацки смотрит в его серое от усталости лицо, холодные безразличные глаза и едва ли не по слогам цедит:

- Отъебись.

- Сколько ты не спал?

От Шинсо подобные вопросы звучат просто смехотворно - синяки и то выглядят лучше его кругов под глазами - в отличие от них всех, Шинсо всегда выглядел живым мертвецом. Кацки начинает злиться, потому что для таких вопросов он должен выглядеть еще хуже.

- Пошел ты...

И, наверное, он действительно слишком вымотался, потому что в следующую секунду мир выключается.

Гребаный ублюдок и его сраная причуда.


******


Он просыпается в больнице, тяжело дыша от ярости. Сегодня ему приснился тот раз, когда чертов Деку кинулся на защиту какой-то безликой мелочи. Перед глазами все еще стоит его слезливое, отчаянное лицо и дрожащие кулаки. Настоящий, мать его, герой.
Ладони все еще слегка саднят после того злодея, и это так сильно напоминает ощущения от во сне, что почти пугает его. Кацки сдирает бинты и делает пару-тройку взрывов. Просто так.



******


Кацки не знает, что делает в палате у Тодороки. Они никогда не были друзьями или даже приятелями, хотя и на удивление хорошо работали в паре. Теперь же Кацки даже видеть его не хотелось, слишком уж хреново тот выглядел.

Кроме него здесь еще целая толпа бывших одноклассников, его присутствие не должно выделяться - нужно только скупо пожелать выздоровления и свалить - но он все равно чувствует себя лишним. Кацки давно уже не видел их, и теперь они застают его врасплох - все выглядят слишком нормально. Иногда в них проскальзывает что-то от прежних замерших кукол, проскальзывает и тут же теряется, утопая в бессмысленной болтовне. Кацки не вслушивается и не всматривается - он злится.
Мир словно шагнул вперед, оставив его позади.

Внутри вязко разливается горечь и разочарование, и Кацки идет к выходу, не оборачиваясь. У самых дверей он сталкивается с двумя женщинами смутно напоминающими Тодороки. У обеих красные глаза и усталые лица, но они не выглядят несчастными. Кацки все-таки оглядывается и заставляет себя посмотреть. Тодороки потрепан и выглядит откровенно дерьмово, у него тоже красные глаза и все еще больной взгляд. Кацки смотрит и чувствует, как удушливый стыд сжигает горечь - словно он вернулся на много лет назад в прошлое. Кацки снова застал то, что не должен был.

Но такой Тодороки выглядит настоящим, уже не походя на гребаный ходячий труп. И на этот раз Кацки не чувствует злости.



*****



Кацки берет отпуск неожиданно даже для самого себя. Серый мир вокруг не прекращает проигрывать одну и ту же заебавшую мелодию, но Кацки упорно спит до обеда, объедается исключительно полезной пищей и исправно навещает родителей, у которых от этого явно смешанные чувства. И это наконец-то, блядь, срабатывает.
Сны все так же сводят его с ума, еда - безвкусное дерьмо, а родители только раздражают, но он уже не чувствует себя сраной пустышкой. Кацки все еще вязнет в фальшивой серости, но он снова чувствует себя собой, и этого оказывается достаточно, чтобы сцепить зубы и взять себя наконец в руки.


И может поэтому Мидория Инко, позвонившая в дверь его картины, кажется совсем ирреальной. Она сильно сдала. Кацки почти мгновенно отводит взгляд, но все равно замечает и обвисшую пепельную кожу, и совсем по-старчески сгорбленные плечи. Мидория Инко похожа на древнюю старуху, и то, что у этой старухи знакомое лицо, пугает до чертиков.

Она отказывается зайти, только теребит нервно сумку - слишком знакомый жест - и долго мнется, перед тем как вытащить оттуда пачку старых школьных тетрадей. Знакомых до боли в тут же сжавшихся кулаках.

Кацки отстраненно выслушивает путанные объяснения о переезде и уборке перед ним, о перерытых вещах Деку и его найденных сраных записях. Мидория Инко, выглядящая как призрак, явилась, чтобы разворотить напоследок в его голове могилу собственного сына. Будто не хватает того, что Кацки до сих пор так и не зарыл ее до конца, позволив гниющему трупу - Деку - отравлять свою жизнь. Мидория Инко прощально кланяется ему, заставляя чувствовать себя грязно и жалко. Может быть поэтому Кацки и принимает от нее бесполезный старый мусор, раздражающее напоминание.



Кацки сам не знает почему не выбрасывает тетради к черту. Он долго держит их в руках, прежде чем положить на дальнюю полку и забыть. Искры с ладоней чуть опаляют обложки, но записи остаются целыми.


******


В этом году никто не устраивает встречу выпускников. Киришима звонит ему за несколько дней до этого, предлагает - просит, если начистоту - навестить со всеми могилу Деку. Кацки без зазрения совести посылает его к черту. Это не годовщина смерти Деку, и даже не его гребаная настоящая могила. Кацки там делать нечего. У прощающегося Киришимы до тошноты понимающий голос, но, к сожалению, Кацки не успевает послать его к черту еще раз.

Перед днем встречи он почти не спит, попросту не может заснуть. Ему давно уже не снилось прошлое, а настоящее почти вернулось в свою колею. Но в эту ночь предчувствие сводит его с ума, не дав и глаз прикрыть.

Наутро Кацки не выдерживает, хватает с полки запылившиеся тетради и выходит из квартиры. Он не едет на встречу, не едет к родителям, проезжает мимо пустого дома мертвого Деку и останавливается только у самой лесной чащи.

Здесь они когда-то играли в героев. Здесь Кацки его возненавидел.

Старый ручей высох, бревно развалилось и трухлявыми обломками усыпало его обмелевшее дно. Кацки садится прямо на холодную землю и открывает наконец тетради. Там - предсказуемо - сущий бред, шизофренические записи гребаного сталкера Деку. Страницы исписанного текста и много, слишком много - Кацки.

Кацки читает это дерьмо внимательнее, чем учебники когда-то. В какой-то момент ему кажется, что он может услышать чужое бормотание, заебывающее до белых пятен перед глазами.

В какой-то момент Кацки засыпает.

Во сне ему снова четыре. Он сидит в ручье - вода холодная, пробирает до костей, но ободранные колени все равно горят огнем. Голова кружится и болит, и он не сразу замечает руку прямо у себя под носом.

Гребаный Деку улыбается - робко, но открыто. Доверчиво.
Кацки хмурится и поджимает губы, но наконец-то поступает правильно.

Рука Деку теплая.






Проснувшись, Кацки не чувствует ничего особенного: мир не изменился. Никаких вернувшихся красок или хотя бы чувства облегчения. Но Кацки впервые за долгое время чувствует себя проснувшимся. Он смотрит в унылое серое небо еще пару минут, прежде чем сжечь тетради одним взрывом. Почему-то Кацки уверен - больше Деку ему сниться не будет.

@темы: Weekend fest, Июль 2018: Бакуго Кацуки, Текст

---

Работа над ошибками

[Professional Hero]

Название: Работа над ошибками
Автор:  Professional Hero
Бета:  Professional Hero
Пейринг/персонажи: Бакуго Кацки, Тодороки Шото
Персонаж месяца: Бакуго Кацки
Тип: джен (преслэш?)
Рейтинг: G
Жанр: slice of life, hurt/comfort
Размер: 964 слова
Саммари: Как показал пример Деку — с Тодороки нужно говорить. Словами через рот. С этим у Кацки всю жизнь были проблемы. Конкретно эту он в последнее время пытается побороть.
Дисклеймер: Boku no Hero Academia © Kōhei Horikoshi
Предупреждения: по мотивам 192-й главы.


Кацки не назвать дружелюбным человеком. Как там Тодороки двинул речь перед турниром — «он в Юэй не друзей заводить пришёл». Он и не заводит целенаправленно, просто как-то так получается, что они сами вокруг вьются, не реагируют на попытки отмахнуться и постепенно становятся неотъемлемой и привычной частью его, Кацки, жизни. Так стал привычным Киришима, слюнявый, черноглазая. И соевая рожа — иногда Кацки одалживает у него специи.

И даже Деку, хоть и не безусловно.

И, хоть Кацки этому и не особо рад, Тодороки.

Тодороки возвращается в общежитие незадолго до отбоя. Не то чтобы у них был чётко обозначенный комендантский час, но к одиннадцати большинство уже разбредается по комнатам, если только на дворе не суббота. Это такое негласное правило, которое все стараются не нарушать просто из уважения друг к другу и из опасения получить выволочку от Айзавы-сенсея. Кацки слышит, как грохочет входная дверь, гудение лифта, и хлопок двери в комнату аккурат над его собственной тоже слышит.

И снова — всего пару минут спустя.

Завтра учебный день. В гостиной наверняка уже никого не осталось, во всём общежитии погашен свет, а Тодороки не сидится у себя в комнате. После визита домой.

Кацки не хочет это признавать, но он беспокоится. Поэтому он нашаривает возле кровати тапки, набрасывает кардиган — общежитие неплохо отапливается, в комнатах очень даже тепло, но первый этаж — сплошной проходной двор, температура там заметно ниже, так что лучше не рисковать, — и выходит из спальни.

Тодороки ожидаемо обнаруживается на кухне. Что менее ожидаемо — не с хомячьими щеками, набитыми печеньем, а всего лишь колдующий над чайником. Кацки сразу делает вывод, что он немного «не здесь» — взгляд совсем отрешённый, а движения скупые, механические. Такое часто бывает у Деку, когда он загоняется. У Тодороки Кацки это видит чуть ли не впервые.

Наверное, это заразно.

Несколько минут Кацки молча наблюдает за ним — Тодороки, всё ещё в своём мире, будто бы вовсе его не замечает. Наливает чай, несколько раз ошибается шкафчиком, пытаясь найти печенье. В итоге берёт ракуган — приторно-сладкий, по мнению Кацки, с тем же успехом можно было просто сжевать несколько ложек сахара. Тодороки — единственный в классе, кто ест эту дрянь.

Тодороки хрустит сахарным цветочком и наматывает восьмёрки по кухне, сосредоточенно глядя в никуда. Маятник.

Кацки не выдерживает, когда на правом рукаве кофты Тодороки начинает появляться иней. Отлипает от стены, к которой прислонился, наблюдая, подходит на пару шагов.

— Ты как?

Тодороки не замечает, что чай в его кружке — совершенно дурацкая кружка с дурацким пятнистым котом — закипает.

— Эй.

Кацки злится, но не потому, что его игнорируют, а потому что Тодороки — придурок, у которого проблемы с контролем фонового проявления причуды. Причуд.

— Тодороки, отдуплись!

Тодороки смотрит на него удивлённо и рассеянно, будто только-только проснулся. На правом рукаве у него по-прежнему иней, на левом — пляшут и затухают искры. Ткань не плавится только благодаря огнеупорной пропитке — пару месяцев назад Кацки заметил, что Тодороки добавляет эту сладковато-пахнущую дрянь при стирке, проявил сугубо практический интерес, и теперь у его одежды был тот же чуть сладковатый запах, зато футболки жили значительно дольше.

— Извини. Задумался.

— Я заметил, — Кацки недовольно скрещивает руки на груди. Смотрит укоризненно и строго, а ещё, хоть это почти и незаметно, обеспокоенно.

Киришима говорил, что три дня назад, когда транслировали бойню на Кюсю, Тодороки совсем подкосило. Класс, за исключением Деку, самого Кацки и, может быть, зануды-старосты, не в курсе семейной драмы Тодороки. Для всех остальных это наверняка выглядело единственно-возможной реакцией. Кацки не знает, что думать.

— Ещё раз. Ты как?

— Не знаю. Наверное, не в порядке.

Тодороки смотрит куда-то в сторону, поверх чашки. Он не «наверное», он абсолютно точно не в порядке, и Кацки злится, что его это колышет.

— Я запутался.

Как раз это Кацки видит. Тодороки запутался в себе, как в чёртовом лабиринте, и каких монстров он там нарыл — вопрос не то чтобы риторический.

— Ты ведь в курсе моей… мм. Семейной ситуации, — говорит Тодороки после паузы. —Подслушал тогда.

— Я не подслушивал! — мгновенно взвивается Кацки. Это было почти случайно, ему нет дела до чужих тайн, он просто проходил мимо и решил проявить редкую тактичность, не стал прерывать чужой личный разговор…

— Услышал, — Тодороки даже не пытается раздуть конфликт, он вообще пассивный настолько, что это бесило бы, если бы не умиротворяло. — И когда отец подошёл ко мне поговорить — ну, после курсов, — ты тоже слышал.

Кацки хмурится. Тодороки шумно выдыхает и немножко дымится — выравнивает температуру тела, над ним завитками поднимается пар, и это почти смешно, но Кацки смеяться совершенно не тянет.

— Я… У тебя никогда не бывает ощущения, что ты совсем не знаешь свою семью? — спрашивает Тодороки, снова уткнувшись взглядом в чашку. По поверхности чая паутинкой разбегаются тонкие льдинки, и Кацки почти хочется Тодороки хорошенько пнуть, чтобы перестал загоняться, но это абсолютно точно не поможет. Как показал пример Деку — с Тодороки нужно говорить. Словами через рот.

С этим у Кацки всю жизнь были проблемы. Конкретно эту он в последнее время пытается побороть.

— Тебя нужно выслушать, пожалеть или дать совет? — спрашивает Кацки, задавив первый порыв съязвить или нахамить. — Если второе — это сразу не ко мне.

Тодороки как-то странно хлюпает чаем — то ли фыркает, то ли всхлипывает, то ли смеётся, Кацки не разбирает. Смотрит на Кацки устало, но доброжелательно.

— Первое и третье, наверное. Или нет. Наверное, мне просто надо проговорить всё вслух, чтобы самому разобраться. Ты не обязан слушать, но если ты всё равно не спишь…

Кацки с подозрением смотрит на чайник, в котором Тодороки заваривал мутно-зелёную жижу, напряжённо думает и включает кофеварку. Раз уж ему предстоит провести часть ночи в нехарактерной для себя роли задушевника…

Кацки абсолютно точно не нанимался психологом для Тодороки. Он вообще не хотел иметь с ним ничего общего, хватает того, что их обязали вместе ходить на курсы, раздражающе часто ставят в спарринги, и курсовую по истории современной героики они пишут вместе…

Но Тодороки завалил экзамен, потому что ему в голову ударили семейные проблемы, а Кацки — потому что не умел проявлять участие. Кажется, у них обоих сейчас отличная возможность провести работу над ошибками. Совместными усилиями.

@темы: Weekend fest, Июль 2018: Бакуго Кацуки, Текст

---

Принцесса

[Professional Hero]

Название: Принцесса
Автор: Professional Hero
Пейринг/персонажи: Бакуго Кацуки, Киришима Эйджиро, и другие.
Персонаж месяца: Бакуго Кацуки
Тип: джен, преслэш
Рейтинг: G
Жанр: Стеб, повседневность, кроссовер
Размер: 2187 слов
Саммари: Этот день с самого утра обещал быть той еще занозой в заднице.
Дисклеймер: Boku no Hero Academia © Kōhei Horikoshi
Предупреждения: Оос, ожп. Лютый стеб. Написано на тему одной картинки из постов ленты (поэтому кроссовер), мимо которой просто невозможно было пройти.



Этот день с самого утра обещал быть той еще занозой в заднице.

Все началось перед зимними каникулами, когда Айзава неожиданно сообщил своему классу, что в следующий понедельник они от имени Юей во главе с Всемогущим поедут в один из детских садов в качестве благотворительной акции.

И хотя Бакуго Кацуки решительно не понимал, что в этой мороке может быть хорошего, его дурные одноклассники буквально загорелись новым событием. Каждый норовил вслух предложить помощь своей причуды в том или ином моменте, а Деку в очередной раз принялся бурчать, как полоумный, рождая тупой и бессмысленный шум на фоне.

А потом один мелкий ублюдок, придушить бы его за это, завел разговор об одежде...

***

Под конец классного часа все затихли, когда Иида начал громко подытоживать основные моменты мероприятия. В конце своей речи он особенно подчеркнул, что по решению большинства, каждый в этот чрезвычайно важный для всех день будет обязан подойти к точке сбора в кимоно. Потому что, во-первых, канун рождества. А во-вторых, эта одежда по большей части заметная и будет идеально развлекать детей вместо рождественских костюмов, на которые деньги есть, к сожалению, не у всех. Где-то на задних рядах Урарака стыдливо опустила глаза вниз.

Бакуго фыркнул от абсурдности этой затеи.

- Какого хрена этих сопляков нужно еще и развлекать? – выплюнул он куда-то в пустоту. - Я к ним аниматором не нанимался.

Впрочем, его как обычно проигнорировали. Чертовое мнение большинства, будь оно хоть трижды неладно.

Сегодняшний классный час шел в их расписании последним уроком, так что после прозвучавшего звонка Бакуго смог сразу же направиться в сторону своей комнаты в общежитии. В подобной неразберихе он по определению не желал участвовать.

Стоило ему отойти от академии на пару футов, как позади начал привычно раздаваться топот быстрых шагов. А через несколько мгновений Киришима уже шагал наравне с ним.

- Чувак, мне кажется, будет очень круто! - восторженно воскликнул он, на ходу продевая руки в лямки своего рюкзака. – Нужно будет непременно повеселиться в эти праздники на всю катушку, - Дерьмоволосый в дебильном жесте поднял руку со сжатым кулаком, воодушевленно начиная ей размахивать из стороны в сторону.

Бакуго его проигнорировал, абсолютно не разделяя чужого восторга и немного от этого раздражаясь. Хотя в какой-то степени вечная болтовня Киришимы была для него уже почти привычна.

- … наверное, это и называется хорошим предчувствием, как думаешь? Кстати-кстати, я вот совершенно не ожидал, что идея Минеты внезапно окажется такой здравой.

- Вы просто пошли у него на поводу, как стадо баранов, - буркнул Бакуго.

- Ну нет, - не согласился Киришима. - Заменить костюмы на что-то другое, по мне, действительно хорошая мысль. Хотя, я сомневаюсь, что в родительском доме найдется на меня кимоно. Кажется, я его вообще ни разу в жизни не надевал.

- Повезло тебе, придурок.

Киришима удивленно раскрыл глаза.

- О, значит…

До понедельника оставалось еще несколько недель.


***

В день Х детсадовцы встретили их дружной любопытной гурьбой прямо с порога. Воспитательнице даже пришлось специально отгонять их от гостей, чтобы ученики Юей смогли в полном составе зайти в помещение и поставить свои сумки на пол.

К счастью, следом в зал влетел Всемогущий, и малышня быстро утратила к старшеклассникам всякий интерес, переключившись на более интересную цель. Цель явно выделялась своими габаритами, внушительным мешком подарков за спиной, длинной накладной бородой и громким Хо-хо-хо-хо.

(В голове каждого присутствующего даже невольно мелькнула мысль, что настоящий Санта-Клаус в мире все-таки существует.)

Пока Мидория восхищенно фотографировал на телефонную камеру новый образ своего кумира, Джиро, как ответственная за музыку, направилась к одиноко стоящему в углу пианино. А остальные старшеклассники начали доставать игрушки и гирлянды из своих пакетов, чтобы украсить заранее привезенную ель и развесить их по стенам и мебели.

Все быстро разделились на маленькие группы. За исключением Серо - он взаимодействовал сразу и со всеми (каждый согласился, что с его лентой работать было намного удобнее, чем с обычным скотчем).

Токоями, Асуи и Шоджи, как люди с самой дальней причудой, развешивали по стенам разноцветную мишуру, а елью по собственной инициативе занимались Аояма с Хагакуре. В скором времени к ним подключился и Минета, которому доверили украшение нижних веток. Каминари в это время все никак не мог разобраться, по какому принципу работали местные электрические гирлянды, а Бакуго с Ашидо вырезали из бумаги картинки на окна.

Несколько юрких мальчишек вначале даже попытались стащить со стола их ранние вырезки, но после угрозы Мины наслать на них злобного демона “Короля Взрывокиллера” немного испугались и на всякий случай решили оставить старшеклассников в покое.
Окон в детском саду оказалось немного, поэтому через полчаса Бакуго с Ашидо уже приклеивали к стеклам снежинки разных форм и размеров.

- Ребят, вам нужна помощь? – сзади к ним подошел Киришима. Детям явно нравился его костюм красного дракона, поэтому до этого он с радостным видом катал их на своих плечах.

- Поздно подошел, мы уже почти все развесили, - улыбнулась ему Мина, отдирая от своих ладоней ленты прилипшего скотча.

Бакуго лишь проворчал.

- Придурок, с твоими руками ты все равно был бы бесполезен, - намекая, что костюм Киришимы не предусматривал открытых ладоней. Заметив этот момент, Мина с удивлением дотронулась рукой до мягкого черного когтя.

- Кстати, а где ты достал этот костюм? - она хлопнула по соседнему месту рядом с собой. Киришима на это предложение ответил улыбкой, приседая рядом с ней на подоконник. Бакуго все еще продолжал работать позади них, временами задевая своими ногами их спины.

- Тецутецу дал, - неопределенно взмахнул рукой Киришима. - Видела на фестивале механического дракона класса Б? Братан сказал, что сначала они думали использовать этот костюм, что на мне. Но потом Мономе не хватило зрелищности, и они отказались от первоначальной задумки, вложив все силы в нового дракона.

Бакуго над их головами фыркнул.

- Этот неудачник просто высокомерный пижон.

Обреченно вздохнув, Киришима пихнул ногу Кацуки локтем. В ответ тот пнул его пяткой в спину, из-за чего Киришима едва не свалился с подоконника. Мина хихикнула, спокойно продолжая болтать ступнями в воздухе.

- По мне, Монома в какой-то степени прав, - задумчиво протянула она. – Костюм слишком безобиден. Может, стоило его сделать ...ммм ... ядовито - зеленым? Таким, знаешь, разъедающим глаза!

- Или просто одеть на одного Взрывного парня, - тут же подхватил Киришима.

- Точно. И накормить его перед этим карри, чтобы прямо огонь изо рта выдыхал!

Бакуго раздраженно зарычал, разворачиваясь, и начиная пинать в спину уже обоих.

- Харе трындеть, дерьмоголовые короли дурных вкусов! Прочь с моего подоконника!

Продолжая смеяться, Киришима хотел было пошутить, что подоконники, столбы и провода это вообще-то общественная территория и сидеть на них может не только Бакуго - а еще и голуби, воробьи, и другие нахохлившиеся пернатые.

Он даже начал об этом говорить, но маленькая девочка сбила его с мыслей.

Она осторожно подошла к веселившейся Ашидо и, дернув ее за рукав кимоно, тихо попросила присоединиться к игре. Когда Мина с улыбкой согласилась, ребенок за руку повел ее в середину помещения.

Бакуго спрыгнул с подоконника.

- Куда это она ее?

Киришима пожал плечами.

В это время дети собрали их одноклассниц в круг и объявили, что будут выбирать среди них самую лучшую принцессу. Одна из младших девочек начала раздавать остальным детям тетрадные листы с просьбой записать несколько критериев принцессы, чтобы все дети смогли с помощью честного голосования сравнить старшеклассниц между собой.

Каминари азартно поднял руку.

- А можно мне тоже записать пару пунктов?

Девочка, которая, по-видимому, являлась зачинщицей игры подняла на него высокомерный взгляд из-под челки.

- Заявки подают только незаинтересованные лица, - произнесла она скороговоркой, будто копировала кого-то или читала стихотворение. А затем демонстративно прошла прямо мимо Каминари. Тот от такого игнорирования аж опешил. В кругу учениц Юей начала от смеха орать Джиро.

Когда все листы снова оказались у одного человека, девочка тем же слегка самоуверенным тоном произнесла первый критерий.

“Каждая принцесса может разговаривать с животными”

В зале повисла тишина.
Всемогущий шепотом спросил, почему другие дети не шумели и никак не пытались помешать столь странной игре. Воспитательница так же тихо ему объяснила, что пока в этой группе детей только Акико – та девочка с длинной челкой, проявила свою причуду, поэтому дети негласно считали ее своим лидером.

Тем временем Тсую вышла на шаг вперед, обращая на себя внимание.

- Я лягушка, поэтому считаю, что этот пункт можно применить к каждой из нас, керо.

Каминари щелкнул пальцами, явно веселясь.

- Точно! И Токоями ведь тоже считается?

Фумикаге удивленно хлопнул глазами, совершенно не ожидая внезапного внимания к своей персоне. Девочка на ответ Тсую кивнула и взялась за следующий листок, называя второй пункт.

“Принцесса имеет магические волосы”

Девушки вопросительно переглянулись.

- Эх, здесь нужна Шиозаки, - заныла Ашидо. – Эти параметры слишком индивидуальные.

- Безысходность, - бросил Токоями.

…

Серо внезапно начал смеяться.

- А я знаю, кто может соответствовать этому пункту. Яойорозу, можешь создать, пожалуйста, расческу?

- Эм? Да, конечно, - без раздумий согласилась та, на секунду концентрируясь, и уже через несколько мгновений протягивая однокласснику искомый предмет.

- Спасибо, - отсалютовал Серо ладонью, с радостным предвкушением поворачиваясь в сторону сидящих на полу Бакуго с Киришимой.

- Какого? – только и успел бросить Кацуки, как Серо начал приглаживать ему волосы этой самой расческой со словами “Мистер Прилизончик, сиди смирно”. А потом быстро отпрыгнул на безопасное расстояние с громким “Та-дааа”. В это мгновение Бакуго злобно вскинулся на ноги, а его наспех расчесанные волосы, взорвавшись, снова вернулись в прежнее взъерошенное состояние.

Серо вновь начал ржать.

Бакуго хотел было уже ввязаться с ним в драку, но Киришима успел вовремя схватить его за запястье, предчувствуя нечто жаренное. Это Нечто подозрительно напоминало одну поджаренную задницу Серо.

Он снова дернул Бакуго на себя.

- Бро, успокойся, это всего лишь шутка.

- Дебильная шутка для таких же дебилов, - рыкнул Кацуки, останавливаясь. На его ладонях быстрыми искрами переливались маленькие бешеные взрывы.

Акико, как ни странно, согласилась с новым предложенным вариантом под громкий хохот Серо с Каминари и молчаливое недоумение всех остальных.

Девочка зачитала новый пункт.

“Принцесса имеет магические ладони”

Она подняла быстрый взгляд на Бакуго, и тут же опустила его, коротко выдохнув "Пойдет".

Теперь смеялись абсолютно все, включая даже Киришиму и слегка хохочущего в кулак Всемогущего.

Потому что это было довольно забавно.

- “Похищение”, – продолжила Акико, и снова подняла на парня вопросительный взгляд.

Бакуго беспомощно рычал в пустоту.

Киришима рядом с ним совсем сполз в лежачее положение.

Иида громко вставил, что над такими вещами вообще-то не положено смеяться, но даже Тодороки признал веселье всего происходящего.

- “Прекрасный принц?” - прозвучал новый пункт.

- Да ну вас нафиг, - рассвирепел Бакуго и широкими шагами вышел на улицу.

- Эй, ну, постой, - воскликнул Киришима, вставая на ноги и тоже скрываясь за дверью.

Никто из ребят особо не обратил внимания на их уход. Некоторые даже начали подшучивать над забавным совпадением.

- Non, - не громко произнес Аояма. – Не принц, а дракон.


***

На город наступали сумерки, в то время, как А класс завершал свои приготовления.

Каминари все же смог, наконец, разобраться с гирляндой и с довольным видом подключил ее, предварительно развесив на ели. Как только гирлянда засверкала своими огнями, взрослые приглушили лампы на потолке, и комната наполнилась мягким разноцветным свечением. Поймав праздничную волну, Джиро заиграла одну из своих любимых рождественских мелодий, которую всегда играл ее отец по праздникам. Комната потихоньку наполнялась домашним уютом.

В качестве последнего штриха Урарака взлетела под потолок и торжественно водрузила рождественскую звезду на самую макушку ели.

Дети вокруг елки восхищенно ахнули.

В позолоте игрушки сказочными огоньками отражалась гирлянда. И глядя на такую волшебную звезду, Акико вдруг вспомнила, что упустила одну очень важную деталь.


***

- Это еще че такое? – яростно прошипел Бакуго, когда на его голове внезапно нарисовалась золотая переливающаяся корона. Она святящимся кольцом обвила контур его головы, заканчиваясь где-то в волосах. Естественно, первым его действием стало желание выкинуть чертову диадему в ближайший мусоропровод. Но, как только он попытался это осуществить, его руки словно бы прошли сквозь графическое изображение.

- Наверное, причуда той девочки, - пожал плечами Киришима, едва улыбаясь в полутьме. Он так и не снял до сих пор свой костюм, время от времени развлекая им случайных прохожих. Бакуго на эти его выходки лишь недовольно называл Киришиму назойливым клоуном и упорно делал вид, что уходит от него куда подальше. Ну, по крайней мере, Киришима надеялся, что Бакуго только делал вид.

Пока Кацуки проклинал этот день на все лады, путаясь руками в чужой причуде, Киришима заметил, как его длинные оранжевые рукава с запястий переползли на локти.

- Кстати, не думал, что ты наденешь кимоно, - внезапно вырвалось у него. Бакуго безнадежно опустил руки, все еще продолжая с раздражением поглядывать на корону.

- Как будто у меня был выбор, - нехотя ответил он. – Если бы не надел, Четырехглазый точно закапал бы мне все мозги, и в итоге упросил бы Хвостатую создать какую-нибудь праздничную хренотень, еще более дебильную, чем это.

Киришима в поражении остановился. Бакуго бросил на него хмурый взгляд.

- Ты че об этом не догадался?

Эйджиро заторможено поднял руку к лицу, немного смущаясь своей недальновидности. До него только сейчас дошло, что он мог просто попросить Яойорозу создать для себя кимоно, а не искать его где-то на стороне.

Кацуки прыснул в кулак.

- Ты такой придурок, - рассмеялся он.

На улице постепенно начали включаться ночные фонари.

Киришиме оставалось лишь заворожено наблюдать, как теплый свет падал на ярко-оранжевое одеяние Бакуго, словно подсвечивая того изнутри.

А, быть может, Бакуго светился так все время.

Киришима невольно улыбнулся.

- И, правда, совсем как принцесса.

Кацуки почти моментально нахмурился и перешел в режим убийства.

На одной из вечерних улиц начали громыхать подозрительные взрывы, но через какое-то время они растворились в разноцветных, сияющих огнях предпраздничного салюта.

@темы: Weekend fest, Июль 2018: Бакуго Кацуки, Текст

---

[Professional Hero]

Название: Напарники
Автор:  Professional Hero
Бета:  Professional Hero
Пейринг/персонажи: Тодороки Шото, Бакуго Кацуки
Персонаж месяца: Бакуго Кацуки
Тип: джен, преслэш
Рейтинг: G
Жанр: полицейское!АУ, слайс, экшн
Размер: 1656 слов
Саммари: Без совместных тренировок они перестают друг друга понимать.
Дисклеймер: Boku no Hero Academia © Kōhei Horikoshi
Предупреждения: ООС

ЧИТАТЬ

Серое весеннее небо озарила ослепительно яркая вспышка.
Темное облако газа медленно опустилось на землю, окутывая улицу. Через несколько секунд отовсюду начали раздаваться глухие приступы кашля — люди задыхались от острого запаха гари, в панике выбегая из высоких офисных зданий, боясь не успеть выбраться. На земле валялись острые осколки, громко гудели сирены пожарных машин, густая пыль перемешивалась с черным ядовитым дымом.
Иида и Яойорозу, прибывшие на место нападения одними из первых, эвакуировали сотрудников, которые еще не успели покинуть застекленные высотки. Раздался еще один мощный взрыв, и всё здание затряслось, штукатурка с потолка начала мелко крошиться, стены заходили ходуном.
Иида, успевший поднатореть на многочисленных патрулях, должен был быстро среагировать и успеть выбраться из-под падающих сверху обломков. Яойорозу не уступала ему в профессионализме.
Тодороки, вляпавшийся внизу в перестрелку, хотел проверить, все ли у ребят в порядке — те слишком долго не выходили из здания после последнего взрыва. Он смог ненадолго отвлечь соперника и, пригнувшись, побежал ко входу. Сделав пару шагов в сторону, Тодороки услышал позади себя разъяренный крик Бакуго.
— Свалить решил, половинчатый? — спросил тот, перебежками направляясь ближе.
— Иида и Яойорозу до сих пор не вышли, — ответил Тодороки, обеспокоенно указывая на полуразрушенный офис.
— Тогда какого хрена ты вообще еще тут? — резко перебил Бакуго, стреляя из револьвера в сторону выглянувшего из-за угла преступника, и это точно значило одну из вариаций «иди, я прикрою».
Тодороки молча кивнул, соглашаясь, и помчался к зданию — он уже давно привык к такой манере общения. Совместные тренировки с напарником приносили свои плоды, они уже даже могли понимать друг друга и разговаривать как нормальные люди, а не только бесполезно лаяться.
Обычно Тодороки тренировался поздно вечером, когда в зале уже никого не было, поэтому он сильно удивился, когда обнаружил там подтягивающегося на турнике злого Бакуго. Тодороки не хотел прерывать его или мешать, поэтому молча прошел к инвентарю и начал заниматься.
Так продолжалось довольно долго — они тренировались по разным углам зала, даже не глядя друг на друга, пока однажды Тодороки это не надоело. Заниматься вместе всегда было эффективнее — можно было отработать новые захваты и отточить старые приемы, доводя их до совершенства, а они все-таки были напарниками. Вероятно, Бакуго думал также, когда соглашался на первый совместный спарринг. Тодороки тогда здорово досталось — Бакуго оказался напористым и выносливым, наносил сильные и четкие удары практически без остановок. Тодороки не был против, он видел, что Бакуго, как и ему, нужно было выплеснуть эмоции, накопившиеся за время монотонных полицейских патрулей.
С тех пор прошло много времени, теперь они постоянно тренировались вместе, и этого было более чем достаточно, чтобы они понимали друг друга с полуслова.

***
Тодороки на ходу обдумывал план отступления в случае, если группа преступников уже успела проникнуть внутрь. Из размышлений его вывел сильный толчок в спину.
— Твою мать, половинчатый, не витай в облаках, а следи за боем! — проорал налетевший на него Бакуго, тело и ноги которого стянула прочная сетка. — Сколько раз я еще должен спасать твою задницу?
— Спасибо, — поблагодарил его Тодороки и опустил взгляд вниз: Бакуго сидел на земле и громко матерился, безуспешно пытаясь выпутаться. У него никак не получалось — зацепившиеся веревки сильно сжимали тело, не давая пошевелиться.
Тодороки огляделся, действовать нужно было быстро — он присел на корточки, пытаясь помочь отыскать начало веревки. Бакуго даже не взглянул в его сторону и продолжил безрезультатно дергать веревку руками в разные стороны, стараясь растянуть ее шире и выпутаться.
— Бакуго, давай я помогу, — предложил Тодороки.
— Не нужна мне твоя помощь, — прорычал Бакуго в ответ.
— Времени мало, поэтому постарайся не двигаться, — попросил Тодороки, одним глазом наблюдая за мелькнувшим вдалеке маньяком, известным как Даби, которого они не могли засадить за решетку уже полгода. Руки предательски потряхивало, напряжение становилось невыносимым, время шло на секунды. Сердце билось где-то под ребрами. Тодороки боялся не успеть, ему было страшно за жизнь, которая сейчас фактически находилась в его руках. Взгляд метался по веревке, то и дело хаотично цепляясь за рельефные руки и тяжело вздымающуюся грудь.
— Блядь, половинчатый, сам же ноешь про время, шевели руками быстрее, — прошипел Бакуго.
Тодороки надавил на его грудь, заставляя лечь и перевернуться на живот. Осмотрел — странные зубчатые крючки на кончиках веревок глубоко засели в ткани одежды, превращая сеть в спутанный клубок. Тодороки оттянул веревку руками и попытался разорвать.
— У тебя силенок маловато, половинчатый, — съязвил Бакуго.
— Я могу попробовать ножом, — сказал Тодороки, потянувшись к поясу, и тихо цыкнул. Привычного ножа из набора на месте не оказалось. Вероятно, он выронил его при столкновении.
Тодороки просунул руку под веревку и попытался снять нож с пояса Бакуго, стараясь не дотрагиваться горячими пальцами до напряженных мышц под слоем униформы.
— Половинчатый, какого хрена ты творишь? Сдохнуть хочешь? Убери руки, — Бакуго заерзал, пытаясь отодвинуться.
— Я, кажется, потерял свой нож. Чтобы ты смог выбраться, мне нужен твой. Поэтому не дергайся, пожалуйста, — попросил Тодороки, наконец, дотягиваясь до чехла.
После нескольких движений ножом веревка поддалась и лопнула. Бакуго вскочил на ноги и быстрым шагом направился к группе захвата, к мелькающему там Каминари. Быстро оценив обстановку, Тодороки побежал ко входу в здание, Ииды и Яойорозу до сих пор не было. Скорее всего они все еще не вышли и нуждались в помощи.
Перед тем, как зайти внутрь, Тодороки быстро окинул взглядом пространство перед зданием, наткнувшись на засевшего за рекламным щитом Бакуго, и бросился в темноту. И тут же напоролся на кулак врага — из-за поворота показался незнакомый амбал, и Тодороки повезло, что в выставленной руке оказался не нож, а всего лишь кастет. Сориентировавшись и вовремя заблокировав следующий удар, Тодороки оттолкнул его и побежал к не внушающей доверие лестнице, ведущей наверх. Амбал шумно следовал за ним.
Оказавшись на пятом этаже и вбежав в первую попавшуюся комнату, Тодороки невольно зажмурился, едва не пропустив следующий удар в спину — яркий свет пробивался сквозь разрушенные стены, на месте которых раньше были огромные окна. Тодороки хорошо понимал, что нападавший был крупнее и превосходил его в силе, но нельзя было позволить ему рыскать в здании, в котором все еще находились его коллеги, поэтому он развернулся и встал в боевую стойку.
Спустя минуту Тодороки уже дышал через раз и плохо чувствовал ноги — долгая изматывающая операция начинала давать о себе знать в самый неподходящий момент. Он старался сохранить концентрацию, но с каждым новым ударом противника она медленно испарялась, избегать атак становилось труднее — силы медленно иссякали. Тодороки в любой момент мог вызвать подмогу — у каждого в команде была рация, по которой можно было связаться, но сейчас он не видел в этом необходимости. Тихо шуршащая рация позволяла слышать, как продвигается эвакуация, задержание и перестрелка, и Тодороки понимал, что свободных рук поблизости сейчас нет.
Он уловил момент и, наконец, одним четким ударом обезвредил противника. Надев на него наручники и отойдя в сторону, Тодороки согнулся, уперев руки в колени — ему нужна была передышка. Преступник был обезврежен, но он потратил на него слишком много времени. Тодороки подумал, что они с Бакуго давно не тренировались вместе, только на заданиях, и то сейчас это происходило довольно редко. По рации, сквозь помехи, раздался знакомый голос — Яойорозу отчитывалась об успешном выводе заложников через запасный выход, никто не пострадал, Иида был с ней. Облегченно выдохнув, Тодороки выпрямился и, кое-как удерживаясь на ногах, направился вниз.
Выйдя на улицу, Тодороки услышал знакомый голос — между ним и Бакуго стояла знаменитая воровка Тога и смотрела на того в упор, скрестив руки за спиной. Девушка стремительно дернулась, и Тодороки, быстро сориентировавшись, бросился к ней, увидев блеснувший в руке нож.
— Я так соскучилась, — безумно крикнула Тога, — боюсь, что это наша последняя встреча, но не волнуйся, я передам ему твое сердце!
Тодороки не успевал. Он заметил, как Бакуго пропустил один скользящий удар, пропоровший ему плечо, и сжал зубы, стараясь двигаться быстрее. Тога отвлеклась, заметив его, и Бакуго выбил ногой нож из ее рук, проводя захват и оказываясь за ее спиной. Тодороки в считанные мгновения сократил расстояние и оказался достаточно близко, чтобы помочь. Он видел, как Тога достала из рукава второй нож и собралась нанести удар, но Тодороки вовремя успел перехватить ее руку и прижал к земле. Надев на нее наручники, они посадил Тогу в машину, чтобы ее доставили в участок. Скорее всего, она снова сбежит, но это была уже не их проблема. У группы захвата и остальных тоже все заканчивалось — преступников грузили в машины, пострадавших увозили на машинах скорой помощи, офицеры докладывались в участки и общались со свидетелями, собирая информацию.
— Нахрена ты вмешался, половинчатый? — взбесился Бакуго, хватая Тодороки за грудки, когда они остались вдвоем.
— Тебе грозила опасность, — отчеканил Тодороки.
— Я бы справился! — заорал Бакуго, грубо отталкивая его.
— Парни, у вас все в порядке? — обеспокоенно спросил подошедший к ним Киришима.
— Да, — кивнул Тодороки. — Где остальные члены группировки?
— Их предводитель, тот хакер Шигараки, и еще четверо смылись, восьмерых только что арестовали, про остальных ничего не слышно. Мы, вместе с Серо и Миной, идем искать людей, которые не успели эвакуироваться. Присоединяйтесь, ничья помощь не будет лишней, — попрощавшись, Эйджиро направился в сторону огромного торгового центра, находящегося на противоположной улице, расспрашивать свидетелей.
Тодороки развернулся, собираясь поехать в участок, но прямо перед машиной его остановил Бакуго.
— Так зачем ты влез? Опять недооцениваешь меня, половинчатый?
— Я увидел Тогу и подумал... — Тодороки не успел договорить, Бакуго открыл дверь.
— Много думаешь, — выплюнул он, присаживаясь на водительское сидение.
Между ними повисло молчание. Тодороки сел рядом, видя, как Бакуго левой рукой придерживает раненое плечо, смотря куда-то вдаль нечитаемым взглядом. Светлые волосы были все в пыли, на лице множество ссадин на лице кровили. Это напомнило Тодороки о спаррингах, которых не было в последние несколько месяцев из-за активировавшейся Лиги, частых вызовов и патрулей. Во время нападения Бакуго прикрывал его, как всегда, и он был ему за это благодарен.
Несмотря на ругань и постоянное ворчание, они все-таки смогли сработаться. Возможно Бакуго тоже не хватало их тренировок — он был раздражительнее, чем обычно, пил кофе литрами и матерился в два раза чаще.
Неожиданно Тодороки почувствовал рядом с собой шевеление — Бакуго откинулся на спинку и прикрыл глаза, шумно выдыхая.
— Бакуго? — окликнул Тодороки.
— Чего тебе? — тот скосил глаза и развернулся в пол-оборота.
— Потренируемся? — прямо спросил Тодороки.
По резко изменившемуся выражению лица было видно, что Бакуго немного растерялся. Пауза затянулась. Тодороки надеялся, что не ошибся в своих предположениях.
— Завтра в девять вечера, — равнодушно бросил Бакуго, заводя мотор и выезжая с парковки.
Тодороки устало пристегнулся и глубоко вдохнул, раздумывая над прошедшим днем. Сегодня ему стоило хорошенько выспаться, потому что завтра снова начнутся изнуряющие и давно забытые парные тренировки. Нужные им обоим.

@темы: Weekend fest, Июль 2018: Бакуго Кацуки, Текст

---

[Professional Hero]

Название: Летний лагерь Юэй
Автор:  Professional Hero
Пейринг/персонажи: тодобаку
Персонаж месяца: Бакуго Кацки
Тип: слеш
Рейтинг: G
Жанр: стрип, пропущенная сцена, ангст
Дисклеймер: Boku no Hero Academia © Kōhei Horikoshi

СМОТРЕТЬ

@темы: Визуал, Weekend fest, Июль 2018: Бакуго Кацуки

---

[Professional Hero]

Название: Пуговица
Автор:  Professional Hero
Бета:  Professional Hero
Пейринг/персонажи: Бакуго Кацки/Урарака Очако, Мидория Изуку
Персонаж месяца: Бакуго Кацки
Тип: джен, гет
Рейтинг: PG
Жанр: драма, ангст, геройская повседневность
Размер: мини, 2 317 слов
Саммари: Кацки не знал, куда ему бежать и что теперь делать. Кроме как работать и мстить.
Дисклеймер: Boku no Hero Academia © Kōhei Horikoshi
Предупреждения: 1. Постканон, около пяти лет после окончания Юэй; 2. Возможен OOC персонажей; 3. Смерть персонажа; 4. Мат; 5. В тексте использована одна из японских традиций, согласно которой выпускающийся школьник дарит вторую пуговицу со своего пиджака девушке, которая ему нравится. Об этой традиции автор знает ровно то, что ему сказал Гугл.

Кацки хорошо помнил: в день выпуска из Юэй шёл проливной дождь. Из-за его плотной стены и разлившейся в воздухе туманной дымки мир вокруг казался до тошноты блёклым и поскучневшим – что тогда, что сейчас по воспоминаниям. Время стёрло мелкие детали и незначительные подробности, оставив в памяти отпечатки самых ярких моментов: промокшие насквозь ботинки, сломанные спицы зонта, собрание в огромном актовом зале на речь директора и гимн Юэй и – круглолицая Урарака. Она сияла фестивальным фонариком, гордая своим выпуском, прижимала к груди аттестат и весело болтала с придурком Деку и занудой-очкариком. За её спиной простиралось окно с текучими разводами дождевых капель на стекле, и серый рассеянный свет красил Урараку в приглушённые цвета, лишал её обычной яркости. Но – она, чёрт возьми, сияла изнутри, и это было лучше любой цветастой одежды.

Кацки никогда не был сентиментальным. Никогда не был романтиком. Он был самим собой: наблюдал за ней без утайки или сопливой робости, и Урарака, поймав его взгляд, торопливо отвернулась к окну – только и успел, что увидеть её заалевшие щёки.

Ситуация накануне была – тупая, как в сёдзе-манге, идиоту Киришиме бы понравилось. На спарринге, о котором его попросила сама Урарака, Кацки уложил её подсечкой и придавил к полу, обездвижив и нависнув сверху. Никакой сраной романтики, у неё не лились слёзы от обиды или боли, а ему не стало внезапно стыдно – оба тяжело дышали, Урарака наблюдала за Кацки, сердито хмурясь, а он крепко держал её и внимательно смотрел в ответ, чтобы не дать шанса схитрить. Пот застилал глаза, шум крови звучал в ушах набатом, а в мышцах поселилось напряжение. Когда Кацки отпустил её – разжал жёсткую, почти бульдожью хватку – Урарака даже не стала подниматься на ноги, так и осталась на полу растирать раскрасневшиеся руки. И слова её прозвучали совсем не романтично, толкнув развернувшегося было к выходу Кацки в спину:

– Ты мне всё равно нравишься.

И – мать его, финиш. Девчонки признавались ему и раньше, но это была первая, которая всерьёз ему нравилась, и которая сказала всё так, словно просила никуман купить. Кацки оценил признание – а ещё вспомнил, что вообще-то при поступлении пообещал сам себе посвятить всё время исключительно героике и становлению номером один.

Он тогда – в спортзале – не дал ей точного ответа. Не потому, что струсил, а потому что хотел подумать и всё взвесить. Их ждала работа напарниками про сразу после выпуска, на личную жизнь времени не было в принципе, но дурында круглолицая всё равно решила, что её признание прозвучало глупо. Это она сказала Кацки, когда он поймал её после церемонии и оттащил на безлюдную лестницу на втором этаже академии. И добавила:

– Я всё понимаю. Сейчас… это лишнее. Ты будешь в Токио, а я полечу в Кумамото, и как скоро свидимся, вопрос… Но именно поэтому я решила не молчать.

Урарака смотрела прямо ему в глаза. Кацки видел, как ей хотелось отвести взгляд или сбежать, но она ещё на первом году проявляла поразительное упрямство. Её волнение выдавало то, как она стискивала пальцы в кулаки до побелевших костяшек и как пыталась дышать – ровно и будто по внутренней команде.

Кацки и сам знал, что вспыльчив. Что умеет вести за собой и обладает харизмой, но навыки простого общения с людьми у него – хождение по минному полю, где этим минным полем выступает он сам. Урарака явно не знала, чего ждать, а он просто скрутил с пиджака вторую пуговицу и сунул ей в ладонь. Сухо сказал, внутренне напрягаясь:

– Держи давай, круглолицая. Чего руки такие кривые? Уронишь сейчас!

Он – минное поле. Неосторожный шаг, и рванёт к чёрту. Но Кацки помнил, как Урарака сначала удивлённо приподняла брови, потом смешно вытянула губы буквой «О» и тут же расплылась в улыбке не просто довольной, а счастливой.

Если бы внутренний свет мог становиться настоящим, Кацки бы в тот день ослепило нахрен.

– Спасибо! – воскликнула она, и щёки её алели. Тряхнула головой – смешно, отросшие волосы хлестнули её по лицу, а Кацки хмыкнул и перевёл взгляд на шумящий за окном дождь.

– Тебя закоротит сейчас, как дебила Пикачу.

Она, конечно, возмутилась. Не романтично, не мило – они препирались, но Кацки чувствовал внутреннее удовлетворение. Дождь за пределами школы разошёлся до ливня, пузырящегося водой в огромных лужах, одноклассники бродили по школе ностальгирующими привидениями, а они были вдвоём, и он не жалел о своём решении.

Личная жизнь для героя – роскошь. Он понимал это и принимал их отношения на расстоянии, длящиеся почти пять лет. Короткие встречи, праздники порознь, периодические совместные миссии и сотрудничество офисами, звонки и сообщения – это было непросто, но естественно. Кацки жил с этим, мирился с этим…

И не мог смириться с чужим тихим:

– Мне очень жаль, Взрывокиллер… Бакуго-сан. Прошу, заберите вещи Ура… Урараки-сан.

Настоящее било Кацки прямо под дых. Грёбаное настоящее с усталым врачом перед дверями морга, с мрачно застывшим рядом Цукаучи и пакетом с вещами, которые были при Урараке в момент её смерти. Кацки стискивал его пальцами, чувствуя нарастающую внутри дрожь вместе с медленно просыпающимся гневом, и не знал, куда ему бежать и что теперь делать. Кроме как работать и мстить – но кому, какой суке мстить?!

Урарака погибла во время спасения людей после теракта. Тот устроили остатки Альянса злодеев, но по отчётам никто не остался на свободе – кого поймали, кого убили при задержании. Устраивать самосуд Кацки бы никто не позволил, поэтому он тщательно проверил все документы и сводки, чтобы удостовериться: никакая тварь действительно не сбежала. Это не уняло горячую, почти обжигающую злобу, и не успокоило совести, но устраивать побег ради убийства виновника – не дело.

Урарака бы не простила ему этого.

Он бы сам себя не простил, если бы поддался слабости.

– Каччан… – от вида придурка Деку, припёршегося к нему в офис после работы, Кацки застыл в оцепенении. Уже давно перевалило за полночь, ночной Токио сиял неоновыми огнями, уличными фонарями и слепыми окнами домов, а он только недавно закончил проверять последний отчёт о патруле по своей территории. На языке горчил дешёвый кофе из автомата, плечо неприятно оттягивала сумка с обмундированием костюма, а дебил Деку топтался у стеклянных дверей офиса и смотрел на Кацки с бараньим выражением лица. – Доброго тебе вечера! Я тут мимо проходил, хотел узнать, как твоя… работа.

Они не виделись с похорон Урараки, и Кацки был бы готов не видеться ещё лет сто. Не потому, что ревновал её к Деку – вот ещё, между Деку и Ураракой была разве что дружба, он никогда не был тупицей, чтобы не понимать очевидного. Просто Кацки ненавидел, когда его жалели, а Деку…

«Блядский Деку, лезущий не в своё дело».

… наверняка уверен, что Кацки не инвентарь на тренировках молотит и не преступников на заданиях, а продумывает планы мести. Это же Деку – у него мозги набекрень и гипертрофированное желание помочь даже там, где это нахер не нужно.

Кацки и без того было мерзко.

– Прекрасно. А теперь двигай по своим делам, – он раздражённо скривился и шагнул на улицу. Дежурный махнул ему в спину – Кацки видел это в отражении стеклянных дверей офиса. – Или у тебя их мало?

Раньше бы он мог дать Деку по роже. Пожалуй, с контролем гнева всё же становилось лучше – но недостаточно. Тот клокотал в груди пока горячим недовольством, но с каждым взглядом идиота рядом креп и рос, грозясь выплеснуться наружу очередным взрывом. Деку старался держаться спокойно, но это отвратительное печально-сочувствующее выражение застыло в глубине его зрачков – держать в узде эмоции придурку ещё учиться и учиться.

Спасибо, что без ядерной живой мимики, как в школе.

– Дел всегда много, – ответил наконец Деку и поспешил за Кацки следом. Тот уже шагал по освещённой ночными огнями улице, и всё, чему ему хотелось – вернуться скорее домой. В мертвенно тихую, нужную в основном для ночлега квартиру, и меньше всего Кацки старался думать о том, как Урарака могла бы её оживить, если бы они когда-нибудь съехались.

Пуговица с собственного школьного пиджака привычно скользнула в ладонь, стоило сунуть руку в карман куртки. Кацки нашёл пуговицу в вещах Урараки – Асуи потом поделилась, что та всегда носила её при себе. Говорила, что наудачу.

Если бы дебил Деку прямо сейчас начал пиздеть про Урараку, Кацки бы дал ему пинка и отправил на проезжую часть.

Но дебил всё же отрастил себе немного мозгов – поравнялся с Кацки и сказал:

– На самом деле… я не просто так пришёл. Есть пара моментов по работе, которые я бы хотел с тобой обсудить. Это важно, и я думал позвонить ещё днём, но… всё-таки это не телефонный разговор.

Мимо них с шумом пронеслось несколько машин. Поток воздуха бросил в лицо взвесь мелкой пыли, по асфальту прошуршал обрывок газеты, и Кацки в раздражении прикрыл глаза и быстро провёл по ним кулаком. Проморгался и, крепче стиснув пуговицу в кулаке, сунул руки обратно в карманы.

– Что за моменты такие, если ты пригрёб ко мне так поздно?

Если Деку зовёт его сотрудничать… наверняка что-то хреновое. Но работа – это хорошо, Кацки было легче нырнуть в неё с головой и как можно меньше думать о личном.

Личное оказалось для него – для него, блядь! – чересчур болезненным. Но Кацки бы солгал самому себе, если бы сказал, что жалеет о прошлом.

Несколько минут они шли молча, широкий тротуар легко ложился под ноги. Кацки петлял между редкими прохожими, заворачивал за углы домов и магазинов и изредка бросал взгляды на небо. Чёрное, без единого облака, с круглой луной в вышине. Но шаг, ещё шаг и поворот на светофоре – и та скрылась за огромной металлически-стеклянной высоткой.

Урарака один раз вытащила его полюбоваться на небо.

Пуговица в кулаке, казалось, почти жгла кожу.

– По-хорошему, я собираюсь объявить все детали на собрании завтра в своём офисе, – голос Деку вырвал Кацки из тягучих, как трясина, мыслей. Тряхнув головой, он краем глаза взглянул на придурка: тот вышагивал рядом, хмурясь, и слова его звучали спокойно и задумчиво. В кои-то веки бросил свою привычку жутко бубнить на людях! Но Кацки предпочёл сосредоточиться на чужих словах, а не на прошлом, – … но подумал, что кое-что должен передать тебе лично. И прямо сегодня.

– Разбазариваешь ценные данные от своих информаторов аж на улице? – Кацки скептически хмыкнул, но Деку не смутился. Баранье выражение пропало с его лица, и сейчас он снова напоминал настоящего героя: собранного, решительного. И смотрел прямо, не отводя взгляда.

Кацки даже притормозил. Светофор мигал зелёным, но пешеходный переход и проезжая часть на узкой улочке были пусты – только они вдвоём. Это начинавшаяся перпендикулярно улица ночных развлекательных заведений пестрела и шумела частыми прохожими – до слуха Кацки долетал тихий гул голосов и музыки.

– Я думаю, те, кто мог бы нас подслушать, и так всё знают. – Деку выглядел серьёзным. Кацки вопросительно выгнул бровь, без слов торопя – рожай быстрее, дубилина! Раздражение слегка улеглось, но это ещё ничего не значило. – Думаю, сейчас это самая горячая информация на чёрном рынке. А до героев она только-только начала доходить…

Кацки досадливо цыкнул. Деку выдохнул и быстро выдал:

– Шигараки Томура жив.

Это было похоже на взрыв. Кацки замер, балансируя на бордюре, и на несколько мгновений, кажется, забыл, как дышать. Секунда, другая – и он с тихим свистом втянул воздух сквозь стиснутые зубы, а кулаки сжал так сильно, что пуговица больно впилась в ладонь. Он даже ощутил боль не сразу, позволив мгновенно вспыхнувшей ярости захлестнуть себя с головой. Кацки видел, как Деку шарахнулся в сторону, но бить его не стал – фитиль ярости как вспыхнул, так быстро догорел, и хватило его лишь на удар кулаком по столбу светофора рядом. Тот скрипнул, костяшки пальцев ожгло болью, и Кацки с чертыханьем разжал кулак.

Пуговица с еле слышным металлическим звоном упала на асфальт. Крутанулась вокруг своей оси и замерла – аккурат между Кацки и Деку.

Воцарившаяся тишина не была полной. Всё ещё в отдалении звучала жизнь ночного города, и где-то в этом городе – или другом? С живучего ублюдка станется съебать искать штаб получше! – бродил грёбаный Шигараки Томура.

Они были уверены, что эта падла склеила ласты ещё полтора года назад. Тогда в Токио, где Альянс устроил себе новый штаб, была настоящая кровавая баня, из которой не все герои вышли здоровыми или даже живыми. Но ряды злодеев тоже проредили знатно, и последний теракт с их участием, ставший роковым для Урараки, очень походил на попытку отомстить. Укусить побольнее – напоследок.

Теперь Кацки мог поклясться, что всё это не случайность.

– Каччан? – осторожный вопрос Деку заставил его встряхнуться, выныривая из мыслей и сосредотачиваясь на реальности. Рывком нагнувшись, Кацки подхватил с земли пуговицу и сунул её в карман джинсов, а потом поправил сползшую было с плеча сумку. Мрачно оглянулся на Деку и криво ухмыльнулся тому, как тот нехорошо нахмурился.

Придурок.

Кацки не безмозглый, чтобы тупо подставляться. Он отомстит – но сделает это с умом.

Шагараки Томуре лучше прыгнуть с моста, если он не хочет гнить в Тартаре до конца своих дней.

– Кто бы сомневался… Вот же обмудок, – Кацки сжал и разжал пальцы. Содранные о железо костяшки отзывались горячей пульсирующей болью. Точно так же внутри Кацки пульсировало мрачное чувство, похожее на смесь злого предвкушения, ненависти и адреналина. – Кто ещё сейчас в курсе?

– Тодороки-кун. Узнал даже раньше и для достоверности пробил по своим каналам, – Деку смотрел настороженно и внимательно. – Остальным объявлю завтра на собрании. В двенадцать дня, у меня в офисе. Буд…

– Буду, – Кацки дёрнул плечом, свободным от сумки. – Не распыляйся. Сам не опоздай лучше.

Всё это было только началом. Подготовкой к новому витку затяжной войны, Кацки чуял это. Собрание с объявлениями, охи-ахи-предложения, поиск информации, анализ, планы со стратегиями… ожидание нового удара – он будет, не может не быть. Кацки даже не торопился припирать Деку к стенке немедленно, чтобы выпытать все подробности – ещё успеет.

Урарака бы одобрила.

Урарака бы тоже не рванула в такую авантюру с горячей головой.

Кацки глубоко вздохнул и выдохнул. Деку продолжал пялиться на него с лицом человека, ожидающего немедленного хука в челюсть. Чёртов подозрительный задрот! Мысли Кацки были совершенно о другом.

Теперь он окончательно понимал, что должен сделать. Герой он, держащий своё слово, или, блядь, кто?

«Не ссы, круглолицая. Всё у тебя получится» – сказал Урараке как-то. И пусть этого уже не случится, пусть её больше нет, но уж Кацки постарается расставить все точки над i.

Уёбки из Альянса в принципе не должны свободно ходить по земле.

– Тогда… до встречи? – Деку, явно слегка обескураженный паузой, вздёрнул подбородок. Кацки сухо и отрывисто кивнул ему и, бросив взгляд на снова замигавший зелёным светофор, быстро перешёл на другую сторону улочки и пустился дальше в путь. Идиот Деку не поскакал вслед, но его взгляд Кацки явственно ощущал между лопаток до тех пор, пока не завернул за угол.

Ну что за дурак. Что он, что трезвонящий через день Киришима…

Кацки выдохнул и хлопнул себя по карманам джинсов.

Завтра начиналась война.

И удача ему тоже пригодится.

@темы: Weekend fest, Июль 2018: Бакуго Кацуки, Текст

---

[Professional Hero]

Название: Метод пряника
Автор:  Professional Hero
Бета:  Professional Hero
Пейринг/персонажи: Мидория Изуку/Бакуго Кацуки
Персонаж месяца: Бакуго Кацуки
Тип: преслэш
Рейтинг: G
Жанр: цирковое AU, повседневность
Размер: 2995 слов
Саммари: С крупными хищниками всегда непросто.
Дисклеймер: Boku no Hero Academia © Kōhei Horikoshi
Предупреждения: ООС и бессюжетица

Читать

В темное закулисье свет со сцены почти не проникал, поэтому стойки с инвентарем освещались только отдаленными бликами софитов, когда приподнимался красный занавес. Изуку сидел на декоративной бочке и подглядывал за выступлениями, отодвинув тяжелую ткань. Они с Хикари должны были выходить через тридцать минут, время еще было, а перед ними в программе стояли Каччан, чей номер должен был начаться в ближайшую минуту, и братья Тодороки.

Духота и жара проникали даже сюда — с таким количеством людей кондиционеры справлялись плохо, особенно сейчас, в летнее время. Изуку сглотнул вязкую слюну, огляделся и нервно приподнялся на руках, усаживаясь поудобнее. Поправил черную бабочку на костюме, пригладил и так сидящую в обтяжку жилетку, проверил карманы брюк. Вроде все было в порядке, ничего не торчало и не выбивалось из образа, не к чему было прицепиться, даже непослушные кудрявые волосы после гримерки лежали красиво.

Хотя Каччан, конечно, все равно обязательно нашел бы в нем какой-нибудь изъян.

В зале началось оживление — верхний свет потух, зрители загомонили, раздались редкие хлопки, и конферансье объявил начало. Темнота накрыла площадку. В звенящей предвкушением тишине Изуку затаил дыхание и почти вжался лицом в пахнущую пылью ткань. Каждый раз это было как впервые: Каччан выступал, а он не мог отвести взгляд. Даже спустя столько лет, даже после всех репетиций, которые наблюдал вживую, даже несмотря на то, что знал, сколько времени тот тратит на тренировки и подготовку.

Это все равно была настоящая магия.

Вместе с первым раскатом тяжелой музыки об пол в центре сцены ударились большие веревки — пои, на автомате вспомнил Изуку. Он знал каждое название, был знаком с инвентарем и трюками, записывал по старой привычке все самое интересное, что не мог уместить в голове за раз.

Во все стороны полетели яркие искры, и Каччан шагнул вперед, повторяя мощные взмахи и удары в ритме льющегося из колонок рока. Его кожа в оранжевых отблесках матово подсвечивалась, черный рисунок на голом торсе придавал ему вид древнего жреца какого-нибудь опасного культа. Темные, почти черные тени не позволяли рассмотреть лицо, переползали по напрягающимся мышцам, прятали спину и цепи, на которых держались веревки. Всполохи от быстро движущихся огненных полос облизывали тело, поблескивали на пряжках черных свободных штанов и высоких ботинок. Каччан не был похож на человека, он напоминал яростного огненного духа, исполняющего смертельный танец — в каждом движении чувствовалась агрессия, будто тот не выступал на сцене, а по-настоящему сражался, используя подвластную ему стихию.

Будто готов был выйти в зал и начать убивать, гневно рыча и превращая в пепел зрителей только за то, что они стали свидетелями таинства, не предназначенного для человеческих глаз. И каждый из них умирал бы счастливым — Изуку точно так и сделал бы, настолько происходящее на сцене его очаровывало.

Каччан был воплощением опасности, живым пламенем, невероятно красивым и завораживающим. Сколько бы Изуку ни наблюдал, он ни разу не видел, чтобы огонь причинил ему вред. Ни разу не замечал, чтобы Каччан ошибся или оступился. Каждое движение было выверенным, плавным в своей резкости, естественным и настоящим, его продолжением. Им самим. У Изуку никогда так не получалось. Он мечтал однажды встать с ним на одну ступеньку, добиться такого же совершенства в своем деле, тренируясь до изнеможения и постоянно развиваясь, но знал, что между ними лежит целая пропасть из нескольких цирковых поколений и таланта. И чего-то особенного, что было только у Каччана, что позволяло ему жить цирком, никогда не сдаваясь.

Он заметил, что сжал во вспотевших ладонях ткань тесных брюк, и рвано выдохнул, отпуская — сердце замирало от каждого взмаха и музыкального аккорда, мешало дышать и нормально, правильно думать. От Каччана невозможно было оторвать взгляд, и Изуку прекрасно понимал, почему некоторые зрители платят бешеные деньги только за то, чтобы один раз увидеть его выступление.

Позади раздалось глухое ворчание, и стоящая за спиной клетка заходила ходуном — Хикари почувствовал его неуверенное настроение и занервничал. Третий номер за день, последний на сегодня, пока был их пределом, больше они оба не выдерживали — Хикари не хватало терпения и собранности, а Изуку не доставало твердости, чтобы заставлять.

Он обернулся. В полумраке тигриные глаза отсвечивали жуткими зелеными кругами, как у сказочного монстра — Хикари стоял у прутьев и водил по ним носом, недовольно рыча. Даже в темноте было видно поблескивающие под приподнятой в недовольном оскале губой клыки.

Изуку вздохнул, бросив последний взгляд на сцену, слез с бочки и подошел ближе. Хикари в ответ ощерился и прижал уши.

— Ну, что такое? — вздохнул Изуку и опустился на одно колено, встречаясь с ним глазами.

Тигр не моргал, требовательно вглядываясь, словно что-то выискивая, а затем отступил вглубь клетки. Изуку встал, открыл дверцу своим ключом и, не задумываясь, вошел внутрь. От Хикари разило недовольством и опасностью, но он знал его как себя, с самого его детства, и мог предугадать каждую реакцию, каждый взгляд, каждый негромкий рык. Когда-то давно наставник объяснял ему: если хочешь, чтобы тигр тебя услышал, придется самому научиться слушать и понимать чувства, не облеченные в слова — дыхание, звуки, взгляды и жесты. Научиться их читать и предсказывать. И так же, без слов, отвечать — сливаясь, становясь одним неделимым целым.

Изуку задержал дыхание, пытаясь подстроиться под движения мощной грудной клетки, и уже через пару секунд они задышали в одном темпе. Он представил насыпанный в клетке песок под лапами, прохладный и рассыпчатый, и себя — таким, как его видел Хикари, словно смотрелся в наклоненное зеркало. В нос ярче ударили запахи, волосы на загривке встали дыбом, звуки со сцены показались оглушительно громкими, а темнота стала не такой плотной — даже зрение как будто обострилось.

Изуку не просто дышал в одном ритме, он сам становился тигром. И этот тигр был сильнее.

Изуку не считал себя хорошим учеником, но это, самое главное умение, усвоить успел. Он сделал шаг вперед, и Хикари одновременно шагнул навстречу, зеркально повторяя, угрожающе припал к земле и яростно мотнул хвостом. Со стороны могло показаться, что он его сейчас разорвет — именно так и выглядели их выступления, именно за этим чувством зрители и приходили в их небольшой цирк, оставаясь до самого конца. Каждый их номер был уникальным, чистой импровизацией, больше таких не было ни у одной труппы в ближайших городах. Зрители называли их «завораживающими».

Конечно, большую часть известности цирку приносили гениальный Каччан, известный на всю страну со своими невероятными фаер-шоу, и гимнасты Тодороки. Но Изуку тоже по-своему играл с огнем, и они с Хикари очень старались показать зрителям, как много могут вместе тигр и человек, связанные не только сухой техникой дрессировки.

Когда тигр подошел почти вплотную, напрягшись, словно для прыжка, Изуку протянул руку и положил ладонь на теплый лоб, не разрывая зрительный контакт. Медленно, задерживая дыхание, провел по мягкой шерсти до прижатого уха, скользнул пальцами к мощной пушистой шее и опустился на колени. Хикари продолжал гулко рычать — он почти никогда не переставал, постоянно проверяя его границы на прочность, и вибрации привычно отдавались по всему телу от большого мокрого носа до кончика полосатого хвоста, ощущались под пальцами и ладонями, будто Изуку трогал большой мохнатый механизм. На несколько мгновений они замерли, а потом клекот в широкой груди стал тише и постепенно перешел в мягкое, почти нежное ворчание. Хикари прикрыл глаза, отпуская его взгляд, и ткнулся лбом в его лоб, позволяя обнять себя за широкую морду.

С тиграми было непросто — отношения строились на доминировании, и Изуку постоянно приходилось доказывать большому хищнику, что он тут главный по праву сильнейшего. Что он не отпустит, не отступится. Что ему можно доверять. Это накладывало определенные обязательства — подчиняясь, Хикари вручал ему свою жизнь, позволял защищать и заботиться в обмен на послушание. Однажды утратив его доверие, Изуку вряд ли удалось бы снова его вернуть, слишком многое было вложено в эту связь.

Изуку никогда не использовал силу и запугивание — даже раньше, когда только учился, путешествуя с разными цирками, и сейчас это очень сильно выделяло его среди дрессировщиков в других труппах. После смерти наставника он работал со многими животными, но ни с одним не получалось наладить правильный контакт, ни одного не получалось почувствовать, как учил наставник, поэтому все тело Изуку покрывали множественные шрамы от неудачных попыток. В то время его называли худшим дрессировщиком и перестали доверять работать даже с собаками.

Изуку не жалел. Это были издержки профессии и выбранного пути — с детства любимые тигры не могли привыкнуть работать с ним без кнута и палки, не доверяли, слепо подчиняясь предыдущим дрессировщикам. К тому же, когда выбор стоял между причинением боли животному и получением травм, он выбирал второе и платил по полной ставке.

А потом Изуку встретил Хикари, маленького озлобленного тигренка, отказывающегося от еды и огрызающегося на каждого, кто рисковал протянуть руку. Не помогало ничего, даже вода, которую обычно боялись крупные кошки. Говорили, что его отняли от дикой тигрицы, и приручить такого вряд ли вышло бы даже у профи мирового уровня, поэтому в цирке он числился бесполезным ртом, и единственным вариантом было продать его зоопарку или заповеднику.

Когда Изуку впервые увидел его глаза, то понял: с ним — получится. После чего выкупил тигренка, потратив все свои накопленные сбережения, и с того момента ни разу об этом не пожалел.

Позади раздался едва заметный шорох, и Изуку отстранился, даже с закрытыми глазами почувствовав, как всеми мышцами своего тела напрягся Хикари.

— Однажды ты так и подохнешь, бесполезный зоофил, — хрипло произнес взмыленный Каччан, разглядывая их через прутья клетки. Его грудь влажно блестела, волосы торчали растрепанными колючками, в руках он сжимал инвентарь, явно только что вернувшись с выступления. Изуку даже не заметил, когда оно закончилось — в состоянии полутранса, требуемом для контакта, вокруг не оставалось ничего, кроме Хикари. Он промолчал и глубоко вдохнул, принюхиваясь одновременно с тигром. Почти ощутил чужой горячий запах — воображение подбросило воспоминания, от Каччана наверняка пахло гарью, потом и адреналином, как всегда после выступлений. Изуку слишком хорошо его изучил за время знакомства, судьба будто нарочно тащила их друг за другом, сталкивая в каждом случайном цирке, пока они не встретились снова в этом, самом последнем, принадлежащем семье Тодороки.

Каччан с ним никогда не выбирал выражения. Вот и сейчас во всей его позе, от высоких ботинок до раскрашенного голого торса, очевидно читался вызов. Как всегда. Изуку ощутил стойкое, явно не свое, желание зарычать, и замотал головой, поднимаясь с колен и пытаясь разогнать морок. Выпрямился, отряхиваясь и разворачиваясь, и Хикари привычно занял место справа и чуть позади, как они часто отрабатывали на манеже.

Изуку почти незаметным жестом указал ему не двигаться, и тигр беспрекословно подчинился — они до сих пор были связаны. Изуку чувствовал, что настроился слишком рано, ощущения были не из приятных — его словно раздвоило, и одна часть точно была недостаточно дипломатичной для общения с Каччаном.

Клетка громко звякнула, закрываясь, когда он вышел навстречу. Туда тянуло как магнитом — задрать, продемонстрировать, подмять. Каччан неторопливо разбирал инвентарь для выступления и искоса рассматривал с пренебрежением, словно неприятное насекомое. Изуку видел, как вздымается его грудная клетка, как он дышит — спокойно, глубоко и размеренно, — и неожиданно подстроился, подхватывая волну.

— Не зоофил, а дрессировщик, Каччан, — не своим голосом произнес он. С тиграми разговаривать не приходилось, и сейчас слова давались с трудом, как будто Изуку вспоминал давно забытый язык.

Тот удивленно нахмурился и сглотнул, скрещивая руки на груди в защитном жесте. Изуку мгновенно почувствовал, как Каччан отклоняется дальше, пытаясь избежать его приближения, и нервничает — от него в стороны разлилось смутное беспокойство, каждое его дерганое движение говорило об этом, инстинкты работали раньше, чем он это осознавал.

Изуку не мог услышать, но был уверен, что даже его сердце забилось чаще.

Казалось, воздух между ними заполнило электричеством — воображаемые разряды затрещали, грозясь превратиться в настоящую молнию.

— Просто мои методы, — продолжил Изуку, ловя себя на том, что невольно использует те же гипнотические нотки, что и с Хикари, — отличаются от обычных…

Он дружелюбно улыбнулся и сделал несколько шагов, приблизившись почти вплотную. Каччан напротив замер, весь ощетинившись, и приоткрыл рот, но так ничего и не сказал — в полумраке его удивительные красные глаза с расширенными во всю радужку зрачками поблескивали так же, как и тигриные. Он молчал, и это было странно и непривычно — Каччан будто забыл, как нужно ругаться, завороженно следя за его движениями.

Прямо как Хикари.

Изуку понял, что ведет себя с ним также, пытаясь приручить, как крупного хищника. И это почему-то сработало. Установленная связь была шаткой, хрупкой и недоверчивой, но она была, и это удивляло больше всего.

Каччан всегда его ненавидел, сколько он себя помнил — они встретились под крылом великого артиста, наставника Изуку, который мог буквально все, за что в молодости получил прозвище Всемогущий. Никто не знал, как он это делал. В любом цирковом шоу ему не было равных, каждое выступление было уникальным, Всемогущий один воплощал в себе целую цирковую труппу и ни с кем не делился своими секретами.

Кроме Изуку и Бакуго.

Но если Каччан был там с самого начала, потому что обладал кучей талантов, то Изуку появился случайно — Всемогущий заметил его, когда один из цирковых львов застрял лапой в прутьях транспортной клетки, а Изуку ломанулся помогать, боясь, что зверь может пострадать. Всемогущий тогда так и спросил у застывшего в шоке Изуку, вытаращившегося на него, как на второе солнце: «Любишь животных? А цирк?». И Изуку рассказал — о том, что знает все его записанные выступления наизусть, и о том, что помнит название каждого трюка, и вообще вне себя от счастья, потому что постерами со Всемогущим с четырех лет разве что сам не обклеивался, заставил фигурками все поверхности в доме и мечтал однажды стать хоть немного похожим на него. Он поэтому и ошивался поблизости — тогда удалось достать билет только на одно восхитительное выступление, а увидеть хотелось гораздо больше.

О цирке Изуку мечтать боялся — не хватало таланта, уверенности и сил. Но цирк нашел его сам, когда Всемогущий разглядел в нем что-то, видное только ему одному, и у Изуку появился настоящий шанс, самое счастливое событие в его жизни.

С Каччаном у них сразу не сложилось — тот был гением из цирковой династии, с четкой целью и прекрасной физической подготовкой, а Изуку — едва вылезшим из-под материнского крыла новичком, которому приходилось начинать с самых азов. У них просто был разный уровень, а люди в мире никогда не рождались равными, Изуку всегда прекрасно это понимал.

Хотя, других артистов Каччан тоже не особо любил — огрызался, отказывался выполнять мелкие поручения, игнорировал, и вообще уважал только Всемогущего и их жутковатого акробата Айзаву. Возможно, потому что мрачного и похожего на зомби артиста побаивались абсолютно все, даже Всемогущий.

Поначалу Каччан часто называл его бесполезным и слабым, придирался к каждой ошибке и слову, дал внезапно прижившееся впоследствии цирковое прозвище, докапывался до мелочей, задирал и почему-то постоянно обращал на него внимание. Изуку же… восхищался. И ничего не мог с собой поделать. У Каччана получалось абсолютно все, за что бы он ни брался, но когда он брал в руки шесты или пои, поджигал и начинал танцевать, тренируясь, Изуку терял связь с реальностью и забывал, как нужно дышать. У него не получалось его возненавидеть. Это было не просто красиво — это казалось волшебством, настоящей магией, и Каччан творил ее играючи легко, заставляя огонь послушно огибать свое тело, не касаясь обжигающими языками пламени. Пожалуй, это ему действительно нравилось, он полностью погружался в танец, не замечая никого вокруг, запросто меняя инвентарь — пои на шесты, шесты на веера, веера — на чаши, обручи, мячи… Огонь был его частью, продолжением рук и тела, он освещал его снаружи, не причиняя вреда, и горел внутри, выплескиваясь во вспыльчивом характере. Каччан в глазах Изуку сам был воплощением бушующего пламени — красивым и смертоносным, завораживающе опасным. А огню было положено гореть и обжигать все вокруг себя.

Изуку слишком сильно им восторгался, настолько, что однажды это стало заметно остальным. Наставнику — в первую очередь, но он почему-то ничего не сказал, только настоял на том, чтобы Изуку продолжал работать с тиграми, даже если его не станет, и не бросал цирковое дело, несмотря ни на что.

И теперь Изуку, кажется, начинал понимать, почему.

Каччан загипнотизировано смотрел на него, рефлекторно сжимая пальцы на локтях сложенных рук. Изуку множество раз видел такое — так выглядел послушный тигр, готовый подчиниться любому жесту дрессировщика. Так выглядела связь, и она работала в обе стороны.

Продолжая удерживать его взгляд, Изуку приподнялся на мыски, чтобы оказаться на одном уровне, и уперся лбом в его, внезапно гораздо более горячий. Мир знакомо сузился до них двоих, и все вокруг, кроме этой странной нити, словно перестало существовать.

— Хикари не нападает на меня, потому что знает, что я никогда не причиню ему боль, — почти прошептал Изуку, прикасаясь носом к носу, и почувствовал, как по спине бегут мурашки от упоительного ощущения собственной силы, — использую только метод «пряника»…

Сердце сбилось с ритма, ускоряясь, в горле запершило, подушечки пальцев странно закололо. Стало жарко. Он облизал сухие губы и потянулся к своей жилетке, доставая освежающий леденец. Не глядя вниз, действуя наощупь, пальцами засунул его в карман чужих широких штанов, и Каччан ему это позволил. Медленно, словно пьяный, тот перевел взгляд на его рот и сглотнул — Изуку заметил, как дернулся кадык на еще влажной шее, и втянул носом острый запах. Каччан пах гарью и опасностью — как настоящий огненный демон, но послушно стоял напротив, не шевелясь. Не делая ничего из того, что Изуку мог бы ему запретить.

Еще чуть-чуть, и он назвал бы его «хорошим мальчиком», погладил по голове, зарываясь в жесткие волосы, и все это вылилось бы во что-то совершенно безвозвратное, но громкий звонок над головами заставил их буквально отпрыгнуть друг от друга, вырывая из оцепенения.

— Блять! — выругался Каччан и замотал головой, вцепляясь пальцами в волосы и быстро моргая. — Ублюдок, что это было? Что ты со мной сделал?!

Изуку понял, что хотел сделать что-то очень странное, и почти в этом преуспел, поэтому густо покраснел, чувствуя, как краска заливает лицо и шею, и в панике замахал руками. Стоило рассеяться привычному рабочему трансу, как смущение затопило его до самой макушки. Все как-то вышло из-под контроля…

— Н-ничего, честно! Я ничего такого не делал! — запнувшись, воскликнул он. Каччан смерил его убийственным взглядом с ног до головы, оскалился, шагнул вперед и схватил за грудки, явно намереваясь испортить себе репутацию очередным членовредительством, но тут внешний занавес опустился, и подошедший младший Тодороки флегматично сообщил:

— Мидория, твоя очередь. Мы закончили.

Каччан цыкнул, отпустил его, подхватил инвентарь и двинулся в сторону раздевалок, ни разу больше не обернувшись. Изуку облегченно выдохнул, позволяя себе расслабиться — по крайней мере, в этот раз обошлось без жертв.

Хикари в клетке ударил лапой по прутьям и заворчал. Изуку перевел на него взгляд и увидел, как тот ревниво на него смотрит, нервно подергивая ушами.

— Это же Каччан, — непонятно зачем сказал Изуку, словно оправдываясь, и виновато улыбнулся, пожимая плечами. Достал из специального кармана на поясе лакомство и кинул тигру, заставляя поймать на лету. — Хороший мальчик.

Он даже не представлял, что его метод дрессировки может работать на людях. Но это открывало внезапные перспективы, о которых Изуку старательно пытался не думать, выходя с Хикари под свет софитов и улыбаясь зрителям.

Но, наверное, Каччан и впрямь был не совсем человеком.

@темы: Weekend fest, Июль 2018: Бакуго Кацуки, Текст

---

[Professional Hero]

Название: collateral damage
Автор:  Professional Hero
Пейринг/персонажи: Тодороки, Бакуго, остальные по мелочи
Персонаж месяца: Бакуго Кацки
Тип: джен
Рейтинг: PG за маты
Жанр: мафия!АУ, экшн, стёб
Размер: 2336 слов
Саммари: два идиота, один чемодан и перцовый баллончик
Дисклеймер: Boku no Hero Academia © Kōhei Horikoshi
Предупреждения: ООС и атг. автор не умеет в персонажей, сюжет, стиль или юмор. главное - получайте удовольствие!

- Итак, работа простая, как два пальца обоссать, даже ты, двумордый, не сможешь налажать, - объяснял Бакуго, поворачивая ключ зажигания. Если бы он носил галстук, Тодороки бы им его задушил.
- Мы заходим, - продолжал Бакуго, выруливая с парковки. - Здороваемся с Шестируким, ты строишь свою обычную кислую мину, я забираю чемодан с выручкой, мы выходим, садимся в машину, едем до офиса и отдаём чемодан Олмайту.
Бакуго ухмыльнулся, и в глазах его блеснули искорки хищного безумия.
- Проще не бывает, - закончил он, вдавливая педаль газа в пол.
Что может пойти не так?
Всё.

Тодороки понял, что дело - жопа, когда в коридоре их не встретила охрана. Если снимать роскошный номер в самой дорогой гостинице города для подпольного казино, где ставки делают звёзды кино, спортсмены мирового уровня и основатели миллиардных компаний, то парочка крепких парней на подхвате потребуется хотя бы для того, чтобы держать этих упившихся утырков в рамках приличий и подальше от банка.
Но в коридоре было пусто, а дверной замок номера был вырван с мясом. Обменявшись взглядами с Бакуго, Тодороки достал верную беретту и встал рядом с дверью. Идти первым значило либо схлопотать пулю в лоб, либо - что без сомнений в сотню раз хуже, - выслушивать незамолкающий словесный понос Бакуго, что он ненавидит быть вторым.
Выхватив пару глоков и нацепив свою самую дикую рожу, Бакуго с ноги распахнул дверь и влетел головой вперёд, пригибаясь под потенциальным градом пуль. Выстрелов не последовало, зато раздался усталый голос:
- Что-то вы долго сегодня.

Шестирукий Шоджи, или для друзей просто - Шестирукий - был парнем таким высоким и крепким, что заставляло подозревать его мать в порочных связях с медведем. Тодороки высокий, Бакуго широкоплечий, но оба они выглядели малолетками рядом с Шестируким. Несмотря на его комплекцию крупногабаритного шкафа с ручищами, которые могли бы крошить кирпичи, просто сжимая их в кулаке, он специализировался не на банальном мордобое, а на шулерстве и азартных играх. Карта шла к удачливому засранцу, а когда не шла, то ловкие пальцы сами вытягивали её из колоды. Пока он стоял за столом, казино никогда не было в проигрыше.
Очевидно, исключения составляли форс-мажоры вроде стихийных бедствий или нападений банды обдолбанных подростков.

- Повтори ещё раз, - попросил Бакуго, утирая воображаемые слёзы из глаз.
- Я уже пятый раз повторил, - раздраженно вздохнул Шестирукий, прижимая к шишке на лбу бутылку холодной водки.
- История о том, как розоволосая чикса въебала тебе перцовым баллончиком, мне никогда не надоест.
- Здесь нет ничего смешного, - нахмурился Шестирукий и тут же поморщился.
- Да, - согласился Тодороки. - Кроме того, что она его кинула, а не распылила.
- И ты туда же.
- Короче, - отсмеявшись и переведя дух, Бакуго решил подвести итог. - Три утырка с фальшивой бомбой ворвались, забрали выручку, распугали гостей. Затем вырубили тебя перцовым баллончиком…
- Я тебя предупреждаю, Бакуго, - вставил Шестирукий, опасно сощуривщись.
- … и съебались в неизвестном направлении.
- Именно.
- Охуенно.
Тодороки вздохнул и потёр переносицу.
- Где охрана? - спросил он, оглядываясь по сторонам и сильно не наблюдая этих неудачников, стоящих на коленях и умоляющих о прощении. Или хотя бы быстрой смерти.
- Пошли к администрации отеля просить записи с камер.

Налётчики действовали как полные лохи или психи, что в принципе в равной степени страшно. Их единственным настоящим оружием был хренов перцовый баллончик, а всё остальное бутафория из пластмассы и детского пластилина. Они даже не догадались избавиться от машины, потому что через полчаса и три телефонных звонка, Тодороки и Бакуго стояли напротив обшарпанной многоэтажки, рядом с припаркованной тачкой этих балбесов.
- Всё просто, - Бакуго обрисовал ситуацию. - Заходим, вырубаем ублюдков, топим главного в унитазе и узнаём, кто их навёл, забираем чемодан, едем до офиса, возвращаем бабло Олмайту. Профит.
- Я знаю как минимум одну причину, почему всё будет не просто, - скучающим тоном заявил Тодороки, глядя вверх. Его шестое чувство было тонко настроено на приближающийся пиздец, и сейчас его внутренняя сирена вопила на максимальной громкости.
С таким же криком на них падал парень, один из налётчиков. Тодороки и Бакуго сделали два шага назад, и мозги из расколовшегося черепа забрызгали им ботинки.
- Ну ёб твою налево, - прокомментировал это Бакуго, доставая глоки.

В квартире их ждал погром и ещё три тела. Третье тело было ещё живым, но две дырки в животе ясно давали понять, что это временно. Розоволосая девица лежала на кухне, какой-то новый утырок валялся на входе в гостиную, а на диване, сжимая кольт, сидел последний из налётчиков, зажимая ладонью хлеставшую кровь. Чемодан лежал на кофейном столике под полудюжиной пивных бутылок.
- Мы не смогли вскрыть замок, - улыбнувшись произнёс налётчик и откинулся.
- Вот ведь уёбок. Мог бы сказать что-нибудь полезное напоследок, - рыкнул Бакуго, убирая пистолеты, смахивая бутылки на пол и открывая чемодан. Ровные пачки купюр, стянутые резинками, радовали глаз.
Тодороки присмотрелся к телу незнакомца. Долговязый дылда с выступающими вперед зубами лежал в луже собственной крови и сжимал в руке макаров с глушителем. На той половине лица, что у него осталась, застыло искренне удивление.
- Ну что, двумордый, пошли? Или тебя тут оставить? - бросил Бакуго, направляясь на выход.
Тодороки подобрал с пола перцовый баллончик и задумчиво покрутил его в руке.

- Двумордый, чего такая кислая рожа? - поинтересовался Бакуго, выезжая из дворов на главную дорогу. - Хорошо же получилось. Деньги у нас, и мы почти по графику.
Тодороки не считал, что всё так уж офигенно. Наоборот, таилась в происходящем какая-то подстава. Он прикидывал так и эдак, рассматривая баллончик той девицы.
- Если у них было настоящее оружие, то почему они не взяли его на ограбление? - спросил он у самого себя. Налётчики были идиотами, никто не спорит, но ведь есть пределы дебилизму, верно?
- Блядь, - ответил Бакуго, и почти в тот же миг вспышка света озарила салон, и последовал удар.

Тодороки очнулся первым, поднял лицо с бардачка и вытер рукавом липкую тёплую кровь, хлещущую из носа. Башка гудела, грудь болела от рывка ремня безопасности. Когда мир прекратил вращаться и вибрировать, взгляд Тодороки сфокусировался на Бакуго, который был всё ещё без сознания. Дрожащей рукой он дотянулся до шеи и нащупал пульс сначала у себя, потом у него. А потом отвесил подзатыльник.
Бакуго дёрнулся, матюкнулся и медленно поднялся с руля. Отвратительный гул прекратился, и Тодороки только теперь понял, что это сверлящее чувство под черепом было от воющего гудка. Нехило же их ебануло.
- Что это была за хуйня? - наконец сформулировал Бакуго.
- Грузовик.
- Ебать, спасибо, Кэп. Уточню для тупорылых: какого хрена в нас въехал грузовик? - вопрос был риторический. Бакуго оглянулся на заднее сиденье, Тодороки проследил за его взглядом - дверцы распахнуты, чемодана с баблом нет.
А потом в затылок Тодороки уткнулся ствол. Судя по ощущениям его сверхчувствительной, но катастрофически опаздывающей с прозрениями задницы, это был макаров с глушителем.
- Вылезайте, - произнёс женский голос. - Медленно и по одному.
Розоволосая налётчица - Бакуго сплюнул кровь и зуб, проворчав, что зря пожалел пули и стоило впаять контрольный, - вытащила их из машины и поставила на колени, заставив сцепить руки за головой.
- Где чемодан? - спросила она.
- А ты, я смотрю, не самая сообразительная, - заметил Бакуго. - По твоему, мы в курсе?
- Не умничай мне тут. Или я тебе третий глаз во лбу организую, - она подошла ближе и ткнула дулом в лоб Тодороки. - Как вы нас нашли? Откуда взялся грузовик? Что вы знаете?
- Лично я знаю только одно, - произнёс медленно Тодороки, привлекая к себе внимание. - Как правильно пользоваться перцовым баллончиком.
С этими словами он чуть приподнял руку, демонстрируя баллончик, и нажал кнопку, пуская струю перца девице в лицо. Она заорала, бросила пистолет и сразу получила удар под дых от Бакуго. Это было уже не обязательно, но Бакуго Кацки человек перегибов и крайностей.
Голова ещё кружилось, когда Тодороки наконец встал на ноги и оглядел место аварии.
- Пиздец, - произнёс он, вкладывая в слово все события сегодняшнего вечера.
- Базаришь, - согласился Бакуго.

У Мидории Изуку были свои причуды. Как фанат американских комиксов, он тратил много денег на всякий мерч и очень мало - на всё остальное. Как фанат Олмайта он очень трепетно относился к своим обязанностям и довольно наплевательски - ко всему остальному. Низкий курчавый и с огромными блестящими глазами, он напоминал барашка. Если существуют барашки, питающиеся человечиной.
За что Тодороки любил Мидорию - парень никогда не отказывался поработать сверхурочно и всегда соглашался с радостью. За что Бакуго терпеть не мог Деку - среди прочего, список длинный и пополняется, - в его квартире херовая звукоизоляция.
Пока Тодороки приводил себя в порядок в ванной, умывшись и налепив на разбитый нос пластырь, крики розоволосой доносились до него через две двери. Мидория знал, как доставать из человека ответы, гвозди и ногти в любом порядке. Выйдя на кухню, Тодороки столкнулся с хмурым Бакуго, который уже ополовинил найденную в холодильнике банку пива.
- За руль я тебя больше не пущу, - сообщил Тодороки, доставая себе кефир.
- Как будто у нас есть машина, которую можно завести, - проворчал Бакуго, поморщившись от очередного визгливого вопля.
Мидория вышел ещё через полчаса, вытирая руки об аккуратный фартук с цветочками.
Он рассказал, что друг девицы - Каминари -
(- Кто это?
- Я думал вы знаете. Пойду у неё спрошу…
- Прижми жопу к стулу и рассказывай дальше)
Так вот, Каминари как-то подменял крупье в казино Шестирукого, ему отвалили хорошие чаевые. По пьяни, он поделился этим с друзьями, и довольно долго эта тема больше не всплывала.
Но неожиданно их другу Киришиме -
(- Кто… забей, продолжай)
Киришиме понадобились деньги. Дохуя. Настолько дохуя, что три обалдуя даже в складчину не собрали бы и трети суммы. И снова всплыла тема казино. Ограбление они провернули на везении дурака, наглости и немножко под дурью. Это многое объясняло, заметил Тодороки.
Но у девахи и её парня тоже были свои планы, и кругленькая сумма, которая сама падала в руки прямо с небес, в них отлично вписывалась. Они решили ограбить воров и обставить все так, чтоб не осталось следов. Чего розоволосая не ожидала, это что Киришима прихватит с собой настоящую пушку из казино.
- Окей, картина сложилась, - кивнул Бакуго, закуривая третью сигарету. - Но одна маленькая блядская деталь не вписывается. Деталь размером с хуев грузовик, который сбил нас.
- Она сказала, что нашла вас уже там, - развел руками Мидория. Тодороки не нашел причин этому не верить.
- Вообще-то, есть ещё кое-что, - заметил Тодороки, крутя в руках перцовый баллончик. - Охрана казино не сказала, что у кого-то их них забрали пистолет.

У Мидории машины не было, так что им пришлось угнать одну с ближайшей стоянки.
- Блядь, чувствую себя школьником, который вскрывает кабинет директора, - гоготнул Бакуго, подцепляя замок и открывая дверцу какой-то бэхи. Сигнализация взвыла разок, но он одним рывком выдрал провода, заставляя её заткнуться. Он ещё чуть-чуть повозился с зажиганием, пока Тодороки повалил на землю и отпиздил ногами хозяина авто, который прибежал на звук. В принципе, у него можно было бы забрать ключи и ездить как белые люди, но хрена с два, потому что Бакуго выдрал всю электронику наружу.
Поболтав ещё разок с Шестируким, Тодороки и Бакуго поехали в гости к одному из охранников. Его звали Сато, он был диабетиком, но жрал столько сладкого, что инсулин колол себе чаще, чем наркоши - герыч. Сложно сказать, от чего он в итоге торчал - с глюкозы или лекарств. Дорогое удовольствие, если подумать.
- Всё просто, двумордый, - ухмыльнулся Бакуго, проверяя магазины. - Заходим, вырубаем его, упаковываем в ковёр, забираем чемодан, отвозим Олмайту.
Хуй там.

У Сато были гости. Бакуго поприветствовал их выстрелами в спины, и пока шестерки отвлеклись на пальбу и его маньячный хохот, Тодороки проскользнул в квартиру и успел убрать ещё двоих, прежде чем столкнулся нос к носу с Шинсо. Они стояли, наставив друг на друга пушки и прикидывая варианты, как выбраться из этой жопы без лишних дырок.
- Привет, Тодороки, давно не виделись. Как поживаешь? - улыбаясь начал Шинсо.
- Было лучше, пока не увидел твою рожу, - сообщил тот.
- Да? А по тебе не скажешь. Снова со своим напарником поцапались? - Шинсо показал пальцем на свой нос, намекая на пластырь. - Выясняли, кто в этот раз будет сверху?
- Ну ты-то всегда снизу, так что не завидуй, - заметил Тодороки, и Шинсо скривился так, словно ему врезали по яйцам. Так пора уже завязывать со светскими беседами. - Где деньги?
- Так я тебе и рассказал, - хмыкнул Шинсо и нервно скосил глаза в сторону. Наверное, где-то там лежал чемодан.
Тодороки больше не медлил, он нажал на спуск. Беретта глухо щелкнула - подходящий звук для “Ты проебался”. Если беретту не чистить, то механизм дает осечки, а вот вальтер Шинсо сработал без проблем, и Тодороки пришлось уклоняться от пули и прятаться за дверным косяком. Деревянные щепки брызнули у самого уха - говнюк целил в голову.
- Какого хрена, дву- - раздалось из дверей, и Бакуго тоже познакомился с вальтером.
Выглянув в приоткрытую щель, Бакуго пальнул пару раз наугад, и выразительно посмотрел на Тодороки.
“Мать твою за ногу, двумордый, тебе нужно было всего-то навсего пристрелить засранца, что с тобой не так?” - спрашивал его взгляд, пока губы его беззвучно произносили:
- Что за херня?
Тодороки показал ему заклинившую беретту.
“Избавься уже от этого дерьма!”
Шинсо выстрелил ещё раз, но ни он, ни Бакуго друг друга не видели, так что это было больше для шума.
Тодороки подергал заевший затвор, вытащил магазин и вставил обратно. Ничего. Он убрал пистолет в кобуру, и понял, что в кармане у него что-то есть. Перцовый баллончик. Он и забыл про него.
Тодороки посмотрел на Бакуго и показал ему баллончик.
“Ну и хули?”
Тодороки сделал вид, что бросает его. Бакуго нахмурился, а потом оскалился и кивнул.
Он выставил три пальца. Потом два. Один.
Бросив баллончик, Тодороки кинулся к двери, прижимая к лицу лацкан пиджака. Три выстрела, а затем раздался громкий хлопок, и все заволокло мерзким газом.

Не меньше часа прошло, прежде чем они смогли зайти в комнату. Шинсо валялся на полу и, возможно, уже не дышал. А если дышал, то ему от этого было пиздец как херово. Всё ещё закрывая лицо тканью, Тодороки подошел ближе и пнул. Не чтобы проверить, а для собственного морального удовлетворения. Бакуго посмотрел на него, сложил “пистолет” из пальцев и изобразил, как стреляет в Шинсо. Тодороки отмахнулся - “Хрен с ним”. Одно дело налётчики-ноунеймы из жопы мира, которые сгинули и никто их не вспомнит, а другое - права рука Ночноглаза. Тот за своих если не отомстит, так в мозги выебет, что десять раз пожалеешь.
Проверив бабло и забрав чемодан, Тодороки и Бакуго подхватили избитого, связанного и коматозного Сато и дотащили его до бэхи. Олмайт с удовольствием обсудит с ним вопросы верности семье и честности с начальством. Тодороки сел на место водителя и, законтачив провода зажигания, завёл машину. Бакуго плюхнулся рядом на пассажирское сиденье.
- Все просто, двумордый. Едем в офис…
- Заткнись, - прервал его Тодороки, выезжая на дорогу.
- Чего?
- Ещё одно слово, и я выкину тебя прямо на ходу.
Бакуго открыл было рот, но Тодороки поднял руку и зажал ему пасть ладонью.
- Я серьёзно, - спокойно сказал он. - Лучше радио включи.
Бакуго оттолкнул его руку, показал средний палец и включил приемник.
Небо над домами медленно светлело.
Начинался новый день.

@темы: Weekend fest, Июль 2018: Бакуго Кацуки, Текст

---

[Professional Hero]

Название: В следующий раз
Автор:  Professional Hero
Бета:  Professional Hero
Пейринг/персонажи: Мидория Изуку/Бакуго Кацуки
Персонаж месяца: Бакуго Кацуки
Тип: слэш
Рейтинг: R
Жанр: ангст, драма, немного лавхейт
Размер: мини, 2133 слова
Саммари: Бакуго парализован, а Изуку постепенно сходит с ума.
Дисклеймер: Boku no Hero Academia © Kōhei Horikoshi
Предупреждения: ООС, больноублюдство по мотивам фанонов из дежурки

Читать

Тихо скрипят створки входных дверей, разъезжаясь. Медсестра за стойкой поднимает голову, бросает взгляд поверх монитора компьютера и вежливо кивает. Улыбается:

— Ты сегодня рано, Мидория-кун.

Изуку неловко улыбается в ответ, жмурится — действительно рано, толстая стрелка серых настенных часов едва перевалила за восемь утра.

— Как он? — спрашивает Изуку.

Во взгляде медсестры мелькает и сразу исчезает жалость, она коротко дергает подбородком из стороны в сторону. Изуку знает, что это значит. Без улучшений.

Он забирает карточку из её рук, проходит по молчаливым больничным коридорам, ища нужную палату. Мнется у входа, нерешительно вертя в руках карточку, глубоко вдыхает и прислоняет ее к электронному замку, наблюдая, как загорается яркая зеленая лампочка.

Послушно щелкает замок. Изуку приходит ежедневно, с того самого дня, когда это случилось, уже целых три месяца — и из раза в раз ничего не меняется.

Он входит в палату, рассматривая плиточный пол под ногами. Даже пасмурный утренний свет из окна перебивает тусклый лампочный, и Изуку думает об этом, нарочно отвлекаясь, проходя глубже, пока взгляд не натыкается на колесо. Изуку судорожно вдыхает — дальше сбегать нельзя. Это его рок, его вина. Он не имеет права отворачиваться, не может не смотреть.

Взгляд ползет выше, по толстой черной шине, тускло блестящим спицам, вверх — к металлическому креплению и сидению, подлокотникам со специальными выемками. Руки в них лежат расслабленно, и Изуку на какое-то время замирает, рассматривая крупные ладони и пальцы с аккуратными ногтями. Когда-то выдерживающие мощную отдачу запястья теперь выглядят болезненно, совсем бледными — Изуку точно знает, что на внутренней стороне просвечивается яркий рисунок вен, а жесткая кожа рук, раньше служившая проводником для взрывной жидкости, теперь сухая и тонкая, как бумага. Он тихо вздыхает, словно перед прыжком в воду, и рывком поднимает голову.

Каччан смотрит на него, он замечает это боковым зрением, глаза — единственное, чем он способен двигать после травмы, но Изуку никогда не смотрит в ответ. Догадывается, что увидит. Может быть, поступать так — трусливо и неправильно, но это единственная поблажка, которую он себе позволяет, продолжая ухаживать за Каччаном, продолжая надеяться и приходить.

Каждый раз похож на изощренную пытку — Изуку садистски протаскивает себя через воспоминания, заставляя смотреть на то, во что превратился человек, которым он всегда восхищался. С каждой ступенькой, с каждым вдохом наполненного запахами лекарств больничного воздуха, он думает о том, как умудрился пропустить того преступника — был рядом, видел, и все равно ничего не сделал. Слишком поздно заметил сидящего на крыше человека, слишком долго осознавал, что это была не причуда, а самое обычное оружие. Каччан разбирался с оставшимися у банка грабителями, пока про-герои погнались за главным, и Изуку ведь был к нему совсем близко, почти на расстоянии вытянутой руки. Его наверняка было проще выбрать целью…

Но выстрелили почему-то не в него.

«Смотри, какой ты герой, Деку, — издевательски тянет в голове знакомый голос, когда он осторожно поправляет положение головы в удерживающей шею подставке, трогая только пластик, не касаясь кожи и заметного шрама, — способный защитить каждого».

Изуку согласен, он не герой — герои могут защитить всех, и, тем более — самых близких, даже ценой своей жизни. Всемогущий бы смог. Но не он — Изуку просто глупый мечтательный «юноша», внезапно с горечью осознавший, что глянцевая картинка разительно отличается от реальности, честные бои бывают только на тренировках, и чем выше ты забираешься, тем сильнее страдают самые близкие люди. Теперь он понимает, что такое героика, и кресло с безвольным телом, в котором заперт Каччан — его первая настоящая потеря.

Первая, но наверняка не последняя.

«Крепись, мальчик мой, — сочувственно сказал тогда Всемогущий, положив руку ему на плечо, когда Изуку третьи сутки не мог уйти из палаты, продолжая смотреть на неподвижного Каччана, — герои не всемогущи».

Изуку хотел сказать, что это неправда, что он должен был спасти его, успеть помочь или загородить, должен был предугадать, что такую крупную банду обязательно будет кто-нибудь прикрывать, должен, но… Все это уже не имело никакого смысла.

Смысл был только в том, что Каччан больше не двигался. Совсем. Ни спустя день, ни спустя неделю, ни спустя месяц. Пуля прошла наискосок сквозь позвоночник и череп, задела мозг в неудачном месте, и Каччан — амбициозный, шумный и живой Каччан, который всю жизнь был его ориентиром, примером для восхищения, его личным, никогда не сдающимся олицетворением победы — навсегда остался обездвиженным. Врачи разводили руками — даже причуда исцеления не могла помочь в этом, разве что чудо. Каччан не погиб, удивительным образом выжив, но иногда Изуку казалось, что если бы у него был выбор, он предпочел бы смерть такой жизни.

Изуку расправляет плед на его ногах, избавляется от складок на рукавах больничной рубашки, проверяет подвижность ног при помощи рычага на коляске — все гигиенические и поддерживающие процедуры проводят медсестры, массаж тоже, поэтому Изуку просто старается быть рядом. Рассказывает, как дела в школе, зачитывает новости из ленты — в основном, о героике, конечно, но это лучше, чем ничего. Рассуждает о костюмах и приемах, обо всем, что может быть интересно — не касаясь темы его личного развития. Следит за тем, чтобы его не забывали сажать в кресло и включать телевизор — лежать в кровати наверняка было бы слишком унизительно и скучно. Раньше они никогда не проводили столько времени вместе — и Изуку уверен, что и не провели бы, — но теперь у него есть шанс это исправить.

Или нет выбора — у кого-то из них. У обоих.

— Волосы отросли… — вслух произносит он, заметив, что светлая прядь уже прикрывает мочку уха. — Надо будет подстричь. Ладно?

Каччан никогда не отвечает, а в глаза ему Изуку не смотрит, поэтому они не общаются, хотя он знает, что медсестры иногда задают вопросы, и Каччан может ответить на самые простые, двигая зрачками. Изуку сомневается, что с ним Каччан вообще хотел бы разговаривать — или видеть, или слушать, но он все равно приходит, потому что его гонят сюда кошмары и невыносимое чувство вины.

Или желание быть ближе — даже сейчас, спустя столько времени. Даже к такому Каччану.

Он переводит взгляд с уха ниже и сглатывает — рубашка на шее распахнута, совсем как раньше, будто кто-то небрежно оставил ее расстегнутой. Это грозит — Изуку не уверен точно, чем именно, но чем-нибудь точно грозит — поэтому тянется поправить, стараясь не задумываться, что можно просто позвать медсестру. Медленно застегивая нижнюю пуговицу, он случайно задевает пальцами кожу на груди и дергается — Каччан теплый, и это словно открытие, будто до этого момента Изуку ухаживал за куклой, внезапно осознав, что она живая. Он никогда не прикасался к нему раньше — боялся влезать в личное пространство, боялся разозлить, боялся…

Он смотрит и не может оторвать взгляд от бледной кожи под больничной белой рубашкой. Они почти сливаются по цвету, и это вызывает внутри странные ощущения — словно по всем нервным окончаниям разбегаются болезненные электрические разряды. Дрожащими пальцами Изуку отодвигает ткань и касается четырьмя подушечками — неловко тычет в грудь, и кажется, будто неосторожным прикосновением он может что-нибудь порвать, уничтожить, как хрупкую паутину. Под пальцами, под матовой кожей, мышцами и ребрами бьется сердце — быстро и кажется, что как-то зло, но Изуку не убирает руку, завороженно ведет ниже, пока не натыкается на застегнутую пуговицу. Преграда неожиданно отрезвляет.

Что он вообще творит?

Изуку приходит сюда слишком часто, и из раза в раз ему кажется, что он медленно сходит с ума. Кошмары превращаются в неправильные сны, а неправильные сны — в кошмары, мысли разбегаются, и он совершенно не следит за собой, не следит за языком и своими действиями. Потому что Каччан не просто болен — он беспомощен, и эта беспомощность ему не к лицу, не сидит на нем, как плохо подобранный костюм. Изуку до смерти хочется, чтобы он немедленно оттолкнул его руку — наорал, как раньше, схватил за грудки, ударил, взорвал что-нибудь — что угодно, лишь бы снова стал прежним. Он готов отдать за это жизнь, но проблема в том, что просто некому.

Как и некому его остановить.

Кожа под пальцами обжигает не хуже огня, в горле пересыхает, и Изуку решается — пуговица выскальзывает из петельки издевательски легко, а потом еще и еще, пока края рубашки не расходятся совсем, свободно обвиснув. Он касается живота и скользит ладонью по выступающим ребрам, запускает под ткань вторую руку и трогает везде — очерчивает впалый пупок и невесомо проводит по дорожке идущих вниз волос, не решаясь смотреть ниже, гладит линию талии и тазобедренные косточки, слегка царапая ногтями.

Изуку закусывает губу — Каччан ни за что в жизни ему бы не позволил, и эта мысль отдается по всему телу, собирается внизу болезненным острым возбуждением, неправильным и пугающим.

Кажется, он непроизвольно пытается избавиться от вины, сотворив что-то еще более ужасное и настолько отвратительное, что все остальные чувства просто отключаются от перегрузки, оставляя единственное, такое простое желание.

«Я ненавижу тебя, ублюдок! — рычит в его голове Каччан. — Убери от меня свои грязные руки, или я взорву тебя вместе с этой сраной больницей!»

Изуку рвано выдыхает и опускается на колени — ноги не держат, он с силой проводит обеими руками по коже, цепляет соски, жадно позволяя себе все, и, наконец, утыкается лицом, придвинувшись вплотную. Обнимает за поясницу, зарывается носом в мягкий податливый живот — от Каччана пахнет вездесущими лекарствами, антисептическим мылом, кожей и какой-то пылью, словно от завалявшейся мягкой игрушки. Изуку глубоко вдыхает, проводит носом и невольно всхлипывает, сглатывая ком в горле. Так не должно быть.

Для Каччана он хуже всех в этом мире. Он ненавидит его так сильно, что просто не может позволить находиться так близко и вот так безнаказанно себя трогать.

Но Каччан молчит и не двигается. Как всегда. Как каждый раз, когда Изуку падает в пропасть — будто ему все равно.

Будто Изуку можно все.

Он проводит ладонями по коленям в шершавых больничных штанах, ощупывает трубку катетера, спускается ниже, массируя икры, оглаживает пальцами выпирающие косточки на щиколотках и неторопливо изучает ступни. Он знает, что Каччан, скорее всего, совсем ничего не чувствует. Но ему все равно. Изуку обводит языком пупок, пробуя на вкус — Каччан едва солоноватый и такой же безвкусный, как если бы он лизнул больничную тумбу рядом с его кроватью. И такой же неподвижный и безучастный.

— Пожалуйста, — шепчет Изуку, горячо выдыхая в живот, — ты бы уже убил меня за это. Ну же.

Но Каччан не убивает его. Не взрывает, не кричит, не двигается. Зрение мутится, Изуку чувствует, как по щекам бегут слезы — то ли от отчаяния, то ли от ужаса от собственных действий. Он поднимает взгляд, рассматривая каждый сантиметр чужого тела — Каччан медленно теряет форму, поэтому мышцы все еще отчетливо видны, даже сильнее, чем раньше — он уже слишком похудел, почти высох, превратившись в анатомическое пособие. На бледных потрескавшихся губах Изуку останавливается, не рискуя смотреть выше — рот расслабленно приоткрыт, так, что видно даже кромки зубов.

Изуку ловит себя на мысли, что хотел бы его поцеловать. Он ни разу ни с кем не целовался, но это наверняка приятно — и, может, Каччан, наконец, хоть что-то ответит, хоть как-то отреагирует. Оживет, проснется, как в дурацких сказках, и врежет ему. Изуку хочется лизнуть его губы или засунуть внутрь пальцы — проверить, настолько же Каччан теплый внутри, настолько же он еще живой? Мягкий и податливый — такой, каким не должен быть?

Не врет ли его бьющееся сердце?

Рука сама тянется к молнии на штанах, и Изуку быстро, не успевая передумать, обхватывает ладонью собственный твердый член. Стыд заливает лицо, горячей краской поднимается от шеи, заставляя зажмуриться. Он тихо стонет на выдохе, снова опуская взгляд и утыкаясь лицом куда-то в идущую от пупка дорожку темных волос, и начинает быстро двигать рукой — рвано и жестко, стараясь причинить себе как можно больше боли. В голове все перемешивается, картинки и ощущения сменяют друг друга, и все это — безвольно разведенные по бокам от него колени, руки на подставках, распахнутая рубашка и бледная кожа — выстреливает в его голове, как винтовка преступника в тот день.

В животе словно что-то взрывается, в ладони становится горячо и влажно, и осознание наваливается гигантской глыбой, разом вышибая весь воздух из легких и мешая отдышаться. Изуку панически отстраняется, пытается неловко вытереть руку об штаны, неосторожно поднимает голову и внезапно натыкается на взгляд.

Каччан смотрит. Не моргая. И Изуку не может отвести взгляд, как пойманная и нанизанная на булавку бабочка — в красных глазах плещется столько живой ярости, что она почти перехлестывает через край. В них нет страха или отчаяния, нет боли, даже отвращения — только жгучая неприязнь, чистая неразбавленная ненависть, и этот взгляд настолько знакомый и привычный, что у Изуку перехватывает дыхание. На мгновение ему даже кажется, что у Каччана нервно дергается уголок рта.

— П-прости, — шепчет он сбивчиво, — прости, прости, прости, я не хотел, это не то…

Голос не слушается, оправдания льются из него нескончаемым потоком, и он все говорит и говорит, будто это может что-то исправить. Так далеко он еще ни разу не заходил. Ужас подкрадывается, заползает по спине вверх, впивается когтями в горло, и Изуку вскакивает на ноги. Ошарашенно, на автомате вытирает слезы с лица, застегивает чужую рубашку, расправляет все складки, будто пытаясь избавиться от улик, и почти убегает, хватаясь за ручку двери. Заставляет себя остановиться, прислонившись лбом к холодному пластику, и шепчет:

— Я вернусь через пару дней.

Лампочка на электронном замке загорается красным, дверь за ним закрывается со знакомым щелчком. Он опирается на нее спиной и закрывает лицо ладонями, беззвучно сорванно вздыхая. Отвращение к самому себе накатывает с такой силой, что хочется выйти в окно и разбиться насмерть, но оно, почему-то, кажется правильным и, наоборот — позволяет жить дальше.

Изуку хватается за эту соломинку, верит — однажды Каччан ему ответит. Очнется только ради того, чтобы отомстить за унижение.

А он, кажется, окончательно сошел с ума, если собирается попытаться снова. В следующий раз.

@темы: Weekend fest, Июль 2018: Бакуго Кацуки, Текст

---

[Professional Hero]

Название: Фобия
Автор:  Professional Hero
Бета:  Professional Hero
Пейринг/персонажи: фем!Тодороки Шото/фем!Бакуго Кацуки
Персонаж месяца: Бакуго Кацуки
Тип: фемслэш
Рейтинг: PG-13
Жанр: повседневность
Размер: 915 слов, драббл
Саммари: Она ничего не боится.
Дисклеймер: Boku no Hero Academia © Kōhei Horikoshi
Предупреждения: ООС, гендерсвитч

Читать дальше

Бакуго всегда засыпает рано после вечерней тренировки. Первой возвращается из душа, небрежно бросает вещи в шкаф и переодевается в ночную майку. Выключает свет и ложится на кровать, высовывая одну ногу из-под одеяла. И никогда не забывает оставлять открытым окно из-за плохого контроля причуды во сне. Завтра утром она припомнит Киришиме всю его математику, бросит забытую тетрадку с формулами в лицо и подорвет, а потом заречется помогать с тестами, пуская в комнату. Из-за него она практически сбивается с режима, еле успевая ложиться вовремя.

И неожиданно быстро просыпается.

Бакуго выпивает второй стакан воды и умывается, зачесывая мокрыми ладонями жесткие волосы назад. Остывает под работающим кондиционером на кухне, поднимая край майки и оголяя подтянутый живот. Она уже не успевает повторно сходить в душ до комендантского часа, чтобы смыть липкий пот, и нервно выдыхает. Ночь оказывается душной и безветренной, максимально раздражающей, и когда Бакуго возвращается в коридор и вызывает лифт, то решает, что будет спать в одном белье.

Двери беззвучно открываются, и она на секунду притормаживает, прежде чем войти. Внутри Бакуго облокачивается об стенку и скрещивает руки, прожигая взглядом половинчатую, которая успевает зайти следом и нажать на пятый этаж. Бакуго тут же тянет руку и зажимает кнопку своего, четвертого. С мокрых волос половинчатой капает — Бакуго бесит ее дурная привычка не вытираться в раздевалке, а тело, замотанное в одно полотенце, еще влажное и пахнет свежестью. Бакуго злится, сжимает кулаки и громко цыкает, открыто выражая недовольство. Они едут наверх, и она давит желание высказаться.

— Идиотка, — все-таки не сдерживается и шипит Бакуго.

Половинчатая привычно не реагирует. Свет неожиданно гаснет, лифт дергается и замирает, явно не доезжая до нужного этажа. Бакуго выпрямляется и выжидающе смотрит на дверь. Они с половинчатой стоят минуту, практически не дышат, а потом Бакуго поднимает голову и видит, как загорается аварийная лампочка. Красный тусклый свет заполняет кабину, воздух накаляется, и она протирает вспотевшие ладони о домашние шорты. Застрять в лифте с половинчатой никак не входило в ее планы.

Бакуго никогда не признается в несуществующих страхах, поэтому глотает застрявший в горле ком и начинает действовать. Она подходит к панели и нажимает все подряд, надавливая на мягкие кнопки сильнее обычного, пытаясь подавить подступающую панику. Бакуго слишком заметно нервничает, поддается страху в неудачном месте с неподходящим человеком. Половинчатая продолжает просто стоять смирно, скрестив руки на груди, пока к ней не разворачивается Бакуго.

— Чего молчишь? — зло скалится она.

— От тебя много шума, — ровно отвечает половинчатая.


— Что ты там сказала? — Бакуго быстро сокращает расстояние и поднимает руку, чтобы стереть беспристрастность с чужого лица. Та выглядит слишком невозмутимо, и это злит ещё сильнее. — Нарываешься, двумордая?

Она дергает за полотенце вниз, и в лифте резко холодает. Бакуго толкает половинчатую к стене и крепко сжимает её плечи. Она едва видит в свете красной лампы плавные изгибы и округлые формы, ощущает под пальцами холодную кожу и не перестает давить, наверняка оставляя следы от ногтей. Бакуго редко это признает, но половинчатая хороша собой, и даже шрам ее не портит. Она долго рассматривает ее, и реакция подводит — половинчатая выворачивается и меняется с ней местами, освобождая руки и упирая их по обе стороны от лица Бакуго.

— Успокойся, — она слышит её бесстрастный голос, а сама практически рычит. Они стоят так близко, что вода с мокрых волос половинчатой капает на майку Бакуго. Атмосфера вокруг снова меняется. В мозгу что-то щёлкает, заставляет отвлечься и забыть о тупом страхе, обратить внимание и опустить напряженные дымящиеся руки. Половинчатая меряет Бакуго взглядом, наклоняется и продолжает:

— Фобия?

— Заткнись, ты сейчас не в том положении, — сразу же отвечает Бакуго и цепляется руками за её талию, как за спасительный круг. Скользит выше, царапает и гладит, сжимая чужую голую грудь в ладонях, и скалится, говоря:

— А неплохо, я ожидала меньшего.

Бравада помогает. Бакуго притягивает ее и попадает коленом между расставленных ног. Горячо выдыхает в подставленную шею и незаметно дергается, когда слышит приглушенный стон возле самого уха. Половинчатая вжимается в нее ещё сильнее, опускает руки, и Бакуго чувствует, как холодная ладонь скользит под черную майку и щупает живот, водит по бокам и цепляется за резинку шорт.

Дыхание сбивается, перед глазами все плывет. Бакуго немного прогибается в спине и крепко прижимается бедрами, прислоняясь затылком к металлу. Она не знает, как далеко готова зайти, что может сделать, и чем всё закончится, но, по крайней мере, паника начинает понемногу отпускать. Сейчас ей совсем плевать на правила, а половинчатая такая приятно прохладная, что Бакуго даже готова простить ей надменное превосходство.

— Ты меня бесишь, — рвано выдыхает Бакуго и скидывает с себя чужие руки. Она надеется, что в её взгляде читается раздражение, а не горячее желание завалить половинчатую прямо здесь.

Бакуго отталкивает её, хватает и уже тянет края своей майки, чтобы снять, но лифт снова неожиданно дергается, и она замирает, быстро соображая и расставляя всё по полочкам. Успевает только оттолкнуть тупую половинчатую, поднять полотенце и кинуть в неё, натянуть майку, после чего двери лифта открываются.

Бакуго начинает проклинать весь мир, ненавидеть разом всё человечество и его главного представителя — тупого задрота Деку, который стоит прямо перед ними. Она громко сглатывает и даже не поправляет сползшую лямку, молча косится на едва прикрытую половинчатую и хмыкает. Выходит, цепляя плечом идиота с кудрявой башкой, и направляется к своей комнате.

Комната встречает ее тишиной и прохладой. Бакуго заходит в неё молча и даже не хлопает дверью. Ждет. А потом слышит тихий стук. Ей хватает нескольких секунд, чтобы подумать и решить, чего именно она сейчас больше всего хочет. Половинчатая не нуждается в дополнительном приглашении, кроме распахнутой двери, она заходит внутрь и щелкает замком. Бакуго видит, как падает полотенце на пол, и делает шаг навстречу. Майка летит в сторону, руки тянутся к голому телу.

— Я ничего не боюсь, половинчатая, — шепчет Бакуго и тянется за поцелуем.

@темы: Weekend fest, Июль 2018: Бакуго Кацуки, Текст

---

[BNHA-fest]

Сегодня стартует выкладка фестовых работ!
Выкладка продлится до 23:59 по мск

Напоминаем:
3. Авторы сами выкладывают свои работы в сообщество отдельными постами. Для анонимной выкладки нужно использовать логин  Professional Hero (пароль - PLUSULTRA!!). Открываться или нет после окончания феста, авторы решают сами.

Участники, взявшие номерки и включившие выпавшего вам персонажа в свою работу, не забудьте добавить в шапку строчку:

<b>Выпавший персонаж в лотерее:</b>

Авторы и артеры, напишите, пожалуйста, от своего ника на умыл соо, указав название своей работы. Авторы, не забудьте указать своих бет. В сообщении укажите, хотите ли вы деанониться после завершения голосования за лучшие работы месяца.
Работы без подтвержденного авторства будут сняты с голосования.
Ждем ваши умылы до 23:59 по московскому времени сегодняшнего дня (29 июля).
Пост для голосования будет опубликован 30 июля.

@темы: Организационное, Weekend fest, Июль 2018: Бакуго Кацуки

---

[BNHA-fest]

Дорогие участники и читатели сообщества!

В голосовании победил Бакуго Кацуки.

Работы выкладываются авторами самостоятельно 29 июля 2018 года в период с 00:00 по 23:59 по московскому времени. Образцы шапки для оформления можно найти в правилах.

Напоминаем: объем фанфика должен превышать 300 слов. Для подсчета воспользуйтесь, пожалуйста, статистикой MS Word или онлайн-сервисом.

Также в качестве необязательного бонуса мы предлагаем вам поучаствовать в лотерее к фесту: под каждым номерком скрывается один из персонажей, которого вы можете (а можете и нет) включить в свою работу. Взятые номерки будут выделены оффтопом.

1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20

<div align="center"><a href="http://bnhafest.diary.ru/" ><img src="http://static.diary.ru/userdir/3/4/3/7/3437766/85798043.jpg" ></a></div>

запись создана: 10.07.2018 в 01:44

@темы: Организационное, Weekend fest, Июль 2018: Бакуго Кацуки